Крепкий орешек

В Петербурге в шатре за СКК только что сыграли 555-й спектакль «Кракатук»

Четыре года назад «Вечёрка» публиковала репортаж с репетиций невиданного спектакля - сплава театра, цирка, видеоарта и инсталляций на тему звездных войн. В полуразвалившейся «стекляшке» бывшего кинотеатра «Невский» режиссер Андрей Могучий, художник Александр Шишкин, продюсер Олег Чесноков и орава подростков двигались ощупью в сторону искусства. Опыт последующих лет показал, что направление было выбрано правильное. Жанна ЗАРЕЦКАЯ теперь, как и четыре года назад, отправилась в шатер за несколько часов до спектакля, чтобы расспросить участников проекта про их новую жизнь.

В цирке - как в море

Изнутри шатер похож на космический корабль - черные стены, лампы дневного освещения, люди в одинаковых белых костюмах. Над ареной зависли большеголовые существа с перепончатыми пальцами - так преобразились гости во сне Маши Штальбаум. В начале действия они опустятся на арену, пальцы вспыхнут, как свечи, пока ничего не подозревающая Маша - та самая девочка с рыжими кудряшками, которая смотрит на вас с афиш сквозь пальцы, сложенные сердечком, - будет мирно дремать в кроватке посреди арены. Девочку зовут Настя Желудева, и в нее влюбляются все как один мальчишки-тинейджеры, что сидят в зале, даже те, которых поначалу приходится волоком тащить «в театр» (вроде моего 14-летнего сына). Потому что когда Настя без страховки взмывает под самый купол и делает там то, что и на земле под силу единицам, и взрослые дышать забывают. А уж подростки-то все неподдельное нутром чуют, их не обманешь. Настю перед спектаклем я не нашла, перед спектаклем в шатре царят монтировщики. Движения их похожи на движения моряков - жесткие, четкие, сильные: в цирке, как и на корабле, ни один трос, ни одна лестница не должны бесхозно повиснуть, ибо для гимнаста, летящего из-под купола вниз, столкновение с любым предметом может стать смертельным.

В одной связке

Усаживаемся за столик с Олегом Чесноковым - выпить кофе и поговорить о том, какие мечты сбылись, а какие канули в лету. Для начала выясняю, что шатер стоит 2 миллиона долларов, приобрели его год назад, чтобы не заботиться об аренде - цирки-то обычно заняты собственными программами. Чтобы его расставить, требуется дней десять, и делают это сами участники проекта. Их 42. Средний возраст - 23 года. Можно предположить, что молодые люди занимаются не только искусством: один представитель нового поколения «Кракатука» уже топает по траве своими ногами, ему два года, другой должен вот-вот родиться. Чесноков тут вроде старшего брата - раньше эту роль играл режиссер Могучий, но теперь он проектом не занимается, а Чесноков сменил оседлую жизнь на бродячую и уже плохо представляет себе иной модус вивенди. Привлекает его в его же собственном проекте то же, что и тинейджеров: «В жизни не так много настоящих, серьезных вещей. А тут просто не может быть ничего ненастоящего. Ты или сделал трюк на двадцатиметровой высоте, или нет. Тут очень крепкий коллектив, потому что от надежности друг друга зависит здоровье, жизнь». Уточняю: «Примерно как у Высоцкого: «Парня в горы тяни, рискни»?» - «Точно», - соглашается Чесноков.

Особенные зрители

После этих разговоров уже не удивляешься, что «Кракатук», наверное, единственное театральное пространство, которому не во вред школьные культпоходы. Наоборот, отдельные спектакли играются специально для школьников: единственное требование - чтобы зал заполняла ребятня по возрастам. В один день - первый - четвертый классы, в другой - пятый - седьмой и так далее. На 2000 учеников не больше полусотни учителей, которые после спектакля, не стыдясь, признаются, что такого единства реакций - от звериного рева до гомерического смеха - и такой дисциплины у них на уроках не бывает.

Случаются и другие чудеса со зрителями. Частенько взрослые люди приводят пожилых родителей. «Недавно в Ярославле, - рассказывает Чесноков, - привели бабушку - 92 года, в таком чистеньком белом платочке. Она плакала. это неудивительно, старики многие плачут. Но вдруг она мне стала рассказывать, что, когда ей было совсем мало лет, она еще даже не училась в школе, ей казалось, когда она просыпалась, что вещи, висящие в шкафу, гораздо больше, чем она. И вот когда на арену вышли огромные пальто, она так заволновалась, что слезы полились: ей показалось, что она снова в детстве. Такая машина времени получилась.  Ради этого стоит делать «Кракатук».

Кроме российских городов - Москвы, Сочи, Самары, Твери, Ярославля - штурмовали и европейские. Например, Ниццу. Богатейший опыт тамошней публики извиняет ее пресыщенное высокомерие. Выступать пришлось в зале на 4500 мест, где устраивают концерты популярнейшие мировые звезды. И где с 49-го ряда люди на сцене выглядят как муравьи. Там их не уговоришь и не загипнотизируешь, что делает здесь клоун Анвар Либабов, играющий устрашающего дядюшку Дроссельмейера. Там потребовались другие механизмы. В финале случилось следующее. Публика ревела и бисировала, взгромоздившись с ногами на стулья и сломав не один десяток спинок. Дирекция уверяла, что «такого не было даже на рок-концертах». «И в пену, - как, смеясь, добавил мой собеседник, - первыми бросились не дети, а чопорные дамы в шубах и бриллиантах».

Философия Либабова

Анвар Либабов присоединился к нашей беседе примерно за час до спектакля.

- У меня две ассоциации возникают в связи с моей работой на арене, в «Кракатуке». Одна - лобное место: ты весь на виду, не спрячешься. Другая - ристалище: стоишь и отмахиваешься мечами, один форганг сзади. Тратишься, конечно, гораздо больше, чем в театре. Но тут и полное взаимодействие, и слаженность - партнерство одновременно всей труппы, технической и творческой. Нет такого, что я отработал свой эпизод и отдыхаю. Здесь экстремальнее, чем в театре, ответственнее. Я ничего плохого не хочу сказать про эстраду нашу, но там можно вложить деньги, включить фонограмму - и, пожалуйста, езжайте и работайте. А здесь - все выстрадано: каждый номер, каждый трюк. Это еще и настоящий, естественный отбор - по Дарвину. Я два раза в жизни убеждался, что Дарвин был прав.

Первый раз - когда был на ветеринарной практике в зоопарке и наблюдал за обезьянами. Второй - поработав в «Кракатуке». Здесь - процесс выживания, самоутверждения очень честный. Это натуральный продукт собственного приготовления, питерский продукт. Уникальный. Самородок.

- Что вас манит? Почему вы так долго остаетесь в «Кракатуке»?

- Я отвечу образно. Всё вроде есть у городского человека, а в деревню охота. В «Кракатук» я многое вложил. С нуля начинали, путем познания, все своими руками по крупицам создано.

Еще почему тянет? Здесь молодых много. Я много своего здесь отдаю и много черпаю. Такой взаимооблагораживающий идет процесс. То, что происходит здесь, на катарсис, наверное, похоже, иначе невозможно было бы «Кракатук» в таком количестве играть. Уж извините за такое слово, но что-то высокодуховное здесь происходит, искра высекается на каждом спектакле.

Я своим ученикам в «Лицедеях» говорю: «Халтурить нельзя». А тут это по определению невозможно. Здесь можно вызвать у публики крик. Доисторический. Первобытный.

Не без проблем

Травмы в «Кракатуке» проблемой не считаются. В цирке это норма. Любые разногласия заканчиваются, едва в шатре гаснет свет и начинается спектакль. Если и есть проблемы, то с иностранными прокатчиками. «Кракатук», как уже говорилось, зрелище нового типа - и не театр, и не цирк, но и театр, и цирк, и сказочная романтика, и перформанс на самом высоком европейском уровне. Не то чтобы европейские продюсеры этого не понимают, но предпочитают хитрить - то есть делать то, что делают обычно с русскими артистами, чтобы платить им вполовину меньше, чем европейским. Один из примеров, со слов Чеснокова, выглядит так: «Год назад, когда в Рязани работали, пришли голландцы, сказали: «Да что это такое? Это не шоу! Это ничто! Поэтому, если вы захотите ехать в Голландию, это будет стоить столько-то». И назвали сумму, о которой даже говорить смешно. Я им ответил: «Знаете что?! Не мы к вам пришли, а вы к нам. Если вам не нравится, мы вам не навязываемся». Прошел год, они были здесь две недели назад. Привезли контракт на 40 спектаклей по тем ценам, которые мы им называли. Шоу не изменилось».

Курьезы

Как у всякого здорового проекта, у «Кракатука» есть свои смешные истории. Мне особенно понравились две. Первая связана с пеной, и случилась она месяц назад. Однажды после спектакля к организаторам подходит встревоженный до крайности дед, только что волосы на себе не рвет: «У меня ребенок в пене утонул». - «Как так?!!» - «Да вот так. Ушел туда и не вернулся». А зрители к тому времени уже давно разошлись по домам, и даже зайцы успели уснуть в своем углу. Объявили тревогу. Несколько оставшихся в шатре участников проекта повели несчастного деда туда, куда вываливают оставшуюся пену прямо в целлофане (им покрывают арену, прежде чем включить пенопроизводящую машину), а именно - на ближайшую помойку. Еще дойти не успели, услышали радостный мальчишеский визг: «Дедушка!
Дедушка! Посмотри, как я тут ныряю!»

Курьез второй связан с одним из экстремальных эпизодов самого шоу. Дело в том, что в момент, когда мыши в камуфляжах сражаются с Машиными игрушками, актер-мышь хватает одного из зрителей и взмывает с ним под самый купол. Я-то думала, что фигура «счастливца» - подставная. Оказалось - нет. Хватают того, кто совершенно случайно купил билет на конкретное место в конкретном ряду. Так вот: один из зрителей весом в 80 кг так сильно хотел в свой день рождения взлететь наяву, что, не сумев выпытать у сотрудников номер нужного места, скупил весь четвертый ряд. Пришлось воздушному акробату Вячеславу Королеву поработать еще и силовым артистом.

Взгляд с арены

Знакомиться с артистами отправилась после спектакля, с трудом вытащив из пены сына с приятелем. Первыми, правда, встретились мне не люди, а зайцы - огромные маски глядели из угла выразительными глазами, и, поскольку одна из этих тварей еще час назад перелезала через мою голову, я шарахнулась в сторону. И почти нос к носу столкнулась с пышнотелой красавицей. Губастая кукла, похожая на воздушное пирожное, которая десять минут притягивает внимание зрителей, кувыркаясь в обруче на внушительной высоте, - это она, Диля Абдуллаева. Оказывается, больше всего на свете она боится именно высоты. И когда ее по собственному желанию впервые усадили в обруч, поначалу визжала как поросенок. Говорят, ее даже крепко-накрепко к обручу привязали, но фобия есть фобия. И при всем при этом - вот ведь психологический парадокс - Диля, дочка дрессировщицы кошек, сколько себя помнит, мечтала быть воздушной гимнасткой. Так что, когда Диля уверяет, что для нее «Кракатук» - место, где сбываются мечты, это именно так и есть.

Наконец, за одной из черных шторок мелькают рыжие кудряшки, и я, не удержавшись, кричу: «Настя! Настя!» Я больше десяти лет работаю театральным критиком и от знаменитостей стараюсь держаться подальше. Но с этой отважной девушкой мне очень хочется познакомиться, потому что она не просто сыграла все 555 спектаклей без дублера, она рассказала историю, которая вполне сопоставима с текстом песни Цоя, в мою юность воспринятой как откровение: «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать». Как ни крути, а у моей юности идеалы были - бесспорные (а какими еще могут быть идеалы?), про юность моих родителей и говорить нечего. Так вот: Настя Желудева на каждом спектакле создает в сознании сегодняшних тинейджеров реальный, осязаемый идеал мужества, отваги, искренности. Кто сомневается, пусть умножит 2000 (столько зрителей заполняют зал на каждом спектакле) на 555.

Как выяснилось, в цирковую студию Настя пришла в 11 лет и, когда ей предложили выбрать, чем бы она хотела заниматься, немедленно отправилась к ремням и взлетела. «Сказку, которую я играю, нужно не сыграть, а прожить, чтобы вера в чудо стала настоящей». - «Неужели страшно не бывает?» - задаю я совершенно идиотский вопрос. Ответ меня, мягко говоря, шокирует: «Знаете, что я вам скажу? Когда мы ходим по земле, мы ни в чем не можем быть уверены. На земле может случиться что угодно - даже кирпич может упасть. А в воздухе ты сам за себя отвечаешь, сам держишься. И каждое твое движение осознанно и целенаправленно. В воздухе все зависит от тебя».

Фото автора