Беллетристика — высшая ступень литературы

Александр Басов рассуждает о прозе, поэзии, кино, графоманстве и профессионализме, мечтах и соблазнах

Александр Басов известен как человек кино: сценарист и режиссер, автор двух с лишним десятков художественных и документальных фильмов, сериалов и популярных телепрограмм, лауреат нескольких отечественных и зарубежных кинофестивалей. Кроме того, он наследник кинематографической династии: племянник фронтового кинооператора Виктора Муромцева, сын кинорежиссера и великолепного артиста Владимира Басова и киноактрисы Валентины Титовой. Но сегодня нас интересует Александр Басов - писатель: не так давно петербургское издательство «Реноме» выпустило книгу его повестей и рассказов «Предел мечтаний». Ее заглавное произведение - своего рода отголосок памятных событий, произошедших в октябре 2002 года на премьере мюзикла «Норд-Ост».

Сборник мысленных экспериментов

- К какому жанру ближе сочинения, вошедшие в «Предел мечтаний»: «чистая» проза, кинопроза, сценарий?

- Вопрос жанрового определения сложен. И авторское определение часто не совпадает со стереотипным. «Онегин» - роман, а «Мертвые души» - поэма! Подзаголовок «Предела мечтаний» - «Повести и рассказы». «Повести» - в смысле человеческие истории, рассказанные мной так, как я их внутренне переживаю. Некоторые мои тексты действительно выросли из сценариев или, можно сказать, переросли их: пустили корни и ветви, обзавелись листьями и почками, уподробнились и вылезли из формата. Другие на первый взгляд можно превратить в кино легким движением руки, но этот первый взгляд ошибочен.

Я не отрекаюсь от своей кинематографической закваски, но «Предел мечтаний» - не сборник сценариев в современном значении термина. В советские времена - да, существовала такая форма, как «литературный сценарий» (в печати использовали эвфемизм «киноповесть»). Но сегодняшний «киносценарий» - не литературный опус, а техническо-бухгалтерский документ. Мало того, своеобычность языка и оригинальность формы - числятся в смертных грехах.

Сегодня сценарий могут выкинуть в корзину - за один эпитет! Не должно быть в сценарии ни эпитетов, ни атмосферы, ни описаний чувств героев... Место действия, диалог и ремарки покороче: «встал, сел, съел, умер»... Все прочее - «неформат». Меня много гоняли с моей писаниной туда-сюда: «Нет, ну это не сценарий, это проза... Это снять нельзя, надо опубликовать...» - «Нет, ну это не проза, это сценарий, это читать нельзя, надо снимать...»

- А какие сюжеты произведений, вошедших в книгу, все-таки превратились в фильмы?

- «Мой бедный Пьеро» был написан безо всякого прицела на кино, потом срочно понадобился новый сценарий, и я «адаптировал» его за сутки. И фильм порядочно отличается от рассказа. А остальные истории, вошедшие в книгу, - на экране, увы, не реализовались. Такая у меня планида: в качестве заказного сценариста и режиссера я вполне востребован, но авторские мои проекты вызывают у продюсеров панический ужас. И я знаю, что их пугает: непредсказуемость результата. Потому что я всегда ставлю эксперимент. Делать то, что я уже умею, мне неинтересно.

Конечно, когда пишу, я невольно начинаю грезить о фильме... Так что в некотором роде эта книга - сборник, пользуясь термином Эйнштейна, мысленных экспериментов. Теория относительности требовала экспериментов, которые в то время нереально было поставить. И тогда Эйнштейн апеллировал к человеческому воображению... Многие считали, что воображение - ненаучно... До Хиросимы.

 - А если бы все зависело только от вас, что из «Предела мечтаний» вы хотели бы воплотить на экране в первую очередь?

- Заглавную повесть. Потому что в ней - вопросы, на которые у меня все еще нет ответов. «Предел мечтаний» - не о терроризме, а о нашей слепоте по отношению к миру, в котором мы живем. Мы живем в обществе потребления, человек сегодня оценивается не по тому, сколько он изобрел, сочинил, произвел, а по тому, сколько потребил - съел, выпил, потратил... Человек-потребитель думает, что жизнь - супермаркет, счастье - безлимитная кредитка на покупки в этом супермаркете, горе - отказ по кредитке. Ну а смертный грех в его понимании - недопотребление. И когда он заболевает, разоряется или попадает в заложники, то ропщет на Господа: «За что?! Я же много потреблял!!!»

- Отсюда и название - «Предел мечтаний»?

- Да. «Предел мечтаний» - это мир неограниченного потребления, «сбыча мечт», кисельные берега, молочные реки, картинка из глянцевого журнала... Витрина, ломящаяся от соблазнов... И порой - оказывающаяся наполненной муляжами из папье-маше...

Хотел бы, чтобы мою книгу читали в метро

- Вы - профессиональный кинематографист. Считаете ли себя и профессиональным литератором?

- А что такое профессиональный литератор? Наверное, это все-таки не просто графоман-помещик, а человек, во-первых, сознательно трудящийся на ниве словесности, во-вторых, что немаловажно, - кормящийся этим. Если нива вас не кормит, то где гарантия, что вы возделываете ее с любовью? В России, наверное, первым «профи» был Пушкин. Хотя Ломоносов, Сумароков, Державин и иже с ними тоже литературой занимались не для развлечения... Но все-таки - в их деятельности она была не на первом месте. Ибо она их не кормила. Меня - кормит, значит, я - профессионал (как драматург по крайней мере). Кроме того: кино, театр, книга - это лишь формы диалога с аудиторией. А важно - содержание этого диалога. В сегодняшней литературе (как и в кино) есть авторы, творящие исключительно для критиков. Публика для них - дура, и развивать ее вкус им неохота... А я хотел бы, чтобы мою книжку читали в метро, перегнув переплет. Это не супервысокоинтеллектуальные произведения для небожителей, это всего-навсего беллетристика. Которая, по моим меркам, - высшая ступень литературы.

- В таком случае - насколько для вас важен вопрос стиля?

- У меня нет стиля, у меня есть - стили. И, выбирая тот или иной, я сообразуюсь с тем, о чем и кому я рассказываю. И не вижу в этом ничего крамольного. Только герои Зощенко пишут заявление в милицию и любовное письмо одним и тем же языком. Кстати, киношники часто ругают меня за то, что я пишу «красиво», хотя мне так не кажется... Перечитывая, прихожу в ужас - кочки да ухабы... А хотелось бы, чтобы речь лилась, как вода... Не выходит. Косноязычен.

Первый роман написал в 14 лет

- Пробовал ли себя в литературе кто-нибудь еще из вашей «киношной» семьи?

- Нет, никто. Ни родители, ни брат (режиссер и актер Владимир Басов. - Прим. КК), ни сестра - балерина... Никто (насколько мне известно) никогда не грешил изящной словесностью...

- А в каком возрасте начали писать вы?

- Ну, как научился писать - лет с пяти... Но первый законченный серьезный роман - исторический, между прочим, о декабристе Сергее Волконском - завершил в 14 лет. И тут же сделал из него пьесу, которую сам поставил на школьном вечере, чем привел в неистовство одноклассников, ожидавших начала дискотеки, - спектакль шел полтора часа! Так что писанина и постановка мной со школьной скамьи не разделялись. Для меня это - одно.

- Сочиняли ли когда-нибудь стихи?

- Сочинял... Сейчас - редко. Но можно сказать: меня сделала поэзия. Она в юности заменяла моему поколению водку, наркотики, дискотеки, спорт... И все, чем бы я ни занимался, для меня произрастает из поэзии - как самой интимной и совершенной формы человеческого проявления... Для меня «Последняя ночь» Багрицкого - учебник монтажа. Пушкин - важнее Станиславского. Маяковский - полезнее, чем горы томов киноведов.

Хозяйка клуба - Анна Сусид