Леонид Парфенов:

Я журналист. Я констатирую данность

Леонид Парфенов - вообще журналист известный, но, может быть, больше всего запомнившийся и полюбившийся публике за свой документальный сериал «Намедни». Цикл передач смотрели все, всем было любопытно - и тем, кто помнит эти времена, и тем, кто и близко их не застал.

Прошло еще несколько лет, история сделала еще пару кульбитов - и Парфенов уже знакомит нас с книжной версией своего «Намедни». Первый том рассказывает про события, людей и явления из 60-х. А Леонид Парфенов поведал о своем детище на встрече в «Буквоеде».

- А у вас книга подешевле стоит, чем в Москве. На 25 рублей! - с этого начал разговор Леонид Геннадьевич.

Книга - это огромный, тяжелый альбом, наполненный фотографиями и текстом. Отпечатан он в венгерском издательстве «Agey Tomesh» (тоже как бы дань советскому представлению о респектабельной книжной продукции). При этом первый том «Намедни» стоит вовсе не такие бешеные деньги, о каких думаешь, глядя на него. Видимо, автор всерьез думал о том, чтобы сделать книгу народной и доступной и, может быть, еще более всеобъемлющей, чем телепередача.

- Это, - рассказал Парфенов, - до известной степени другой проект. Не то телевизионное «Намедни», которое вы помните. Именно благодаря тому что эта версия - книжная, произошли качественные изменения. Во-первых, здесь раз в пять больше текста: в бумажном варианте ничто не заставляет сокращать «хронометраж». Во-вторых, фотографии в каком-то смысле вообще рассматривать лучше и интересней, чем кинохронику. Тем более что для создания книги были привлечены и западные источники. И наконец, изменился сам угол зрения на советскую эпоху. Собственно, это и заставило вновь обратиться к ней. В конце 90-х мы делали «Намедни» как прощание с советскими реалиями, с ушедшим принципом жизни. Но в 2000-х стало вдруг ясно, что это «советское» никуда не ушло. «Российское» не отменило его, а продолжило, повторило и развило. Советское оказалось матрицей для нынешней советской цивилизации. Есть в нашем предисловии такая формула, которую уже успели раскритиковать за избыточную красивость: «Мы живем в эпоху ренессанса советской античности». Но у меня действительно такие ассоциации. И при этом каждый раз видно, что возвращение к советским образцам поведения воспринимается и элитой, и массами с огромным облегчением и узнаванием себя. «Вот это - наше, вот это - мы. Так мы себя понимаем, для нас вот так естественно себя вести».

- Значит, можно сказать, что вы написали ностальгическую, в чем-то хвалебную поэму о нашем прошлом? - спросили Парфенова из зала.

- Нет, и мне совсем не кажется, что все подряд в нашей истории нужно хвалить. И у меня есть вовсе не хвалебные статьи: про расстрел в Новочеркасске, про ввод войск в Чехословакию. Собственно, то, что вся советская история, с подачи нынешней власти, считается «нашим славным прошлым», - это огромная проблема России. Когда-то с этим надо будет кончать. Перестать раздваивать сознание, смотреть фильм «Адмиралъ» про Колчака и одновременно хранить Ленина в Мавзолее. Все-таки Хрущев был гораздо последовательнее. Я журналист. Я делаю вот что: констатирую данность. Советский опыт не отпускает страну. Огромное количество людей связано с прошлым этой пуповиной. Моя задача здесь - предоставить некую сумму информации. А задача читателя - увидеть в нынешнем нечто, что началось еще тогда. И только слепой может не увидеть в тогдашнем нефтепроводе «Дружба» сегодняшнюю матрицу нашего представления «а если что - отключим газ!». И рассуждение советского человека про сателлитов в Восточной Европе - «Да все у них наше: и газ, и нефть!» - ничего оно вам не напоминает?

- Но что вы можете сказать про свободу печати? Насколько вам было просто издать такую критическую версию советской истории?

- Книжный рынок в нашей стране совершенно точно не регулируется государством, поскольку весь он является частным. Согласитесь, в государственном издательстве, скажем, «День опричника» Сорокина вряд ли вышел бы. И здесь я тоже абсолютно ни в чем себя не сдерживал, и не было у меня никаких кураторов. Никто меня не вычитывал. Да и что я, собственно, об этом вам рассказываю? Вы ж не из Лихтенштейна, чтоб интересоваться у меня: «What do you think about freedom of Russian press?»

Скажем в заключение несколько слов об ответственности, раз уж ее заявляет автор. Спору нет, «Намедни» - это впечатляющий труд, действительно занимательная «энциклопедия советской жизни», написанная неизменно по-парфеновски: остроумно и живо. Но кажется, что эта вот «публицистичность» местами вредит точности изложения.

Например, речь идет о плащах-болоньях. Но рядом с ними почему-то помещена фотография плащей из какой-то совершенно посторонней ткани. Или там, где речь идет о телефонных автоматах, мы видим фотографию щели для монет с надписью «15 коп.». Но ведь речь идет уже о годах после денежной реформы, когда звонок стоил 2 коп.!

Или, если придираться несколько в другом роде, - чуть ли не в каждом году рассказывается про очередной фильм Леонида Гайдая. И нигде не сказано про «Мне 20 лет» («Застава Ильича») Марлена Хуциева - во всех смыслах культовый фильм 65-го года. И даже про Тарковского нет ни слова - а ведь уже были и «Иваново детство», и «Андрей Рублев»...

Или даже вот пример: на одной странице помещены «новеллки» про Валентину Терешкову и модный твист. Но не говорится про «Валентину-твист», которую исполняла Эдита Пьеха и которая гремела по стране!

Такие вот мелочи, которые очень неприятно царапают первое блестящее впечатление от красочной и привлекательной книги.

Федор ДУБШАН, фото Натальи ЧАЙКИ