Укрощение огня

В сибирском городе Омске впервые прошел театральный фестиваль высшей категории

Назывался солидно - «Академия», и программа была не менее солидной. В Петербурге-то таких форумов целых два, но у нас, равно как и в Москве, фестивали давно превратились в отсмотр спектаклей, и только. А вот в Сибири возникло то, ради чего в свое время фестивальное движение было затеяно, - упругая культурная среда как противовес тотальной разобщенности людей и наций. С подробностями - корреспондент «ВП» Жанна ЗАРЕЦКАЯ.

Это не Рио-де-Жанейро, а гораздо лучше

Начало фестиваля отметили карнавалом. Только не поймите меня неправильно. Масштабнейший карнавал планеты, конечно, не стоит сравнивать с компактным шествием по улице Ленина - центральной в городе Омске. Но если затеять разговор о городе счастливых снов, то Омск в момент открытия «академического» периода на эту роль претендовать мог. Ибо тут как-то совпали все масштабы - города, человека, артистов Театра «Огненные люди». Хватило шести актеров на ходулях, стольких же играющих с огнем и команды трубачей в грузовичке, чтобы несколько сотен горожан и смешавшихся с ними гостей фестиваля превратились в подростков без тормозов в самом позитивном смысле. И восприняли идущих рядом мужчину в горящем цилиндре, длинного человека-подушку и чудесно артистичного белолицего Пьеро с зонтом как вехи некоторой параллельной реальности. Кто-то, по большей части дети, глядел на них завороженно, как, наверное, глядел Малыш на полет крошечного привидения из Вазастана, стоя у окна рядом с Фрекен Бок. Другие - в основном взрослые - предпочитали натягивать на головы свободно парящие рукава белолицых существ или, ухватив за пальцы Пьеро с «белым зонтиком», медленно кружиться под его зонтиком. Говорят, в Москве на Арбате эти же самые актеры воспринимаются как одна из многих бродячих трупп, средство для претенциозного развлечения столичных жителей. В Омске же они выглядели инопланетянами, что, подобно волшебнику из шварцевской «Золушки», перемещали людей туда, где каждому из них хорошо. Во всяком случае такого количества безотчетно-счастливых лиц сразу мне в своей жизни видеть еще не приходилось. На следующий день кондуктор в трамвае сказала, отрывая билет: «У нас сейчас такой праздник в городе!» (А речь шла о театральном фестивале «Академия».) В столицах определенно разучились относиться к фестивалям как к праздникам, они превратились в рабочий момент.

Спектакли

Организовал фестиваль тот самый Омский драматический театр, который летом гастролировал на сцене нашего БДТ, и это были, несомненно, самые успешные гастроли пятилетия. «Академия» открылась спектаклем Белградского национального театра «Госпожа министерша» по известной пьесе Бранислава Нушича. И тут выяснилось, что страстная неистовость, способная превратить каждую бытовую коллизию в лихое абсурдистское зрелище, - это не феномен режиссуры Кустурицы, а феномен сербского национального характера. Еще более опасной игрой с огнем выглядело выступление Мартина Вуттке - без преувеличения, лучшего театрального артиста современной Германии.

В Петербург Вуттке еще не заезжал, а вот в Москве гастролировал трижды с разными спектаклями. После спектакля «Арто и Гитлер в Романском кафе» в коридорах Омской драмы можно было встретить ведущего артиста этого театра Владимира Майзингера, который, точно зомби, смотрел поверх голов и твердил одно лишь слово: «Вуттке!!!» И ладно бы еще артист Майзингер числился в неврастениках - так нет, он, совсем наоборот, обладает редкой по нынешним временам душевной крепостью.  А дело в том, что работа Вуттке на сцене казалась отражением формулы, которую сочинил как раз Арто, создатель теории театра жестокости: «Актеры должны стать мучениками на кострах, которые посылают миру знаки со своих пылающих столбов». Арто - актер, режиссер и создатель теории театра жестокости - при попытке воплощения этой теории практически мгновенно оказался в психиатрической лечебнице, откуда и написал письмо Гитлеру: текст Арто подлинный, встреча в кафе - блеф. Вуттке играет в стеклянной коробке с микрофоном, диалог ведет не со зрителем, а со своим отражением, но накал актерской энергии в его «камере» таков, что, кажется, стекло вот-вот разлетится на осколки. Актер то бросается на прозрачные стены, как разъяренный тигр, то примеряет разные маски политического театра в отточенной форме, то взрывается изнутри бурной исповедью. При этом зрительский восторг от этой головокружительной театральной эквилибристики то и дело вытесняется страхом за рассудок актера. После спектакля критики и организаторы фестиваля окружили Вуттке: вопрос, «как это сделано?», был первым, после того как все убедились, что актер находится в добром здравии. Вуттке, как и следовало ожидать, объяснил, что формула Арто - чистейшая утопия и верный путь в психушку и что его игра - чистой воды профессия, основанная на тренингах. А в довершение сообщил, что снимается в Голливуде. И в общем-то, нетрудно было угадать, у какого режиссера мог бы работать такой актер. У Тарантино, которому тоже, кажется, ведома формула высокого безумия.

Жизнь к смерти и жизнь против смерти 

Арт-директор «Академии» Ольга Никифорова объединила в афише спектакли новые и «с судьбой» по принципу: ни один из них не утратил актуальности и связи с традицией. «Концерт по заявкам» берлинского «Шаубюне» поставлен одним из самых любопытных европейских режиссеров Томасом Остермайером. Здесь отличная актриса Анн Тисмер час двадцать проводит в интерьере среднестатистической квартиры времен соцлагеря: типовая, как по шаблону, одинокая жизнь - выверенная до жеста, звеняще пустая, завершающаяся лихорадочным заглатыванием одной за одной снотворных таблеток.  

Духоподъемный литовский «Мадагаскар» Римаса Туминаса и его учеников вызвал единую реакцию «критической массы»: все мы как по команде принялись стенографировать достойный многократного цитирования текст 35-летнего Мариуса Ивашкявичуса, который звучал в наушниках в прелестном переводе Георгия Ефремова и позволил распознать в молодом литовском драматурге нового Платонова, только с комическим уклоном (в Петербурге, в Университетском театре, идет его пьеса «Малыш» в очень качественной постановке Антона Милочкина).

Молодому режиссеру Омской драмы Анне Бабановой с современным текстом повезло значительно меньше. В пьесе Олега Богаева «Марьино поле» белка превращается в диктора Левитана, Сталин испражняется, а три старушки после смерти плывут по реке на встречу с погибшими на войне мужьями. Бабанова совершила мужественную попытку наладить связь времен, высказаться о несгибаемом поколении не отцов даже, а бабушек (дедов-то на войне постреляли) - о сути их веры и их двужильности. Вышел тоже своего рода новый миф о женах трех погибших богатырей, взваливших на свои плечи мужские и женские заботы и вытянувших-таки на себе страну. Имя режиссера стоит запомнить: как сказано в одном хорошем фильме, «девочка-то правильная». Кстати, у нас в городе эту пьесу тоже намерены воплотить - в Театре «На Литейном». Имя режиссера отчего-то скрывается. 

Своевременной художественной акцией выглядел спектакль по гоголевской «Шинели», созданный силами двух болгарских актеров-импровизаторов Нины Димитровой и Васила Василева-Зуека: каждый раз его играют на языке пригласившей страны - есть версии русская, французская, английская, даже японская. Голова Акакия Башмачкина - измусоленный кусок сморщенной губки: не бог весть какая находка, а работает исправно.

Танцующий «хор», кусок звездного неба, свисающий с колосников, в роли Эдипа грандиозный Богдан Ступка, еще раз доказавший очевидную, в общем-то, истину: царей должны играть цари. Да не дутые, сериального типа, чей механизм рождения описан Пелевиным, а натуральные, крутого замеса люди как боги. Ступка привез на русский фестиваль спектакль «Эдип-царь» грузинского режиссера, созданный украинскими актерами.

Славянский акцент

Пожалуй, главный итог фестиваля - здесь сложилась та уникальная среда, в которой (возможно, впервые с советских времен) заработал механизм движения навстречу друг другу представителей стран бывшего соцлагеря - выражение «братья-славяне» стремительно утрачивало ироничный смысл. Поначалу этот процесс ощущался как явление, ограниченное рамками культуры, - этакий замкнутый оазис взаимопонимания посреди мирового хаоса. Участники фестиваля сговорились забыть о политических катаклизмах, но это выходило только на официальных встречах. В актерском кафе у телевизора, где в новостных репортажах доминировали люди в камуфляжах, не замечать войны не выходило. Вдали от столиц, от политического театра, война выглядела тем, чем она остается в любой ситуации, - той отвратительной реальностью, которой надо противостоять любой ценой. В частности - с помощью культурных акций. «Какой может быть английский язык?! - улыбалась сербиянка Лилиана Жаркович. - Говорите по-русски, только медленно. Мы же все понимаем». Ее муж Батрич, организатор театрального фестиваля «Славия» в Белграде, интенсивно кивал. В заповеднике «Большеречье», куда со всей Сибири свозят русские избы и где осваивают русские ремесла, обряды и игры, на одном из концов длинного стола завязалась своя игра - славянские критики искали однокоренные слова в своих языках, начиная со слова «душа». Тут, кстати, уместно будет сказать, что художественный руководитель фестиваля Ольга Никифорова  собрала международную программу и интернациональную журналистскую компанию, не зная никакого иного языка, кроме русского, но обладая исключительным чутьем объединять людей одной крови. Кстати, упомянутый спектакль по Софоклу Богдан Ступка завершил собственными словами. Поднял вверх десницу, шагнул к залу и запросто сказал: «Мы вас любим. Надеюсь, вы нас тоже». Сказать, что публика устроила овации, - ничего не сказать, зал взвыл.

Идеальный губернатор

На этой бы оптимистической ноте, кажется, текст и завершить, но случилась во время фестиваля еще одна знаменательная встреча, о которой неверно было бы не рассказать читателям. В Омской драме долгое время шел спектакль по пьесе японца Коки Митани «Академия смеха» - о том, что есть две категории людей, которые не сойдутся ни при каких обстоятельствах: творцы и чиновники. Потом артист Юрий Ицков, игравший чиновника, переехал в петербургский Театр Сатиры, и теперь спектакль идет у нас, не теряя своего чудесного качества: в какой бы город «Академия смеха» ни приезжала на гастроли, зрители узнают в чиновнике своего, местного представителя власти. Так что включенную в обязательную программу встречу представителей прессы с губернатором Омской области Леонидом Полежаевым первые восприняли с иронией. «Шеф» появился в последний момент, когда гости, разыскав таблички со своими фамилиями, расселись каждый у своего индивидуального микрофона, - и с ходу заговорил. Позволю себе процитировать кое-какие фразы, уж больно неожиданно и приятно для слуха они звучали: «Мы считаем театральное искусство очень важным общественно-политическим компонентом. От него зависит нравственное здоровье общества. Люди, которые выбрали судьбой своей Омск, не должны быть обделены тем, что есть у зрителя столичного. Конечно, существует вопрос денег, но это не самый важный вопрос, если власть все понимает правильно».

Что спросишь после таких слов? Разве что-нибудь очень конкретное или совсем уж абсурдное. Критик из Перми Татьяна Тихоновец удачно разрядила атмосферу: «Вот слушала я вас и вдруг подумала: а может, вы и вправду театр любите?» Вы, конечно, не поверите, но Полежаев ответил, что нет, не любит он театр, вот хоккей - это да, и потому в омском «Авангарде» ныне играет самый, наверное, звездный в мире хоккеист Яромир Ягр. Но он (Полежаев) «как облеченный властью человек, обязан понимать, что современную молодежь, которая торчит перед экранами телевизоров, нельзя привлечь в убитые здания. Значит, необходима новая концепция учреждений культуры». Окончательно сразили цифры. За 20 лет руководства Омской областью Полежаев построил 120 церквей. Труднее всего было осмыслить цифру «7 процентов». Такая часть бюджета области ежегодно тратится на культуру (для сравнения: в Петербурге - менее двух процентов, по России - менее одного).

А ведь до этой встречи рассказы Ольги Никифоровой о том, что сам губернатор ей сказал: «Если делать фестиваль, то только амбициозный», - ей-богу, казались сказкой.

Я-то все хотела спросить у г-на Полежаева, откуда такие правильные мысли берутся, из каких таких источников, да постеснялась. Спросила потом у министра культуры области. Он ответил, что служил нынешний губернатор председателем обкома. Так что дело тут тоже, видать, в особом таланте, а не в рецепте тренингов, как и у Мартина Вуттке.

Фото предоставлены автором и организаторами фестиваля