Игорь Михайлов: Права человека нарушаются по закону, а восстанавливаются в порядке исключения

Омбудсмены живут с постоянным чувством вины

Первый уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге Игорь Михайлов, когда депутаты избирали его на этот пост в июле прошлого года, произнес, что омбудсмен не может выступать в роли бесплатного адвоката для пяти миллионов петербуржцев, как бы ему ни хотелось. «Но я постараюсь выполнять свои обязанности так, чтобы ко мне не было претензий», - заявил Михайлов сразу после своего избрания. И действительно, восемь месяцев спустя, после представления доклада омбудсмена в петербургском парламенте, где Игорь Павлович по пунктам расписал, чем ему приходилось заниматься, на какие жалобы реагировать (больше всего петербуржцев волновали вопросы жилья), у депутатов почти не было вопросов. Зато они возникли у «Вечёрки».

- Игорь Павлович, вы очень подробно остановились на нарушениях прав человека в жилищной сфере. Впечатление такое, что вы чуть ли не чиновник жилищного комитета...

- Это почти так (улыбается). В Жилищном кодексе - масса проблем. Когда его принимали несколько лет тому назад, то много говорилось о том, что он внесет сумятицу в прежние, устоявшиеся отношения людей с государством. Сегодня гражданам надо учиться использовать те возможности, которые существуют в Жилищном кодексе, - они есть, и их вполне достаточно, чтобы ощущать себя на равных с государством. Но надо понимать, что Жилищный кодекс сформулирован таким образом, что против граждан работает временной фактор: чем дольше ты торгуешься с государством, тем больше ты теряешь в своем жилищном статусе. И надо четко осознавать эту точку, после которой ты уже становишься объектом судебного преследования с выселением без предоставления другого жилья. А дальше поди и разберись, чем руководствовался судья, когда выносил решение с такой формулировкой, почему не был указан иной адрес, куда бы человека переселили.

- Самый вопиющий случай, который вас лично поразил?

- Мужчина сначала потерял супругу, потом сына - они ушли из жизни - и остался жить с невесткой и двумя внуками. Потом умер он сам, и государство посчитало, что его невестка с детьми не являются членами семьи этого квартиросъемщика (у него был договор социального найма), и их выселили на улицу.

- И какое решение вы приняли?

- Да помогли им, конечно.

- Каков процент исполнения ваших предписаний?

- На уровне 10 процентов. Но могу сказать, что в Европе эта цифра еще ниже - около 7 процентов. А, к примеру, финский и шведский омбудсмены говорят, что живут с чувством постоянной вины. И я уже тоже привык к этой мысли.

- Что скажете насчет участившихся в последнее время в Петербурге случаев насилия над детьми?

- Любой крупный город, и Петербург в том числе, в плохом смысле слова может «похвастать» неблагополучной ситуацией - поскольку там большое скопление людей, несколько иной образ жизни, высокая бесконтрольность детей, соответственно, и лучшая почва для подобных преступлений. Если поговорить с сотрудниками правоохранительных органов, которые сегодня находятся на пенсии, но хорошо владеют ситуацией, то они отмечают один факт: в борьбе с преступностью органы правопорядка не могут выйти на фазу профилактики - предотвращения предполагаемых преступлений, они работают по факту совершенного. Отсюда у граждан и ощущение (на уровне истерики) такой недостаточно жесткой деятельности. Что делать? Не знаю. Вот Венгрия, например, чтобы усилить работу своей полицейской системы, пошла на такой шаг: зарплата самого низшего чина полиции у них теперь вдвое выше средней зарплаты по стране.

- Игорь Павлович, а когда в Петербурге появится уполномоченный по правам ребенка?

- К сожалению, это не моя компетенция. Скажу только одно: работы там - ого-го. У нашего уполномоченного по правам ребенка будет незавидная доля. Если почитать о ювенальной юстиции во Франции, то сегодня даже сами французы признают, что она «поставлена» на отчетность - сколько сотрудник ювенальной юстиции заберет из родной семьи детей. От этого зависит, насколько он сам эффективен. А в этой сфере, между прочим, вращается порядка 5 млрд. евро. Потому что, когда ребенка забирают из родной семьи (а во французском уголовном праве содержится норма, что если, к примеру, ребенка нашли беспризорным в коляске, то родителей в тюрьму могут посадить на срок до семи лет, так, на всякий случай, поэтому там у булочной ребенка не оставишь) и определяют в попечительскую приемную, этой приемной деньги платят... Инспектор выписывает документы, а там законом установлено вознаграждение... Дальше надо рассказывать? Поэтому нашему уполномоченному по правам ребенка придется начинать с азов. А азы осваивать очень трудно, потому что уже сегодня написано море норм, вроде бы как защищающих права ребенка. И надо все сводить в кучу и вырабатывать некое отношение. Если образно говорить, то задача уполномоченного - добавлять здравого смысла в действия органов государственной власти путем собственного присутствия.

- Игорь Павлович, а с политическими вопросами к вам обращались? К примеру, по поводу «марша несогласных»?

- Придут - будем разбираться. Но они ко мне не идут, потому что понимают, что я начну задавать вопросы в рамках конкретного Кодекса административных правонарушений и уголовного кодекса. Им это неинтересно, они проявят интерес только, если я заору: «Долой чего-нибудь!» Вот это будет взрыв бомбы. Не будет взрыва - я не обезьяна с гранатой.

- Вы сказали, что европейские омбудсмены смотрят на нас немного свысока...

- Я ощутил это как отношение к России...

- А если бы кто-то другой был на вашем месте - их отношение изменилось бы?

- Не хотел бы себя ни с кем сравнивать. Но хочу сказать одну вещь: как только я говорю о том, что в России есть проблемы с правами человека и мы их намерены решать, нам подсказывают под руку - лучше давайте проанализируем, каковы методы решений, а не выискивать одну, потом другую проблему... И тут же моментально слышишь: «А, ну вы своим путем идете...» - типа «мы уже это все прошли». Но когда начинаешь указывать им на их проблемы - они моментально замыкаются.

- А какие у них проблемы?

- Попробуйте станьте в центре Варшавы - хотя бы там, где путепровод, который выполнен по тому же принципу, по которому будет выполняться и наш скоростной трамвай. До окон соседнего дома можно дотянуться с парапета. И никаких заграждений там нет. Я спрашиваю: «Люди жалуются?», мне отвечают: «Да, жалуются». Я дальше задаю вопрос: «Делаете что-нибудь?». И слышу в ответ: «У нас денег нет. Да и вообще все тут построено при советской власти, и ничего мы делать не будем». Понятно? А у человека - машина прямо перед окнами стоит, он может болты на колесах разглядеть - это разве нормально?

- Недавно в Петербург приезжал главный российский омбудсмен - Владимир Лукин. Скажите, вы ему напрямую подчиняетесь или же в институте уполномоченных по правам человека нет вертикали подчинения?

- Нет, Владимир Петрович не является моим начальником. Я работаю в рамках закона «Об уполномоченных по правам человека в Санкт-Петербурге» и нормативных актов, действующих на территории Российской Федерации. У нас нет единой системы, вернее, она еще не создана ни вертикально, ни горизонтально, ведь институт уполномоченных по правам человека в Российской Федерации существует недавно, с 1991 года... У нас в стране 46 омбудсменов, и мы друг другу стараемся помогать.

- Есть ли у омбудсмена какой-нибудь девиз?

- Есть, но он грустный: «Права человека нарушаются по закону, а восстанавливаются, как правило, в порядке исключения».

Беседовала Людмила КЛУШИНА

Фото Кирилла КУДРЯВЦЕВА