Нам всем не хватает его нежности

В Петербурге отмечают 90-летие со дня рождения Александра Володина

Когда людей, знавших Александра Моисеевича лично, просят рассказать о нем, все они не сговариваясь, на разные лады повторяют два слова: «нежность» и «стыдно». О нем уже сложился миф - все знают, что Володин был застенчив и добр, пил водку, писал стихи, любил женщин.

Насколько соответствует миф реальности? О том, каким был настоящий, а не мифический Володин, корреспонденту «ВП» Виктории АМИНОВОЙ рассказала Марина ДМИТРЕВСКАЯ - театральный критик, главный редактор «Петербургского театрального журнала» и художественный руководитель Всероссийского театрального фестиваля «Пять вечеров» (очередной, 5-й фестиваль открылся в первой декаде февраля).

Вот вам моя ручка, пишите сами!

- Есть такой миф о Володине, что он был скромный, тихий, добрый, извиняющийся, застенчивый. Это все так, конечно, но надо сказать, что еще он был... яростный. У него была яростная гражданская позиция, например, он ненавидел любую диктатуру и был против Милошевича, даже повесил у себя дома плакат «Долой Милошевича!».

Все помнят о володинской бедности и его неустроенности, но ведь в пятидесятых годах, когда он написал пьесу «Фабричная девчонка» и она пошла по всем советским театрам, он был вполне успешен и благополучен, потому что в те годы быть известным советским драматургом многого стоило. Но он не стал есть из этой кормушки и порвал с властью, написав вскоре «Пять вечеров» и «Назначение»: про то, как Куропеевы сменяются Муравеевыми. Он не был прикормлен ни одной властью. Володин прошел войну и не боялся ничего. В одной из книг о нем есть воспоминание: когда он подписал письмо в защиту Солженицына, то у него был приготовлен цианид, говорил, что живым он бы им не сдался. О нем помнят, что он был застенчивым, его сделали чуть ли не блаженным, а он и матом крыл, и с лестницы мог спустить, а однажды, когда запретили его пьесу, он послал Фурцевой в конверте ручку и написал: «Пишите сами!»

В последние годы казалось, что он такой хрупкий, коснись - и упадет, но я помню, как однажды мы пришли к нему в гости с нашим ответственным секретарем Аллочкой, и он ее обнял так, что кости захрустели. Вот сколько силы было в нем, 80-летнем! Он был крепко сшит. А то, что он все время извинялся, - так это в старости, с похмелья  он извинялся перед своими родными за то, что они терпят от него, за все свои «осенние марафоны».

Когда мы с ним познакомились, то в первом же разговоре он мне сказал: «Эта женщина, которую Неелова сыграла, на самом деле была, только она умерла и оставила мне мальчика». Вот такой он был открытый человек. Мы, может, потому с ним так и сблизились, что мы оба - словно решето. Вот этого очень не хватает в сегодняшнем времени - его открытости.

«Жалко, что не могу удочерить»

- Марина Юрьевна, расскажите, как вы познакомились...

- Мы познакомились с ним в БДТ на спектакле, у нас были рядом места. Он откуда-то уже знал про меня и, когда прощались,   подарил мне свою книжку и надписал: «Жалко, что не могу удочерить». А потом, когда появился журнал, мы пригласили его на чердак, чтобы «надышать» это место. Он пришел к нам. И тогда он написал «заявление», которое до сих пор висит на стене в редакции: «Вы как хотите, а я ее удочеряю», - а я написала «назначение» Володина отцом «Петербургского театрального журнала». Ему, наверное, и правда не хватало дочери, потому что было два сына и один из них далеко - в Америке. Последние десять лет его жизни мы были близкими людьми, ходили в гости, отмечали вместе дни рождения, вместе ездили в другие города, последняя его дальняя поездка была в Омск. Он звонил мне, и если меня не было, подолгу разговаривал с моей мамой.

В день его 80-летия у него была высокая температура, он лежал дома. И мы с Ниной Усатовой приехали к нему домой. Она привезла корзину всякой снеди, а я - газету с поздравлениями и свитер. Потому что все годы, что я его знала, он всегда носил один и тот же свитер в ромбик, он был очень аскетичен. Мы у него посидели, и я поехала домой. Едва доехала от «Петроградской» к себе на Васильевский - и тут же володинский звонок. Он мне говорит: «А знаешь, что было на самом дне Нининой корзины? Под этой снедью была чекушка! Я ее выпил, выздоровел и иду в СТД!» И действительно, он пришел в СТД и там на глазах у всех распил еще одну.

«Я Вам не Шура!»

- Володин был не только аскетичен, но и, как известно, беден?

- Да, он был действительно беден. Когда он получил премию «Триумф», очень мучился, не хотел брать эти деньги, ведь это были деньги Березовского, а Володин был против войны в Чечне. Но, с другой стороны, он не мог ее не взять, потому что дома лежала больная жена и деньги были нужны. И тогда на церемонии вместо слов о том, как он рад получить премию, он в камеры сказал про Чечню. Очень волновался перед этим, и с ним произошел курьез. Вернувшись, он мне рассказал, что вдруг к нему за столик присел Березов-ский и говорит: «Привет, Шура, давно мы не пили вместе». Володин ему возмущенно отвечает: «Говорите мне «вы»! Я вам не Шура, и мы не пили вместе!» А Березовский ему: «Шура, ты что - совсем уже?» Оказалось, что от волнения он принял за Березовского своего друга Мишу Жванецкого.

- Как возник Володинский фестиваль?

- Однажды ко мне пришли режиссер Виктор Рыжаков и критик Владимир Оренов и предложили сделать фестиваль. Оренов почти сразу пропал, а с Рыжаковым мы долго и трудно начинали это дело и так же трудно его продолжаем по сей день. А этот фестиваль вообще начали делать без копейки, деньги появились за день до открытия. Спасибо нашему комитету по культуре: они дали нам гарантийное письмо, чтобы мы могли начать подготовку. Спектакли на этом фестивале не всегда представляют какой-то художественный интерес, но если вспомнить, то очень редко пьесы Володина удавались на сцене, значительные постановки можно пересчитать по пальцам. И тем не менее мне кажется важным, чтобы володинское слово звучало со сцены.

Цитаты из «Записок нетрезвого человека»

 Понял слово испытание. Это значит: послано испытание - совершу грех или нет.
 Нынешняя молодежь умнее ли нас, когда мы были молодыми? Да. Будет ли она счастливей нас? Не думаю.
 Полные собою, переполненные собою до краев! Деловые, предприимчивые, валютные, полезные стране люди. Они выхватили глазом то тебя, то меня и косвенно сравнивают с собой, и каждый по-своему наполняется, переполняется еще более. Совками называют они нас. Новыми русскими называем мы их. И вот, ходим между ними, подавленные их ценностью, необходимостью стране, переполненностью собою. И смешим их своими неудачами и своей несообразностью ни с чем.
 Мы, разумеется, уже не увидим, как наша страна станет не воровской, не бандитской, достойной. Генералы еще не отдадут свои особняки под казармы. Олигархи еще не отдадут свои особняки - бездомным. При нас власти еще не станут честны перед своим народом. Не увидим этого. Надо просить наших взрослых детей, чтоб рождали нам внуков, может быть, им суждено...