На Неве

Сюжет на документальной основе из жизни в блокадном городе на Императорском (Ленинградском имени М. В. Ломоносова) фарфоровом заводе.

«...Вменяю лично в обязанность начальнику охраны т. Торопову неослабное наблюдение за состоянием проруби на реке Неве и принятие мер к ежедневной ее расчистке. Директор завода Родин. Приказ № 3, § 1 от 19 января 1942 г.».

Тихо на заводе, страшно тихо после смеха, разговоров, веселого звона фарфора и мерного рокота машин, тишина стоит как в осиротевшем доме. Даже говорить громко боязно. Производство остановлено. Часть подразделений и бесценную коллекцию фарфора из музея эвакуировали на Урал, в далекий Ирбит.

Нина Алексеевна провела заштопанной варежкой по станку: из-под толстого слоя пыли тускло отсвечивал металл.

«Сколько времени, сил, энергии нужно, - думала она, оглядываясь вокруг, чтобы что-то построить, создать... и как быстро все приходит в запустение, если нет рабочих рук... Прогоним фашистов, закончится война, и тогда развернемся...»

Она как будто оправдывалась перед этими умолкнувшими, запыленными машинами, толстыми вековыми стенами, перед опустевшим родным заводом.

- Мы еще поработаем! - хриплый от простуды и молчания голос утонул в плотной давящей тишине.

- Мы еще поработаем! - повторила она про себя и пошла к выходу.

На сегодня осмотр «владений» закончен. Нина Алексеевна печально усмехнулась: главный инженер почти пустого завода. Вот уж не думала, что так может случиться.

В отгороженной каморке потрескивала печка-буржуйка, а рядом, почти вплотную, в кресле с высокой прямой спинкой, сиденьем, обтянутым потертым зеленым бархатом, в кресле, все еще красивом и одновременно нелепом на фоне задраенного тряпьем окна, в полумраке сидела женщина. Громадные валенки, толстый ватник, большой клетчатый платок не мешали ей сосредоточенно и быстро водить карандашом по бумаге, которую она придерживала на коленях. Иногда женщина протягивала к печке руку и медленно разжимала онемевшие от холода пальцы. Живем еще, улыбались в ответ язычки пламени в больших черных глазах художницы.

- Давай-ка малость подкрепимся, Аннушка, - обратилась к ней Нина Алексеевна. - И на лед - наша очередь прорубь долбить. Когда кончится мороз проклятый, вот лютует...

Нина Алексеевна достала две алюминиевые кружки, налила кипятку, аккуратно разломила надвое кусочек зачерствевшего хлеба.

Женщины взяли по лому и вышли на набережную: пройти - то всего метров двадцать. А лом точно пудовая гиря, слезятся глаза от мороза и снега, трудно дышать от крепко замотанного платка. Дошли до старой проруби, а она так успела замерзнуть, все равно что новую долбить.

Приподнимут ломы, они чиркают об лед, как спички о коробок: чирк-чирк. Посмотрят друг на друга, посочувствуют одними глазами и опять: чирк-чирк.

От злости, от беспомощности, от боли плачут и долбят, долбят и плачут.

А над ними, над безмолвной Невой повисло синее непрозрачное небо.

Художница остановилась, выпрямилась как могла. От усталости, от голода, от кипенно-белой поверхности Невы перед глазами поплыли разноцветные круги, запрыгали золотистые снежинки. Она качнулась и, не выпуская из рук лома, застыла.

- Аннушка, что с тобой? Тебе плохо? - Нина Алексеевна сняла варежку и приоткрыла закутанное лицо.

- Снег - белый, небо - синее. Снежинки, золотые снежинки... - медленно, врастяжку произносила Анна эти слова, - нашла, кажется, нашла...

Замерзшие губы едва шевелились, а глаза, большие черные глаза весело улыбались.

Трудно сказать, сколько прошло времени. То ли слезами своими они растопили лед, то ли ломом продолбили, а вода в лунке появилась, свинцовая невская вода.

...Потом было много других дел и забот. Постепенно налаживалось производство: из остатков довоенного сырья в первую очередь начали делать миски и кружки для госпиталей. На завод потянулись люди. Советские войска гнали фашистов все дальше и дальше от стен родного города.

Летом 1944 года на завод пришла радостная весть: Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1944 года за достижения в области развития производства технических изделий для нужд обороны страны и высокохудожественного фарфора, в связи с 200-летием со дня основания Ленинградский фарфоровый завод имени М. В. Ломоносова наградили орденом Трудового Красного Знамени. Среди награжденных работников завода были Н. А. Коновалова и А. А. Яцкевич. Их труд в годы блокады был отмечен орденом Красной Звезды.

Через несколько лет, когда Нина Алексеевна Коновалова увидела новый сервиз, расписанный художником Анной Адамовной Яцкевич, она невольно вспомнила тот морозный день: Неву, прорубь, белый, до боли в глазах, снег. Синее бесконечное небо, золотые снежинки, о которых говорила художница.

Может быть, в тот день и «родилась» получившая признание во всем мире роспись сервиза «Кобальтовая сеточка».

В 1958 году на Всемирной выставке в Брюсселе сервиз был удостоен золотой медали. Он занял почетное место в коллекциях знаменитых музеев мира, стал визитной карточкой прославленного завода. Но Анна Яцкевич, автор «Кобальтовой сеточки», об этом так и не узнала.

Г. АГАРКОВА