«Всякий, кто может бросить искусство, должен бросить его поскорей»

Это слова замечательной художницы, ученицы Малевича Веры Ермолаевой, загадка судьбы которой до недавних пор не давала покоя исследователям

О выставке учеников Казимира Малевича Николая Суетина и Веры Ермолаевой, открывшейся в Русском музее, наша газета уже рассказывала.

Но был там один сюжет, который прошел почти незамеченным (судя по статьям в электронных и печатных СМИ). Речь идет о тайне смерти Веры Ермолаевой, которая была разгадана совсем недавно исследовательницей ее творчества Антониной Заинчковской. Помогли ей в этом архивы ФСБ, которые стали более-менее доступны после перестройки.

Антонина Заинчковская подготовила книгу, которая, по всей вероятности, выйдет в свет в конце этого года. Но о трагической судьбе художницы, ее жизни и страшной смерти (она погибла в 1937 году в лагере) уже написана одна книга. Это - «Роман со странностями» известного петербургского писателя Семена Ласкина. Работая над книгой, Семен Борисович не раз говорил о том, как мало материала (архивы ФСБ в то время еще были наглухо закрыты для простых смертных). И даже решился, будучи материалистом, обратиться за помощью к экстрасенсам.

Об истории книги, о судьбе художницы, расстрелянной за картины, о русском авангарде и о том, что бывают в нашей жизни «странные сближенья», нашему корреспонденту рассказал сын писателя - доктор культурологии Александр ЛАСКИН.

Экстрасенсы появились в нужное время

- Сейчас в ГРМ открыта выставка учеников Малевича - Николая Суетина и Веры Ермолаевой. О судьбе Ермолаевой до недавних пор мы знали очень мало. Даже дата ее гибели была неизвестна. Исследовательница творчества художницы Антонина Заинчковская, которая готовит о ней книгу, установила дату - 26 сентября 1937 года... Но ваш отец, писатель Семен Ласкин, выпустил книгу о Ермолаевой в 1998 году...

- Книгу Заинчковской буду ждать с огромным интересом, но пока я читал только ее статью в каталоге Русского музея, которая больше напоминает расширенную справку. Все вроде правильно, но чего-то, самого главного, тут не сказано... Как видно, к этому самому главному и пытался пробиться отец. Перед ним была не просто замечательная художница - отец настаивал, что великая! - но страшно любопытная, во многом не проясненная, человеческая история. По сути, основным сюжетом «Романа со странностями» стало то, что его автор мучительно ищет пути к своей героине. Что-то находит, чего-то не находит, но не оставляет усилий, продолжает рыть этот тоннель дальше... Может быть, потому и возникли столь неожиданные для документального романа персонажи, как экстрасенсы...

- Вот тут давайте остановимся... Сегодня экстрасенсы и паранормальные явления - часть обыденной жизни. На всех каналах идут передачи о таинственных явлениях. Но в те годы, когда ваш отец работал над книгой, это было еще не так распространено и казалось полузапретным. Что навело его на столь нетривиальную мысль?

- Думается, в обращении к экстрасенсам совсем не было желания удивить (или - тем более - развлечь) читателя. Тут дело все в той же тайне чужой судьбы... Существует, знаете ли, такая мука исторического автора: перед ним множество лакун, которые он должен заполнить, но как это сделать - непонятно... Он в совершеннейшем отчаянии, взывает к богу, к черту, к кому угодно, но концы с концами все равно не сходятся... Так что экстрасенсы в судьбе отца появились в нужное время и словно для того, чтобы помочь завершить начатое... Самое удивительное, что, несмотря на свое медицинско-материалистическое образование, отец совершенно поверил... Помню, у себя дома он демонстрировал диктофонные пленки разным замечательным людям (в том числе и Даниилу Гранину), но, по-моему, не нашел особой поддержки...

Архивы КГБ подтверждают...

- Если, как вы говорите, судьба помогла Семену Борисовичу завершить роман, то, может, действительно не стоит особенно доверять экстрасенсам?

- С одной стороны, вроде и так, а с другой - нельзя не поразиться совпадениям. К тому моменту когда отец взялся за свою книгу, какие только гипотезы не выдвигались по поводу смерти Ермолаевой. Говорилось, что будто бы она умерла на необитаемом острове, куда свозили умирать заключенных... Через петербургских трансмедиумов Ермолаева ответила, что все куда проще: в какой-то момент она заболела, перестала работать и была расстреляна... Как я понимаю, справка, полученная Заинчковской из Карагандинского архива УФСБ, это подтверждает.

- И все-таки чего больше в романе - фактов или вымысла?

- Вообще с тех пор как отменена Программа КПСС, окончательной истины нет... А уж роман - это всегда предположение, некая возможность... Если даже потом оказалось, что что-то было не так, он существует как вторая (а потому самостоятельная) реальность. Другое дело, что в этой книге мешаются жанры: документ, авторское высказывание, мысли героев, озвученные медиумами... Такого рода гремучие смеси характерны для искусства авангарда, который, как известно, не признавал границ...

- Как вы думаете, почему Семен Борисович взялся за эту тему? Почему так сильно ему хотелось разгадать именно эту загадку?

- Дело тут, конечно, в любви... Отец был преданным и искренним поклонником русского авангарда. Можно даже сказать, фанатом... Когда после операции на мозге он лежал в больнице, я все не мог придумать, чем бы его порадовать. И тогда я принес в палату альбом с репродукциями его любимых художников. Когда мы вместе листали этот альбом, на его лице впервые за несколько недель появилась улыбка... Могу вообразить, как бы он радовался выставке в Русском музее!..

Кстати, если вернуться к нашему разговору о том, есть чудо или нет... Незадолго до нашего разговора я перелистывал дневник отца и обнаружил в нем два листика, исписанных карандашом. Кто автор - неясно, возможно, художник Кордобовский, о котором мы с отцом написали книгу. Главное, что это запись выступления замечательного искусствоведа Ковтуна, посвященного Ермолаевой. Среди многого другого, очень любопытного, тут приведены такие слова художницы: «Если человек не отдает себя целиком искусству, то лучше ему бросить живопись. Всякий, кто может бросить искусство, должен бросить его поскорей». Видите, хоть и без посредничества трансмедиумов, Вера Михайловна приняла участие в нашей беседе...

Каждое поколение создает город заново

- Как вы можете объяснить сегодня столь яростную борьбу властей с художниками, которые, казалось бы, ничем не были опасны для режима? Почему в этом смысле так много невзгод выпало на долю Петербурга?

- Вообще-то вопрос риторический, но относительно Петербурга кое-что мне хочется сказать. Начну вот с чего... Спускаюсь после выставки Ермолаевой на первый этаж. Там, как вы знаете, сейчас экспозиция «Власть воды». Надо сказать, тут много «не моего»: я все же сторонник того, чтобы и самый революционный художник пользовался кистью или карандашом. Тут же картины теснят инсталляции разной степени забавности... И вдруг - пленка, которая организаторов скорее всего заинтересовала обилием воды, а я в ней увидел символ нашего города... Пленка называется «Хроника наводнения 1924 года». Как оказалось, событие это было нешуточное... Люди перемещаются на лодках и плотах... Лежат трупы животных... Деревянные дома превращены в развалины... Ко многим испытаниям, которые пришлись на долю Петербурга, я мысленно прибавил еще одно. И тут я подумал вот что: какая идея может быть у города, построенного на болоте? Преодоление. Где-то в другом месте все дается легко, а здесь непременно трудно. Можно сказать, каждое поколение петербуржцев вновь переживает миф о его рождении. Как бы создает город заново. Проходит через испытания, а потом непременно побеждает. И действительно: революции, войны, убийство Кирова, «ленинградское дело»... Всякий раз казалось, что Петербург уж точно не справится, но он переживал и это... Впрочем, стоп. Это я вступаю на территорию своей книжки «Время, назад!», которая только что вышла в издательстве «Новое литературное обозрение».

- Вот с этого мы и начнем в следующий раз...

Беседовала Зинаида АРСЕНЬЕВА