О «конце митьков»

расскажет в своей книге художник Владимир Шинкарев

Более двадцати лет назад Шинкарев придумал движение митьков: это с его легкой руки страна начала говорить «дык, елы-палы», «оттянуться» и т. д. С весны этого года Шинкарев - больше не митек (движение, как он считает, исчерпало себя и стало чем-то вроде гламурного бренда), а просто так, свободный художник. Впрочем, свободным он был всегда. Сдержанная, почти монохромная палитра говорит... правильно, о характере нордическом, выдержанном. Владимир Шинкарев - художник по-настоящему петербургский, при этом он - гражданин мира, и в смысле не просто территориальном: муза заводит его не только в разные страны, но и в разные эпохи и культуры. При том что он мыслит пластическими образами, Шинкарев - почти теоретик искусства. И хотя думы его о мировой культуре глубоки и серьезны, художнику никогда не изменяет чувство юмора.

В Италию поеду - там жить дешевле

- Поздравляю с присуждением Премии Иосифа Бродского. А к поэзии Бродского как относитесь?

- Нормально отношусь - как к абсолютной вершине русской поэзии «железного века».

- Премия Иосифа Бродского - это поездка в Италию. Куда поедете?

- Есть помещение Американской академии в Риме, туда и поеду.

- Ну, оттуда же можно ездить куда-нибудь?..

- А-а-а... Лет двадцать назад это было бы действительно большой ценностью - иметь базу в середине Европы и ездить везде. Сейчас и так можно куда угодно поехать, и в Италии я раньше бывал. Поеду в Рим... напишу наконец-то книгу «Конец митьков». Здесь-то не очень напишешь - отвлекают (смеется).

- То есть вы поедете в Италию книгу писать, а не картины?

- И картины тоже. Это замечательно: принудительное одиночество, как некогда в котельной или в монастыре, - драгоценность, необходимая каждому человеку. В повседневной жизни трудно надолго сосредоточиться. Я вообще-то и не думал, пока вы не спросили, что надо бы поехать в Венецию, Флоренцию...

- В царской России тоже каждый мог поехать куда хочет, однако лучших студентов Академии художеств награждали поездкой в Италию...

- Ну да, награждали поездкой в тогдашний художественный центр мира, что и сейчас подразумевается стипендией имени Бродского. Сам Бродский строго игнорировал, что этот художественный центр с тех пор неоднократно перемещался, да и правильно. Кстати, вы знаете, почему Достоевский ездил во Флоренцию? Он был беден, и поэтому вынужден был сидеть во Флоренции и писать «Идиота». Там жить гораздо дешевле - меньше всего надо, чтобы обеспечить жизнь человека. Сидеть здесь в мастерской и писать картины гораздо дороже, чем делать то же самое в Риме...

- Правда ли, что вы действительно «ушли из митьков» и с ними не общаетесь?

- Не совсем так. Ушел я от Мити Шагина и с ним не общаюсь.

Мейнстрим: попадешь - и сам не заметишь

- Сейчас искусство существует в рамках того, что появилось в ХХ веке. Видите ли вы какие-нибудь ростки искусства XXI века?

- Новое искусство - это новый большой стиль, такое искусство еще не началось, да и с чего бы ему начаться? Пока непонятно, что после постмодернизма может быть, - ничего не предполагается, вечным будет царствие его, все бывшее и возможное на земле постмодернизм в себя включил и надо всем посмеялся...

- Вы были не только свидетелем, но и самым активным участником жизни советского андерграунда застойных времен. Сейчас деления на официальное и неофициальное искусство нет, художнику все можно...

- Раньше художники были даже более свободны. Я рассчитывал на то, что все картины будут всегда храниться в моем доме, или в домах моих друзей, или у тех немногочисленных людей, которые за пять копеек их купят, - и картины были свободнее, ведь они писались ради процесса писания и рассчитаны были только на одобрение немногих соумышленников. Конъюнктурных соображений вообще не было.

- Но вам как-то удалось себя от них сохранить...

- Спасибо, стараюсь. Но мало кто ответит иначе. Картины - это не строгое отражение знаний художника о жизни, его души, все же знание о жизни и о душе чуть-чуть корректируется рынком. Художник даже сам может не чувствовать, до какой степени. Чтобы быть до конца великолепным, нужно умереть нищим, как Рембрандт или как наши художники арефьевского круга. Это абсолютно внеконъюнктурные люди. А даже величайшие таланты ХХ века, как Шагал,, допустим, рано или поздно «выходят на дембель». Они видят, что все падают в обморок от их продукции любого качества, потому и стараться  особо незачем (смеется).

- То есть, по-другому говоря, звездная болезнь начинается?

- Э-э-э, не совсем. У художника может не быть ощущения себя как звезды, может не быть жажды публичного успеха. Тем не менее довольство собой его тормозит. Нужно постоянно гнаться за чем-то ускользающим, за тем, что тебе не дается. Каждая картина - неудавшаяся, потому что она должна быть еще лучше.

Регресс, названный прогрессом

- Много ли, по-вашему, в художественной критике дельного, часто ли критики проникают в замысел художника - или просто создают параллельный текст?

- Я-то считаю, что про картины, собственно, говорить нечего. Либо в картине дышит Дух Святой, либо нет. Все остальные соображения второстепенны. Можно, конечно, говорить про сюжет, про контекст - это занимательно и поучительно. Если у меня, к примеру, мрачные петербургские пейзажи, значит, я неодобрительно отношусь к современности. Это правда, но это очень второстепенно по сравнению с качеством картины.

- Вам, конечно, не нравится то, что происходит в нашем городе в смысле строительства...

- А что, кому-то нравится?

- Не знаю. А у вас есть на заметке «неохваченные» уголки нашего города, не сильно тронутые застройкой?

- У меня есть серия картин «Боровая и Смоленка» - когда писал, это были два последних таких угла. Сейчас они уничтожены оба. Посмотрите на эту картину: вот здесь, на этом месте, теперь небоскреб стоит. Стоит - и собою окрашивает всё. В том-то и дело, что любое современное здание собою окрашивает всё. Бенуа же правильно сказал, что Петербург красив не отдельными шедеврами, а ансамблем. Сейчас это разрушено, никаких красивых панорам в Петербурге не осталось. Что делать - против прогресса не попрешь...

- Вы считаете, что это прогресс?

- Нет, это регресс, конечно, но называется-то прогрессом! Сейчас время такое, что даже гвоздь не могут вбить так, чтобы было красиво. Единственный способ сделать красиво - оставить все так, как оно есть. Когда стоишь над Флоренцией на холме, не найдешь ни одной детали в пейзаже, которая показывала бы, что находишься в XXI веке. Все как три века назад. А у нас только... кое-что оставили: Эрмитаж пока стоит, на Петропавловской крепости нет еще ни одной рекламы почему-то - хотя подсветку сделали как в «пещере ужасов»...

- Мне кажется, сейчас художнику очень трудно состояться: все стараются влезть в какой-нибудь «проект», побольше нашуметь. Раньше шуму было гораздо меньше.

- Ну, кто-то и раньше только шуметь мог, а кто-то и сейчас «как надо» шумит. Но в целом - да, шум нарастает. Можно не обращать внимания, даже если очень недоволен современностью. Мы родились в это время - все равно нам придется всю полноту бытия испытать именно сейчас. В наше время и рождаются, и есть прекрасные художники. От соблазнов века сего еще первые святые предостерегали. Ну и мы должны иногда друг друга предостерегать.

Беседовала Татьяна КИРИЛЛИНА

Фото Натальи ЧАЙКИ

Досье

Владимир Николаевич Шинкарев родился в Ленинграде 4 марта 1954 года.

С 1975 года участвует в неофициальных квартирных выставках. В 1977 году окончил геологический факультет Ленинградского государственного университета. С 1981 года - член Товарищества экспериментального изобразительного искусства (ТЭИИ). В 1984 году книга Владимира Шинкарева «Митьки» положила начало движению митьков. (Весной 2008 года Шинкарев объявил о своем разрыве с группой.)

С 1991 года - член Международной федерации художников, с 1993-го - Санкт-Петербургского общества «А-Я», с 1994-го - Союза художников России.

В 2007 году стал лауреатом первой художественной премии «Art Awards. Художник года-06» за достижения в области изобразительного искусства.

Работы хранятся в собраниях Третьяковской галереи, Русского музея, Эрмитажа, Музея истории Санкт-Петербурга, Музея нонконформистского искусства, ЦВЗ «Манеж», музея «Царскосельская коллекция» (Пушкин), в музеях Нью-Йорка и Лондона.

* Нобелевский лауреат Иосиф Бродский в 1995 году обратился к мэру Рима с предложением о создании Русской академии по образцу существующей Американской, где могли бы учиться и работать художники, писатели и ученые из России. После смерти Бродского, в 1996 году, эта идея была подхвачена его друзьями, которые учредили для этого благотворительные фонды в Италии и США.