«Катынь» просит слова

Фильм Анджея Вайды — повод для разговора о кино, а не о политике

Неделю назад в Москве состоялся официальный показ фильма Анджея Вайды «Катынь». Дважды - в Доме кино и ЦДЛ - залы были битком набиты, потому что неизвестно, доведется ли еще: официального, большого проката «Катыни» в России пока не предвидится. По предъявленной народу версии, политика тут ни при чем - дескать, прокатчики воздерживаются из коммерческих соображений. Российский народ, впрочем, обошелся и без прокатчиков - фильм давно уже можно скачать в Интернете, да и неофициальных показов было не знаю сколько в Москве, а в Петербурге - три как минимум, и, по слухам, грядет четвертый. В Музее политической истории, где развернута экспозиция с аналогичным названием.

Не для проката на территории России?

То есть фильм в стране есть, но на птичьих правах. Возможность ознакомиться с ним имеет только прогрессивная часть народонаселения; она же ведет горячие споры в сети, споры, переходящие в оскорбительные баталии, довольно далекие от сути проблемы, что так свойственно соотечественникам с неспокойным политическим умом. Остальные, подогреваемые этими спорами и метко запущенными в народ утками, трясутся от ненависти и обвиняют режиссера Анджея Вайду в подрывной деятельности и стремлении угодить нынешней польской власти, обзывая русофобом и конформистом. Вайда же, только начиная съемки, предупредил, что менее всего хотел бы делать свой фильм поводом для разного рода спекуляций; что это не антироссийское, а антисталинское кино; и лично приезжал в Москву представлять «Катынь» столичной публике - не слишком ли смелый шаг для человека, решившего поглумиться над бывшими оккупантами в угоду братьям Качиньским?

Прямо-таки дежа-вю - лет десять назад что-то подобное уже было: на премьере фильма «Пан Тадеуш» в зале раздался громкий крик «не могу смотреть, как издеваются над Россией!», и нервная зрительница, пылая праведным гневом, стала пробираться к выходу. Если уж экранизация патриотической поэмы Адама Мицкевича так взволновала российскую публику, то тема Катыни - тема, так до сих пор и не закрытая окончательно историками и политиками с обеих сторон, - это просто бомба замедленного действия, с точки зрения тех, кто в конечном итоге допускает или не допускает фильм Анджея Вайды на большой российский экран. Так не взорвать ли ее в самом деле, не давая зрителям опомниться, ознакомиться лично? Пройди «Катынь» по стране, точки над «i» были бы расставлены - по крайней мере появилась бы возможность перевести разговор политический в художественную плоскость, что по сути верно, раз уж речь идет о кино. Пока этого не произошло, и Вайда опять попал под раздачу как неугодный - в точности как при советской власти, которую он с отчаянием потерпевшего намордовал в своем последнем фильме.

Вы - такой же, как они

В Польше, конечно, это национальный хит - школьники и солдаты идут строем в обязательном порядке, остальные граждане заполняют залы по собственному желанию.

Будем справедливы - в восхваляющем хоре слышны голоса, подвергающие сомнению художественную ценность и историческую достоверность «Катыни». Будем еще справедливее - эти сомнения небезосновательны: когда фильм в конечном итоге имеет терапевтические (в данном случае - психотерапевтические) цели, все прочее отходит на второй план. И самому Вайде, сыну убитого не в Катыни, а в Козельске (какая разница) офицера Якуба Вайды, и всей Польше надо было высказаться на тему, и когда они высказались, им полегчало. Не один десяток лет Вайда формулировал это высказывание и, вероятно, накопил столько тезисов, сколько не вмещается в два часа экранного времени, - но ни от одного у режиссера не хватило сил отказаться, поэтому фильм распадается на отдельные картинки, страдает сценарными нестыковками, метафоры по прямолинейности могут соперничать с птичкой из фильма «12», а люди - не люди, а персонажи с определенными функциями.

Актеры отчасти выручают Вайду: в главных ролях помимо классиков Майи Комаровской и Владислава Ковальского цвет нынешнего польского кино - Артур Жмиевский, Анджей Хыра, Майя Осташевска, Магдалена Челецка, Павел Малашиньский. Лица ослепительные, как на подбор - кажется, Вайда сознательно выбирал, чтобы наглядней и больнее: истребляли и истребили самых-самых. Стараются как могут в предлагаемых обстоятельствах - играют не схемы, а судьбы: судьбу женщины, ждущей своего мужа (Осташевска), судьбу ротмистра Анджея (Жмиевский), убежденного в том, что честь мундира - превыше всего, и одновременно даже не пытающегося (как, впрочем, и все остальные пленные) бороться; судьбу поручика Ежи (Хыра), чудом уцелевшего, вернувшегося в Польшу в составе Красной Армии и покончившего с собой, ибо никто не хотел простить ему «предательства». «Вы - такой же, как они», - говорит ему вдова убитого в Катыни генерала в ответ на предложение похоронить мертвых, простить и начать жить. Собственно, это и есть главный месседж, которого никто не заметил.

Мы понимаем, о чем речь

Когда под шинелью пленного ротмистра его жена находит не мужа, а фигуру Иисуса, над которой склонился в молитве ксендз, - мы понимаем, что хотел сказать режиссер. Когда в сентябре 1939-го с двух сторон бегут навстречу друг другу поляки: одни - подгоняемые немцами, другие - подгоняемые русскими, мы опять понимаем, что он хотел сказать. Когда сестра убитого в Катыни поручика, рискуя жизнью, ставит на его могилу плиту с запрещенным словом «Катынь», а перед этим проходит мимо афиши спектакля под названием «Антигона» - мы слишком хорошо понимаем, о чем речь. В конце концов я согласна: советские солдаты, разрывающие польский флаг на портянки, - это грубо. Не в том смысле, что оскорбительно для Советской Армии, а сработано грубо - даже для ярых противников символизма. Вайда - лирик, даже будучи резким, он умел оставаться нежным; он приучил нас к более изящным формулировкам, а не к наспех состряпанной обличительной речи. И это единственная причина, позволяющая нам - как зрителям - предъявлять претензии Анджею Вайде - как режиссеру.

Один из раздраженных польских критиков, написавший гневную и откровенно хамскую статью, которая касается не только фильма, но и личности самого режиссера, утверждает, что вот уже много лет Вайда не снимает нормального кино, что талант его кончился, а «Катынь» - наиглупейшее из его последних творений. Как мы знаем, талант имеет свойство кончаться - вокруг много тому примеров и среди российских творцов, и гораздо более бесстыдных. «Катынь», согласна, - не лучший фильм Вайды, но он заслужил право сделать его и предъявить нам - по совокупности предыдущих заслуг по крайней мере.

Заслуги таковы, что он всю оставшуюся жизнь может снимать бог знает что.

Инга БЕРГМАН