Создатель обыкновенных шедевров

Борис Смирнов делает бутафорские вещи, которые не отличить от настоящих

Борис Владимирович Смирнов - бутафор БДТ им. Г.  А. Товстоногова - создает свои обыкновенные шедевры в небольшой комнатке декорационно-живописного цеха театра. В уютном квадрате теплых стен тихо бормочет старенький телевизор, нежится театральная кошка Дуська, пахнет клеем, на столе лежат многочисленные рабочие инструменты, бумага, пластмасса, проволока, листы фольги, разноцветные стекла... Здесь и творится самое настоящее чудо - чудо преображения бесформенной массы в предмет, от правдоподобия которого нередко зависит восприятие театрального действа.

- Борис Владимирович, что это за профессия - бутафор?

- Бутафор изготавливает реквизит, которым актеры пользуются на сцене, а также участвует в создании декорационного оформления. В театре редко используют настоящие предметы, и бутафория должна выглядеть максимально правдоподобной. Этим делом я и занимаюсь с 1983 года.

- Это кропотливый труд. Нужно быть не только художником, но и иметь колоссальное терпение?

- Да, верно. Я пытался проанализировать, откуда у меня эта склонность, и понял, что все началось еще в детстве. Я родился сразу после войны, жили мы очень бедно. Помню свое первое яркое впечатление, которое испытал, увидев игрушку, привезенную одному мальчику из-за границы. Это была уменьшенная копия автомобиля. И это было чудо! Мальчишкой я любил пропадать в рыцарском зале Эрмитажа - дух захватывало от красоты. Меня поражало то, как в стародавние времена делали такое оружие, такие доспехи.

Вернувшись из армии, я поступил на филфак Ленинградского университета. Но, доучившись до четвертого курса, понял, что учителем работать не хочу. Подумав, я решил, что мне было бы интересно работать в театре, который мне нравится. Таким театром был БДТ. Пришел в отдел кадров и спросил: «Вам макетчики нужны?» Мне ответили: «Нет, нам нужны бутафоры». И я согласился. Делать бутафорские вещи так, чтобы их по возможности нельзя было   отличить от настоящих, мне очень понравилось.

- Свое первое задание помните?

- Да. Принесли в ремонт грузинские кинжалы со спектакля «Мачеха Самани-швили» и сказали: «Поправь и приведи в божеский вид». Я принялся за работу, и меня удивило, что клинки не вынимаются из ножен. А когда я все-таки их вытащил, оказалось, что там клинков нет вообще. Тогда я «навел порядок»: все поправил и сделал клинки. В назначенный день приходит реквизитор, восхищенно рассматривает, вертит в руках, пробует, и кинжал вдруг вынимается из ножен. Она в ужасе произносит: «Что ты наделал?» - «Как что? Привел в порядок». - «Ты понимаешь, актеры - это же дети! Они начнут вынимать кинжалы, а должны только хвататься за них и делать вид, что они сейчас их достанут!» И я с большим сожалением был вынужден заклинить клинки в ножнах.

- Вы очень серьезно относитесь к своей работе...

- Иногда говорят, что не стоит так уж трепетно относиться к бутафории, ведь из зала деталей не видно. Но у меня другое отношение: я либо буду делать хорошо, либо не буду делать вообще! Существует такая байка. В Театре Ленсовета показывали спектакль про войну, где на сцене по ходу действия появлялись фашисты. После спектакля то ли в газету, то ли в театр пришло письмо от ветерана войны, который негодовал оттого, что на форме немецких солдат были пуговицы от советской военной формы. Он это разглядел в бинокль! Когда я услышал эту историю, а было это в самом начале моего пути в театре, я решил все делать хорошо.

- Когда начинаете работу, вы пользуетесь какой-нибудь литературой?

- Конечно, иногда это просто необходимо. В конце 1980-х ко мне обратился Эдуард Кочергин, сказал, что Резо Габриадзе хочет сделать мне заказ для своего кукольного театра - парадный рыцарский шлем и перчатку от доспехов. Дело в том, что Габриадзе собирался на гастроли во Францию, где сын Питера Брука планировал снимать про него фильм. И для съемок крупным планом было необходимо сделать все идеально. Габриадзе оставил альбомы, посвященные рыцарским доспехам. Потом я ходил в Эрмитаж и долго рассматривал и зарисовывал доспехи, чтобы понять, как это сделано.

Когда Габриадзе вернулся из Франции, рассказывал, что там очень удивились тому, как удалось провести через границу мои «раритеты», потому что их приняли за настоящие. Меня же, действительно, заставили выгравировать на этих доспехах свою фамилию, дату и место изготовления, чтобы не возникло вопросов на таможне. Также был составлен документ, подтверждающий, что все это изготовлено сейчас, а не столетия назад.

- Гордитесь своей профессией?

- Когда я только пришел в театр, ко мне в буфете подсел за столик Владислав Игнатьевич Стржельчик, и мы немного поговорили о том, кто я и что делаю в театре. Придя домой, я с восторгом стал об этом рассказывать своей жене и ее бабушке: «Сам Стржельчик разговаривал со мной! Великий артист...» На что бабушка мне сказала: «Ну хорошо. А твой артист сможет сделать такие вещи, какие можешь сделать ты?» Я подумал и говорю: «Сомневаюсь...» И тогда она высказала очень мудрую мысль о том, что каждый человек ценен и велик на своем месте, если уважает себя и то дело, которым занимается. Вот и ответ...

Подготовили Ирина ЗАВГОРОДНЯЯ и Гульшат ФАТТАХОВА

Фото Дины ДЕМИНОЙ