Вспомним блокаду

«Страшнее мороза был голод»

Когда началась война, мне было 10 лет, а моему брату Толе - 12. Мы сразу поняли - страшнее войны ничего на свете нет: голод, холод, не было воды, электричества, тепла... Мы с братом, когда выходили на улицу, обращали внимание на то, что почти не было окон, откуда бы не высовывались трубы буржуек. Мы тогда жили в Московском районе, на улице Сызранской, дом 27, - у Парка Победы. Но когда фашисты оказались у стен Ленинграда, на Пулковских высотах, а на окраине Московского проспекта поставили танковые заграждения - высокие каменные глыбы, нашу семью переселили в центр города, в Петроградский район. И мы с мамой, которая работала в госпитале, бабушкой и братиком поселились в доме на улице Скороходова. Я помню, как в одну из ночей было аж 12 бомбежек, обстрелов. По радио постоянно объявляли тревогу, и мы спускались в подвал - там было бомбоубежище. Всю ночь мы то спускались в подвал, то поднимались на шестой этаж в квартиру, и сил уже не было никаких...

За водой мы с братиком ходили на Неву. На саночки ставили ведро, привязывали его веревкой и набирали воду, но пока везли его до дома - в ведре уже была не вода, а лед, ведь морозы стояли 40 - 42 градуса!

Но страшнее мороза был голод - братик умер от дистрофии в 42-м, а я, бабушка и мама чудом остались живы... Когда папа, демобилизованный с фронта из-за ранения, вернулся в Ленинград, он нашел нас такими истощенными, что в поезд, который увозил нас в эвакуацию на Кубань, ему пришлось вносить маму и бабушку на руках - они уже не могли ходить... Поэтому, когда я вижу, как на помойку выбрасывают куски булки, у меня сердце обливается кровью, а я сама, если у меня остается хлеб, делаю сухарики или вкусный хлебный квас.

Мария Ивановна ЧИРКУНОВА