Очарованные Щедриным

Обращение Мариинского театра к творчеству Родиона Щедрина более чем обоснованно: признанный мастер сочетает статус «живого классика» с внимательным отношением к новейшим музыкальным веяниям. Композитор давно работает за рубежом, и если его сочинения совет-ского периода в России превосходно известны, то знакомство с новейшими работами у нас фрагментарно.

Опера написана по знаменитой повести Лескова, причем либретто составлено так, что без знания литературного источника многое из происходящего на сцене остается темно. Все-таки в повести фабула хотя и проста, но смысл ее ясен лишь в контексте многих изложенных Лесковым обстоятельств.

Только зная все эти обстоятельства, которые удобно излагаются в рассказе от первого лица, можно понять, например, почему и в каком смысле Иван - «странник», к тому же «очарованный». А в опере мы сразу же видим и Ивана, и некое лицо в балахоне, которое попрекает его кнутом и своей гибелью без покаяния, тут же хор то поет молитвенные песнопения, то изображает слушателей повести странника. Да, щедринский «Странник» - соединение оперы и оратории. Пространные рассказы Ивана чередуются, а иногда совмещаются с «представлением в лицах», хор вещает от лица «светлых и темных сил», действию которых герой был в разное время подвержен, а также и от лица самого героя, пропевая его «внутренний монолог».

Музыка мастерская, очень выигрышная исполнительски. Все - в неспешном развороте, в замедленном течении. Пространные партии певцов почти сплошь - вокализованная декламация, без запоминающихся интонаций, мелодий, но зато дающая певцам простор и для «характерности», и для показа голосовых данных.

Оркестр также яркий и свежий... точнее, «освеженный». Налицо высокопрофессиональная традиционная оркестровка, которая делается интересной, своеобразной за счет свежих деформаций, поворотов, «штрихов»... Таков в целом и весь стиль оперы. Всюду Щедрин опирается на узнаваемые стилевые модели, отвечающие персонажам: мир «русской духовности» - церковные распевы, колокола, благозвучие. Груша - цыганский романс, переходящий в неистовый пляс. Кабак - затрапезный галоп-трепак с неизбежным «ум-ца, ум-ца», напоминающий всех пьяниц и пошляков Шостаковича.

Можно сказать, Щедрин не мыслит нетривиально, а мастерски избегает тривиальности даже там, где она почти неизбежна.

Спектакль Степанюка лаконичен, логичен, хотя и не лишен странностей. Так, основу сцены составляет деревянный крест наподобие того, к которому крепятся новогодние елки. Это понятно. Крест пророс какими-то, как это называют на Руси, веделинами, - когда солисты и миманс ходят по сцене, веделины шуршат, причем настолько громко, что шуршание конкурирует с оркестром. Это странно. Миманс все время переодевается, видимо, знаменуя различные человеческие общности, а также силы, воздействующие на героя. Сперва миманс является в халатах наподобие монашеских ряс, затем рясы сбрасываются. В трико и с голыми торсами эти юноши, похожие на подростковую физкультурную секцию, уподобляются бесовскому рою. Но вот миманс в белых одеждах крестится и воздевает руки - теперь он превратился в горний сонм... Такой прием несколько отдает сценами из старых французских фильмов, когда девушки выходят, потупив взоры, в черных балахонах, - а затем балахоны сбрасываются, под ними перья и неглиже, и девицы переходят к канкану...

Следует отметить отменный ансамбль певцов: Капустинская (Груша), Попов (альт) и в особенности Алексашкин, исполнивший партию главного героя вдохновенно, искусно - так сказать, с изысканной стихийностью. Не говоря о Валерии Гергиеве, который провел ряд эпизодов, например пляску Груши, с мощью, достойной страниц «Парсифаля».

Роман РУДИЦА

Фото Наташи Разиной