Сергей Стадлер:

Надо вернуть в Консерваторию порядок

C 25 июня исполняющим обязанности ректора Санкт-Петербургской консерватории назначен известный скрипач и дирижер Сергей Стадлер. Однако коллектив Консерватории выразил новому руководителю недоверие (о причинах такого решения «ВП» сообщал 26 июня). Мы встретились с и. о. ректора и попросили прокомментировать ситуацию.

- Ситуация тяжелая, но я не хотел бы уходить в подробности и частности: город и так трясет от слухов, и все это искусственно подогревается СМИ. И консерваторский коллектив находится в нервном состоянии - многие люди, даже весьма уважаемые, повели себя несколько неприлично. Я хотел бы извиниться за поведение моих сотрудников. Главная моя цель сейчас - сделать так, чтобы можно было спокойно заниматься музыкой, вернуть в Консерваторию порядок.

- Вы будете налаживать отношения с коллективом?

- У меня никогда не было конфликта с коллективом. Имели место специально организованные акции, в которых участвовали не лучшие, в моем понимании, люди, здесь служащие. Кто-то, как выясняется, вовлекся по недоразумению - из-за нервного состояния, из-за неправильного понимания ситуации. Но ко мне приходят студенты, приходят авторитетные профессора, и я ощущаю очень большую поддержку. А шум вокруг? Зло всегда заметнее, всегда сильнее обращает на себя внимание.

На самом деле волнения охватили очень немногих людей, и все знают, почему они волнуются. Пресловутая шапка: если бы у кого-нибудь она была - она бы сейчас уже на них горела...

- Говорят, в октябре будут выборы ректора?

- Мало ли что говорят... И почему именно в октябре? Дата выборов не назначена...

- Кто, по вашему мнению, оказался бы на месте консерваторского руководителя полезнее: музыкант? расторопный администратор? или, может быть, крепкий, расчетливый хозяйственник?

- Я убежден, что это должен быть человек искусства. Главная наша забота - творчество, а не покраска крыши и даже не решение вопросов денежных. Мир стал сейчас слишком меркантилен, и даже классическая музыка тоже рассматривается как бизнес. Но мне бы хотелось, чтобы наше учреждение оказалось всему этому противовесом. Если ты больше всего любишь считать деньги - иди работать в банк. Хотя я, разумеется, никак не хочу обижать банкиров, мы тут все их очень ждем...

- Не будут ли мешать регулярной работе ректора - если он концертирующий артист - его поездки, его неизбежные отлучки?

- Если министерство приглашает на этот пост действующего артиста, у которого много концертов и музыкальных спектаклей по всему миру, то это определенная позиция, с которой я, честно говоря, согласен. Это правильно. Мировая известность музыканта, если он становится ректором, очень консерватории помогает, значительно повышает ее статус.

Есть, конечно, и вторая сторона медали: неизбежны дни, когда я буду оказываться вдали от вверенного мне учреждения. Но для таких моментов есть заместители по всем вопросам. Вообще усиленные обсуждения этого обстоятельства кажутся странными. Отвечаю на ваш вопрос. Да, я собираюсь выступать в качестве солиста и дирижера с Большим симфоническим оркестром им. Рубинштейна Петербургской консерватории (студенческий оркестр) в контексте зарубежных гастролей и фестивалей.

Если бы здесь прежде с девяти до шести сидел чиновник, который бы занимался крышами и подписывал счета... но здесь все всегда было не так. Поэтому я всем этим разговорам удивляюсь.

- Вы раньше здесь преподавали... Почему же ушли?

- Я коренной петербуржец, я в нашей Консерватории учился, потом работал. Пять лет я преподавал здесь скрипку, некоторое время являлся главным дирижером оперной студии. Но статус этой студии был как-то непонятен: отдельно ли она существует от Консерватории и только размещается в одном с ней здании?.. Очень много было по этому поводу эмоций. И я написал длинное письмо министру, развернутое и довольно резкое, в котором объяснил ему, что создалась ситуация, не позволяющая мне в студии оставаться. Вот на этой высокой ноте моя здесь работа тогда закончилась.

После этого я какое-то время к Консерватории не приближался и, даже когда мне надо было попасть в Мариинку, шел вкруговую. Но судьба повернулась по-новому: я получил предложение от министра, подумал - и согласился. Я снова оказался здесь, и мне это чрезвычайно приятно, это очень большая честь...

Что же касается поступающих по данному поводу протестов, то могу сказать: я еще ничего не сделал и оценивать мою работу пока невозможно. Мне бы хотелось одного: чтобы Консерватория заняла то место в мире, которого достойно это уникальное учреждение. И при нем наша Оперная студия - большой, настоящий театр, который должен работать в полную силу и который сегодня, мягко говоря, не в лучшем виде. Это легко понять, подойдя к афише, - там сейчас просто ничего нет.

А возможности имеются - здесь есть несколько оркестров, есть труппа, есть знаменитый Зал имени Глазунова, один из лучших в России по акустике и красоте. И мне бы хотелось, чтобы здесь были концерты, которые составляли бы здоровую конкуренцию Малому залу филармонии.

- Что вы вообще думаете о сегодняшней судьбе классического искусства?

- Классическая музыка не может быть массовой, она по сути своей элитарна (говоря об элите, я имею в виду, конечно, не 600-е «мерседесы» и не закрытые вечеринки с вооруженной охраной). Сегодня классическая музыка - это музей, как Эрмитаж. Ею и занимается Консерватория - учреждение, уже по самому именованию своему принципиально консервативное.

- Это не означает отсутствие жизни?

- Нет. В Эрмитаже есть жизнь и есть люди, которые ее безумно любят. Сколько миллионов в год там бывает! Просто это другая жизнь. Хотя с современной серьезной музыкой дело обстоит несколько иначе.

- Почему? Это трудней? Это слишком близко?

- Не знаю. Я видел Шостаковича. Я жил в его время и жал ему руку. Это я к тому, что, когда он был еще жив, все абсолютно точно понимали, что это великий композитор. Как Бетховен. И так к нему все и относились. Сейчас, увы, композиторов подобного масштаба нет.

Я слушаю огромное количество музыки - это моя работа. Но когда у меня есть возможность, стараюсь сделать так, чтобы не звучало ничего. Мир сейчас наполнен сомнительного качества звуками - и люди живут в этом шуме. Часто это элемент дизайна, как обои, - некий звуковой фон. Верней, музыкальный мусор.

Но есть иной мир, который люди все равно продолжают любить, и там действуют серьезные законы мастерства, профессионализма, высокого творчества.

Беседовал Федор ДУБШАН

Фото Натальи ЧАЙКИ