О жизни, смерти и любви

В Доме актера прошла презентация колоссальной книги, которая создавалась последние десять лет, — книги Андрея Толубеева «В поисках Стржельчика. Роман-интервью о жизни и смерти артиста».

Смириться с тем, что автор книги, выдающийся русский артист Андрей Юрьевич Толубеев, не присутствует на этом вечере и не рассказывает об этой книге со сцены сам - так, как умел только он, запросто, без актерского кокетства, смущаясь особенным вниманием к себе, - так и не получилось. Хотя с момента ухода Андрея Толубеева прошло уже полгода. К этому времени боль обычно утихает, остается глубокая тоска. Но в данном случае боль остается болью, несмотря на прошедшее время. И я никогда не позволила бы себе об этом писать, если бы не обнаружила те же чувства в тех двухстах людях, которые собрались в большом зале Дома актера.

Был бы Толубеев, говорили бы, конечно, о Стржельчике. О грандиозной личности, о центре и лице товстоноговского БДТ. Книга, созданная Толубеевым, - явление беспрецедентное. Это попытка (и успешная) через посмертный портрет одного человека создать портрет самого мощного театра эпохи. Это кропотливейшее расследование, в процессе которого сквозь парадный, царственный облик Владислава Стржельчика (сохранившийся на сотнях фотографий и десятках кинопленок) проступают черты повседневного человека - усталого, обидчивого, нежного, а иногда, под влиянием страшной болезни, раздражительного, нетерпимого, резкого. Но уникальность книги не в самом портрете Артиста - такие книги и раньше появлялись, - а в той позиции, которую занял автор. Андрей Толубеев, не делая скидок для читателя, не занимаясь плебейскими адаптациями и переводами внутритеатральных терминов на массовый язык, ищет своего Стржельчика, того, с которым не получилось встретиться в жизни. «Почему из всей блестящей плеяды мастеров БДТ я выбрал именно его? Пожалуй, потому, что он наиболее полно и зримо воплощал в себе понятие «артист». Он был мне дорог и восхищал меня больше, чем другие, не менее талантливые». Вот и все объяснение, очень субъективное. «Низкий поклон всем моим собеседникам - ушедшим, и, к счастью, здравствующим. За способность помнить и готовность вспоминать. За искренность. За доверие ко мне, которое, видит Бог, я старался употребить только во благо».

***

Инициатор и организатор вечера Екатерина Марусяк (актриса БДТ, вдова Андрея Толубеева) и сотрудница Дома актера Нелли Бродская совершили невозможное. Благодаря записям и фотографиям, подобранным с любовью, возник полный эффект присутствия на вечере Андрея Юрьевича. И не в виде духа или призрака, рассеянного в пространстве. А в виде живого, осязаемого, витального, как сказала актриса Елена Попова, человека: дачника с бородкой, так вкусно насаживающего червяка на крючок, сластены, уплетающего конфеты за чаем с дочкой Надей (теперь студенткой актерского факультета Театральной академии), восторженного почитателя таланта своих коллег, чьи фотографии развешены на дощатой стене веранды.

Тут же, на даче, за рабочим столом, Толубеев объяснил, почему решил выпустить книгу как можно скорее: «Уходят люди. Из двадцати моих соратников осталось одиннадцать. А кроме того, люди стали отказываться от своих слов». Толубеев без осуждения пояснил, что в истории люди в большинстве своем предпочитают оставаться такими, как на парадных портретах. Но его-то, автора книги, это не устраивало. Ему нужна была правда чувств.

То, что поведали ему в беседах те самые двадцать человек, другому бы точно не сказали. В каждом слове Людмилы Шуваловой-Стржельчик, Людмилы Макаровой, Татьяны Дорониной, Алисы Фрейндлих, Евгения Лебедева, Олега Басилашвили и всех других ощущается абсолютная вера говорящего в порядочность собеседника, который задает четкие, ясные вопросы, требующие только честных ответов. Такие вопросы, поверьте, задавать страшно, они не оставляют интервьюируемому выбора, но в том-то и дело, что Толубеев задает их бесстрашно, без оглядки. Он вообще был из тех людей, которые, раз решив, уже не оглядываются и не сомневаются.

***

Книга «В поисках Стржельчика. Роман-интервью о жизни и смерти артиста», вышедшая в издательстве «Нестор-история», выполнила свою функцию. И даже больше. Она возвращает реальности не одного большого артиста, а двоих. Эта книга - фантастическая возможность поговорить о театре, о его другой, не видимой миру стороне, об обратной стороне того рая, который видел на сцене зритель товстоноговского БДТ. Права редактор книги Светлана Дружинина: Толубеев, будучи артистом - небывалый случай, - написал книгу не о себе, любимом. Он становится для читателя мудрым Вергилием, проводником по тем дорогам, куда без вожатого не попадешь, а если и попадешь, не поймешь ровным счетом ничего. Его, толубеевские, комментарии, крохотные, по сравнению с массивом всего текста, оговорки расставляют акценты не хуже, чем качественная режиссура.

«Товстоногов всегда просил: легче! Но, Господи, как это тяжело! Только ходивший по сцене человек понимает это. Как легко становилось, когда ты слышал это его тихое «да». И как невыносимо муторно было его резкое или усталое «нет», тяжелое «нет». Три строки - и в них исчерпывающая информация о напряженных, мучительных и счастливых разом отношениях артиста и режиссера.

Вот отрывок из воспоминаний Татьяны Дорониной:

«О Стржельчике. Первое. Самое банальное заключалось в том, что ему безумно нравилось быть актером. Я эту радость в жизни не получаю, например, когда узнают. А он был актером во всем. Второе. Не стеснялся быть роскошным. Он идет - и вослед все смотрят. Ему это нравилось. Он замечал такие вещи, которые, по первому признаку, он вроде бы должен был не замечать...

Он мне вдруг говорит: «Ты вчера шла и бормотала текст. Я ехал на машине, но постеснялся остановить тебя. Ты ведь повторяла текст?!». Увидел!»

***

Партнер по гримерке артист Геннадий Богачев, выйдя к микрофону, как-то совсем растерянно (как бывает, когда вдруг после смерти близкого товарища осознаешь, насколько он был велик) промолвил: «Я знал, что он замечательный умник, но чтобы настолько... У книги уникальное свойство: мало того, что слышишь этих актеров, с которыми Андрей беседует, ты еще и видишь их».

Действительно, видишь. А еще видишь самого Толубеева, его глаза, внимательные, понимающие, прощающие, слышишь его участливую, искреннюю интонацию, подчас игривую, подчас отчаянно-печальную. Эти глаза и эта интонация обращены к читателю. Они призывают задуматься об обыкновенном чуде театра вообще и театра конкретного, перестать быть потребителями театра, проникнуть в его суть, в его глубину. Андрей Юрьевич Толубеев протягивает руку - надежную, сильную, добрую - и ведет. И впервые с момента его ухода становится чуть легче дышать.

Жанна ЗАРЕЦКАЯ

Фото Натальи ЧАЙКИ