Эта звезда не носила бриллианты

Она не жаловала журналистов, но в течение многих лет была дружна с известным москов-ским критиком Леонидом Павлючиком, кстати выпускником факультета журналистики ЛГУ. Она нередко говорила звонившим ей корреспондентам: «У меня есть личный секретарь - Павлючик» - тем самым направляя любопытствующих к Леониду. Хотя он не числился никаким пресс-атташе, не получал от звезды зарплату, а был просто другом. Запомнился кадр: на открытии одного из кинофестивалей на звездной дорожке Нонна Викторовна шла под руку с крепким мужчиной внешности бравого казака, и это был не кто иной, как Павлючик, вице-президент Гильдии киноведов и кинокритиков России. Мы позвонили Леониду Васильевичу в Москву и попросили поделиться воспоминаниями о Нонне Викторовне.

Никто из мужиков мне за всю жизнь свою зарплату на стол не положил...

- Мне кажется, что умерла одна из самых великих российских актрис ХХ века и, безусловно, самая великая трагическая актриса второй половины ХХ века. Масштаб ее личности выходил за рамки одной страны, и, по версии журнала «Who is who» Британской киноакадемии, Мордюкова вошла в первую десятку самых выдающихся киноактрис мира. Если Любовь Орлова олицетворяла вечную женственность, то Нонна Мордюкова своими ролями и своим образом жизни воплощала вечную жертвенность русской женщины. Она была поистине народной артисткой - и по всеобщей любви к ней, и по тому, что она сама разделила образ жизни народа. Она не была звездой, как та же Любовь Орлова или Алла Пугачева. Нонна Викторовна не жила в шикарных апартаментах, не носила бриллианты.

Интересно, что в юности ее учителя, педагоги пророчили Нонне роли Антигоны, Анны Карениной. Она сама мне рассказывала, что было у нее по молодости желание прикинуться на экране светской львицей, наряды носить с корсетами, но так уж сложилась ее актер-ская судьба, что она играла людей, характеры, которые прекрасно знала с самого детства. Играла Глафир, Степанид, Матрен - вот этот корневой русский национальный тип, который вынес на своих плечах войну, поднимал целину, жил, пахал. Этот абсолютно бескорыстный, жертвенный тип русской женщины она честно и талантливо воплотила на экране.

Сама она тоже никогда богато не жила. Как говорила мне: «Мужа начальственного у меня никогда не было... Никто из мужиков мне за всю жизнь свою зарплату на стол не положил». И она всегда тянула не только себя саму, но и братьев, сестер - свою огромную родню. Всем им помогала, ездила на съемки, моталась на гастроли в Сибирь, на Дальний Восток, чтобы заработать лишний рубль. Понимала, что надо сестре кофту справить, брату на лечение добыть денежек, - вкалывала, как ломовая лошадь, всю свою жизнь. Зрители ей настолько верили, что никогда не считали ее звездой. Она говорила, что никогда зрители не бросались на нее восторженно, никогда не рвали на лоскуты ее платье, понимая, что «Нонночка» того же замеса, что и они сами. Иногда только удивленно спросят: «Ну а что вы, Нонна Викторовна, сами в овощной магазин ходите?!» - а она отвечала: «Ну вы же вместо меня не пойдете!» Никогда у нее не было домработниц, прислуги. Она до последнего все делала сама...

Последний раз в кино она снялась в конце 90-х в фильме «Мама» Дениса Евстигнеева. В театре и антрепризах не играла. Но не сидела сложа руки. Нонна Викторовна ко всему прочему еще и замечательный писатель-самородок. У нее уникальное перо: сочное, колоритное, живое, незаемное. Говорила, что для нее счастье, когда бумага хорошая, ручка по руке, удобная, свет от зеленой лампы... Выпустила несколько книжек. Она стеснялась говорить о себе как о писателе, потому что считала: «Писатель - это Вася Шукшин, а у меня на такое звание нету права!» Тем не менее из-под ее пера выходила потрясающей красоты, яркости, образности документальная проза - воспоминания о своей юности, земляках, о великих актерах, режиссерах. Замечательные новеллы о Шукшине, Никите Михалкове.

Все через край...

- Согласны вы с мнением, что у Мордюковой была несчастливая личная жизнь?

- И в этом плане она разделила судьбу своих героинь. 13 лет была замужем за великим актером Вячеславом Тихоновым, но этот брак не принес счастья ни ей, ни ему. Нонна Викторовна часто говорила мне: «Сколько жили, столько мучились! Ни ему домой не хотелось возвращаться, ни мне...»

Они люди абсолютно разной духовной породы. Она - народный самородок, широкая, яркая, певучая, голосистая. У нее все через край. А Вячеслав Васильевич в жизни - тихий, скромный, неслышный, даже застенчивый. Она - кубанская казачка, он - тихий павловопосадский, подмосковный мальчик. Крайности, конечно, притягиваются, но уж очень тяжело притираются...

Она говорила мне, что Тихонов ее стеснялся. Когда шли в гости, просил: «Нонка, ты только частушки свои не голоси!» - притом частушками называл всякое ее пение, даже «Шумел камыш».

А не разводились потому, что стыдно казалось в то время разводиться, люди были порядочные, сын родился. Так и мучились до той поры, пока не умерла мать Нонны: у нее были старые понятия о незыблемости брака. Мудрая мама настойчиво уговаривала: «Не разводись, Нонночка, будешь всю жизнь куковать одна! Ведь достоинств у твоего мужа не отнять: он надежный, работящий, не выпивает, не гуляет, по сторонам не смотрит...»

Но как только мать умерла, они сразу же отнесли заявление в загс на развод. Нонна Викторовна потом говорила мне, что мать оказалась права. Женихов на горизонте возникало немало, но все не те... Один умел красиво произносить грузинские тосты, курить трубку с дорогим табаком, но не принес в дом ни рубля: «Сколько мы прожили, а у него сценарий будущего фильма как был на одной странице заправлен в пишущую машинку, так и остался на той же странице, когда я выбрасывала из дома его вещи...»

Настоящий мужчина, как она мне говорила, так и «не подсыпался» за всю ее жизнь!

- Слово-то какое замечательное: не подсыпался!

- Сказать она умела...

Она говорила, что не признает бесполое искусство...

- Так замуж второй раз и не вышла?

- Ни с кем больше не расписывалась. Но, конечно, романы были. Некоторое время жила с артистом Сошальским, был у нее и знаменитый роман с сыном писателя Пильняка...

В последние годы она была серьезно больна, нередко попадала в клиники. Болезни переносила стоически. Конечно, тяжело переживала драму своего возраста. Не любила упоминаний о своих юбилеях, круглых датах. После фильма «Мама» получила приглашение на Каннский фестиваль, но отказалась: «Во-первых, это ж платье надо шить, а во-вторых, хорошо бывать за границей, смотреть на эти лазурные моря, когда рядом с тобой еще пара любимых глаз. А одной - скучно, тягостно, невыносимо».

При всей широте ее натуры одиночество она умела ценить. Помню, на «Кинотавре» сидела запершись в гостиничном номере, к солнцу, морю не выходила. В еде неприхотлива. Говорила, что больше всего любит простую деревенскую пищу, к которой приучена мамой: жареная картошка, вяленая вобла... Могла и рюмочку пропустить. Многие помнят, как в ТВ-интервью с Урмасом Оттом подняла в кадре стопку, и это выглядело очень органично.

Когда я ей звонил, отвечала с неизменным чувством юмора. Все говорила: «Погоди, Ленечка, мы с тобой рюмочку нальем и еще рюмочку выпьем!» В последнее время она уклонялась от лишних встреч, никого не приглашала в дом. Не хотела, чтобы видели, как она сдала, как постарела. В ней было неискоренимое женское начало.

До последнего дня она хотела быть привлекательной и, как ни странно, быть желанной. Говорила мне, что душа по-прежнему молодая, что нутро женское все еще играет. Рассказывала даже, что только что пережила платоническую любовь, про которую никому не болтала, да и объект обожания ничего не знал, но какая разница, если чувства были сильными!

Она говорила, что не признает бесполое искусство: «Когда с экрана из бороды актера сыпется пыль, а актриса прячет натруженные, жилистые руки, то искусство кончается». Она не хотела предъявлять себя публике в таком контексте. Была женщиной до последнего дня, и оставались в ней надежды, что вот этот мужичок-орел ей все-таки подсыпется...

«Ничего, Леня, переживем и это! - говорила она. - Счастье, друг мой Ленечка, как зарница: полыхнет, захватит полнеба и... погаснет. И жди опять годами, когда еще раз полыхнет... По гороскопу я - Стрелец, а Стрельцы должны действовать, идти напролом. Вот и я - жила слишком пламенно, угловато, не думая о завтрашнем дне. Старалась много работать, душу свою сжигала в огнях юпитеров...»

Беседовал Михаил САДЧИКОВ-МЛАДШИЙ