Многогранен физик Гранин...

В начале января отметил 90-летний юбилей петербургский писатель Даниил Гранин.

Даниил Александрович в свои 90 по-прежнему пишет новые книги, встречается с читателями, стремясь постичь не тайны рейтинга и промоушена, а суть таких понятий, как счастье, вера, любовь, смысл жизни. Накануне юбилея Гранин выпустил новую, совершенно необычную книгу «Причуды моей памяти»...

Я мечтаю написать книгу ни о чем

- Даниил Александрович, о чем ваша новая книга?

- Когда-то ранней весной мы жили в Доме творчества всего лишь втроем: Паустовский, Казаков и я. Это было очень приятно, никто нам не мешал, мы гуляли вместе, сдружились. И вот тогда Паустовский сказал: «Вы знаете, о чем я мечтаю? Я мечтаю написать книгу ни о чем».

Меня это зацепило, поразило. Вначале показалось, что это просто такая парадоксальная, красивая фраза. Но потом я стал вдумываться, и меня эта мысль все больше интересовала. Хотя, казалось, это почти невозможно: что значит - ни о чем? Во всяком случае мне, человеку, который писал романы, повести, рассказы, всегда казалось, что книга должна быть о чем-то. Для чего-то, для кого-то. И когда я принялся за эту книгу, которую я все-таки решил попробовать написать, то удивился каким-то огромным резервам своей памяти, ее возможностям. Какие-то обрывки разговоров, событий, без начала, без конца... Портреты, чьи-то судьбы. Вначале это меня немного смущало, а потом я понял для себя, что все-таки жизнь наша тоже состоит из каких-то обрывков. Она бессюжетна. Сюжет - это дело сочинителей. Мы всегда придумываем сюжет, но сюжет в каком-то смысле ложь, сочинение. Жизнь редко выдает законченный, увлекательный сюжет, наполненный какой-то идеей или смыслом. Надо признать, что наша жизнь довольно беспорядочна и пестра.

Понимание этого мне помогло в том необычном для меня жанре, который я начал пробовать. Писал довольно свободно, без всякого насилия над собой, не заботясь о том, какие герои появятся, какие исчезнут. Как будет устроена их судьба, характер и так далее.

Человек состоит из памяти

- Вы ведь не раз обращались к такой важной для каждого человека проблеме, как память...

- В работе над этой книгой для меня очень много значила проблема памяти. Я вообще когда-то ею занимался, и это было одним из самых интересных занятий, потому что у каждого человека своя память: у одного - зрительная, у другого - моторная, у третьего - музыкальная и так далее. Я занимался своей памятью, пытаясь понять, как она устроена. Потому что память - это личность человека. Человек состоит из памяти. Нет памяти - нет личности. Что такое память, что такое забывание - зачем оно. Как память иногда меняется, как память меняется с возрастом. Какова память военных лет, гражданских лет, детских... Я завидую людям, у которых замечательная память. У Гоголя была совершенно удивительная память. Есть люди, которые помнят, когда, кто и что говорил 20 - 30 лет назад. Часто врут, конечно, но не важно, во всяком случае довольно уверенно при этом выглядят.

Иногда память выкидывает чудеса, иногда создает забавные ситуации...

Вот такой пример. Однажды, очень давно, секретарем Ленинградского отделения Союза писателей был Александр Андреевич Прокофьев. Очень интересный, самобытный поэт, который несколько раз переизбирался руководителем Союза писателей. Но пришло время, когда он нам отчасти надоел, отчасти изжил себя, и мы задумали его переизбрать. Вокруг этого дела заварились всякие писательские страсти, был пленум правления в Москве.

А назад нам с Прокофьевым взяли билеты в одно купе, не зная про наши напряженные отношения. И вот сидим мы вдвоем в купе. Он уже выпивши, «Красная стрела» тронулась. И вот мой сосед заводит разговор: «Вот вы там заговор готовите, хотите меня переизбрать!» А у него была забавная привычка: когда сильно выпьет, то на полуслове прерывает разговор и засыпает. Вот и в этом случае... «Да, я знаю!» - сказал он и вдруг повалился и заснул. А был он такой маленький, круглый... Ну заснул и заснул. Я пошел помылся, постелил постель, лег спать. Утром просыпаюсь, уже привел себя в порядок, оделся. Едем, он лежит. Вдруг просыпается со словами «...но ничего у вас не выйдет!». Так эта мысль застряла в его голове (смеется).

У меня плохая память. Я ею очень недоволен. Очень многое забываю. Забываю очень важные вещи, трогательные, необходимые. Взявшись за эту книгу, я решил, что буду писать то, что придет в голову. А что может прийти в голову? Остатки каких-то моих переживаний, воспоминаний, событий и так далее. Оказалось, резервы памяти огромны и неожиданны...

У книги с читателем устанавливаются особые, интимные отношения

- Впору бить тревогу: молодежь все меньше и меньше читает... Что можно сделать, чтобы эту ситуацию изменить?

- Нам, писателям, надо писать хорошие книги, интересные книги. Мы часто говорим, что нынешняя молодежь ничего не читает. Но в то же время в последние годы выходило много бестселлеров, которые пользовались огромной популярностью. Та же серия книг про Гарри Поттера или такая довольно посредственная книжка «Код да Винчи».

С читателем нужно обращаться осторожно, его нельзя насиловать, ему нельзя говорить «надо»: «Надо тебе читать не Маринину, а Петрушевскую, Шолохова!» Чтение - это все-таки свобода выбора, это вкус, который постепенно формируется.

Но, конечно, некоторая тревога за книгу, за ее судьбу меня не покидает. В то же время я думаю о том, что книга обладает своим особым преимуществом перед Интернетом, перед газетами, перед прочими возможностями занять свое время. У книги с читателем устанавливаются особые, интимные отношения. Когда можно остановиться, подумать, что-то подчеркнуть, вернуться. Это особая система отношений, какого-то даже внутреннего диалога между читателем и автором.

- Почему раньше читали так много и с такой жадностью?

- Я думаю, потому, что находили какие-то ответы, которые не давала действительность. Наша литература во многом была оппозиционной, выступала с попыткой рассказать правду о нашей жизни.

- Кто мешает писателям сейчас поведать правду о нашей жизни...

- Наверное, и сейчас можно кое-что рассказать, но дело в том, что раньше наша страна имела интеллигенцию. Сейчас интеллигенция как функция кончилась. Остались интеллигенты, остались интеллектуалы, но интеллигенция как сословие кончилась в силу ряда причин.

- Было время, когда ваши книги выходили гигантскими тиражами, а вот у «Причуд моей памяти» тираж - 4 тысячи экземпляров...

- А нынче такие тиражи у большинства книг. Конечно, детективы, приключенческая литература, любовные романы и прочее чтиво имеет и 50-, и 100-тысячные тиражи, но так и раньше было. И ничего в этом страшного. Ничего в этом для серьезной литературы нет губительного. Так было и во времена Пушкина, когда романы Булгарина имели огромные тиражи, а Пушкина - маленькие. Тут есть одно утешение: все-таки хорошая книга - долговечная. Она переиздается, переиздается, с годами спрос на нее иногда не падает, а даже растет.

Блокада не нанесла нашему городу такого урона, как все последние реконструкции и стройки

- Вы - почетный гражданин Санкт-Петербурга - действительно считаете, что реально и дальше сохранять исторический центр в неприкосновенности?

- Конечно, можно. Петербург в этом смысле уникальный город, у нас исторический центр сохранился. Он занимает очень мало места, 5 - 7 процентов от общей площади города. Но дело не в процентах, а в том, что это уникальное собрание исторической прелести нашего города. Москве не удалось сохраниться, Киеву не удалось, Новгороду не удалось... То ли война помешала, то ли строительный бум. Петербург в том смысле имеет более счастливую судьбу, и, конечно, мы все страдаем, болеем и хотим, чтобы вот этот кусочек, эта маленькая часть города сохранилась. Она неповторима.

Вот я был несколько раз во Флоренции. Она обладает замечательными памятниками архитектуры, музеями, живописью, которые насчитывают полторы-две тысячи лет. Это сокровище Италии, сокровище всего мира. И дело не в том, что итальянцы создали такой уникальный запас вот этих шедевров. А дело в том, что итальянцы сумели сохранить это все, эти храмы, дома, музеи. И в этом великая заслуга итальянского народа, со всеми его правителями, всеми его несчастьями, войнами и так далее. Все равно - сохранили.

А мы? В мирное время, в благополучное время сможем ли сохранить? Или будем продолжать разрушать наш город? Блокада не нанесла такого урона, какой нанесли последние наши реконструкции и стройки, все наши темные дела...

Я не ощущаю возраста

- Как сохранить в столь почтенном возрасте такую энергию, работоспособность, как ваша? Поделитесь секретами вашей молодости!

- Но я никаких секретов не имею. Если бы они были, я бы с удовольствием поделился, потому что хочется, чтобы мы все жили вместе еще долго. Какое удовольствие - встречать старых знакомых, просто видеть знакомые лица. Как бы хотелось, чтобы было так, как было. К сожалению, не получается... И я просто живу. У меня есть единственное правило, которое никогда не скрываю, оно простое, но им так трудно пользоваться. Так же трудно, как каждый день делать зарядку. Правило простое: сегодняшний день должен быть самым счастливым днем в твоей жизни. У нас всегда счастье располагается либо в прошедшем времени, либо в будущем. Мы не ценим настоящего. Не ценим.

Не так давно молодые ребята-менеджеры собрались по поводу моей книжки «Эта странная жизнь». Когда зашел разговор про счастье - где оно, как оно, как с ним обращаться, - одна девушка из Архангельска сказала: «Счастье - это я сейчас!» Мне очень понравилось это определение.

Если человек способен увидеть и почувствовать сегодняшнее, «сейчашнее» состояние своей жизни, со всеми его возможностями восприятия красок, запахов, окружающего мира, природы, это действительно счастье. Мы же не ценим вот эти свои возможности, красоту мира, в котором мы очутились случайно и в котором так ненадежна, так хрупка наша жизнь.

- Легко ли вам сейчас живется, работается?

- Стараюсь не думать про возраст и вообще про то, как я себя чувствую. Я как-то не ощущаю возраста. Ощущаю недуги, радости жизни, невзгоды. А возраст как количество лет - нет, не ощущаю.

Творческий человек - человек будущего

- Что сложнее: командовать танковой ротой, восстанавливать после войны электросеть, изучать свойства электрода или писать книги?

- Воевать не сложно - воевать опасно. Воевать противно. Но это не сложная наука - копать землю, окопы, строить блиндажи, стрелять, наступать, отступать. Что тут сложного - ничего сложного нет. И в танковой роте ничего сложного нет, потому что танки - это очень тяжелый и примитивный способ войны. Ничего не видно из танка, и стрелять трудно, надо обязательно с остановки, и так далее...

Вся остальная, послевоенная жизнь была все более и более сложная. Писать книги вроде не трудно, но ты сидишь год, два, три - написал роман, но у тебя никогда нет уверенности, что это интересно. Получилось или не получилось - ты не знаешь. Эта неуверенность - очень тяжелое, мучительное чувство. Я говорю про себя. Есть, конечно, писатели со счастливым чувством уверенности, но - не я...

- В «Иду на грозу» поражает знание материала, о котором вы пишете...

- Я по образованию своему почти физик. Занимался электрофизикой, окончил Политехнический институт. И все мои друзья тех лет - физики, научные работники, в частности работники ГГО (Главной геофизической обсерватории), которая занималась атмосферным электричеством. И я летал с ними в грозу. Страшная вещь! Я работал с ними в лаборатории. Это люди мне близкие, а не просто их проблемы. Мне не надо было ехать в какие-то творческие командировки, это была моя среда. Изучить саму проблему - нехитрое дело. А вот людей с их характерами - это чрезвычайно интересно.

У меня была идея, с которой я вошел в литературу: творческий человек - это самый замечательный человек, человек будущего. Творческий человек, будь он физик, геолог, писатель, художник, актер, - это создатель чего-то необычного, нового. Мне хотелось рассказать именно об этом в «Иду на грозу».

Беседовал Виктор КАЗАКОВ

Фото Натальи ЧАЙКИ