Фотограф щелкает, и Птишка вылетает…

в Главном штабе открылась ретроспектива Бориса Смелова

Созданный им в фотографии образ Петербурга сегодня сравнивают с поэзией Бродского. Всем, кто хоть раз видел фотографии Бориса Смелова (1951 - 1998), известного как Пти-Борис или даже Птишка, такое сравнение вовсе не покажется чрезмерным. Всем, кто еще не видел, стоит посмотреть: в Главном штабе открылась ретроспектива фотографа, которого сегодня иначе как легендарным не называют.

Есть Смелов, а есть его последователи

За право стать легендой обычно приходится платить не слишком-то счастливой (конечно, с точки зрения обывателя) жизнью и страшной смертью. И еще, конечно, нелишне, если к этому будет прилагаться талант.

Мартовский день - яркое солнце светит, да не греет, сырость пробирает до костей, ледяной ветер пропитан свежим запахом тающего снега. Невский, набережная Мойки, Дворцовая... А в галерее Главного штаба, где открыта выставка Бориса Смелова, можно увидеть совсем другой Петербург - такой далекий от охватившей его нынче погони за деньгами, от рекламы, от бесчисленных бутиков и ресторанов, от пошлого новодела, имеющего наглость затесаться в ряд старинных домов.

То, что выставка Смелова, причисленного к священным персонажам ленинградской неформальной культуры, устроена в Эрмитаже, - не просто признание: канонизация. Сегодня уже ясно, что именно они, эти маргиналы, и есть знаковые фигуры петербург-ской культуры конца XX века. Тимур Новиков, Сергей Курёхин, Виктор Цой, Борис Смелов...

Самый умышленный город

При жизни у него было всего две выставки. Первую выставку Бориса Смелова  я прекрасно помню. Она открылась 25 мая 1993 года в галерее «Борей» в рамках фестиваля «Умысел на островах», посвященного, конечно же, Петербургу как самому умышленному городу в мире. Виновник торжества - маленький и хрупкий, как ребенок, с взлохмаченными волосами, в круглых очочках - выглядел классическим петербургским чудиком. Но что-то неуловимое, какая-то внутренняя сила и пристальный, цепкий взгляд заставляли запомнить его.

Такой человек мог бы брести по мрачному Петербургу во времена Достоевского (которого обожал) или слиться с толпой художников где-нибудь на Монмартре. И в Ленинграде начала девяностых, которому только что вернули историческое имя, Борис в своем потертом плащике с зябко поднятым воротником смотрелся естественно.

Смелов входил в круг Малой Садовой, «Сайгона», который составляли проклятые поэты и непризнанные художники, артисты и музыканты, хиппи и пьяницы, красавицы и умницы... Яркие, интересные и не слишком-то благополучные люди, не желающие вписываться в официальную систему и жить по правилам, как все.

Петербург за триста с лишним лет изображали всевозможными способами столько раз, что, кажется, ничего нового, ничего своего уже нельзя придумать. Это действительно так: каждый, кто осмеливается, почти неизбежно обречен на цитирование. А вот Смелов осмелился, и у него получилось - легко, без напряжения, само собой - показать свой Город.

Под крылом

Бориса интересовали пограничные состояния психики - сон, греза, видение, алкогольное опьянение. Как вспоминают близкие, Боря часто говорил, что хочет умереть от водки, быть может перефразируя Есенина: «Лучше уж от водки умереть, чем от скуки». Его желание исполнилось.

«Сколько раз мы в волнении ждали его, когда он не возвращался вечером домой, блуждая по городу, зачарованно пьяный от вина и фантазий. Он всегда возвращался наутро, рассказывая о том прекрасном для него моменте, когда сознание возвращается из бездны опьянения, и тогда особенно остро воспринимается красота окружающего мира... 18 января 1998 года он так и не вернулся, заснув и не проснувшись на Большом проспекте Васильевского острова, между часовней и распивочной...» - вспоминает Маша Снигиревская, дочь и ученица.

Бориса Смелова похоронили 24 января на Смоленском кладбище, неподалеку от часовни Ксении Блаженной. Все, кто провожал его в последний путь, были потрясены явлением белого голубя, который сел на свежую могилу в тот момент, когда могильщик завершил свою страшную работу... Петербургские птицы прощались с Борисом Смеловым, Пти-Борисом, Птишкой...

На одной из лучших его фотографий мы видим петербургский двор-колодец словно глазами белого голубя, присевшего на карнизе (а сам фотограф, видимо, снимал из окна мансарды или чердака). Мрачный дворик без единого деревца, тусклый свет пасмурного дня, маленькие подслеповатые оконца... Но белый голубь - словно ангел, который берет этот город, эту бедную и прекрасную жизнь под свои крылья, обещая защиту и спасение.

Прямая речь

Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа:

- Это тончайший петербургский фотограф... Его фотографии полны петербург-ской влагой. Именно влагой насыщен пейзаж нашего города, его воздух, его климат. Она чувствуется на реке, на льдинах, в садах и на улицах. Мы, петербуржцы, знаем особую влажность петербургского холода и петербургского ветра. Она прожигает нас до костей, но в ней есть удивительная красота, которую надо уметь уловить. Это сделал Борис Смелов.

Выставка его фотографий проходит в рамках нашего масштабного проекта «Эрмитаж 20/21», следуя за прошедшей осенью выставкой Тимура Новикова.

Эрмитаж начинает собирать собственную коллекцию фотографии.

Аркадий Ипполитов, куратор выставки:

- Это очень петербургская история. При всем том, что Бориса Смелова все очень хорошо знали и любили в Петербурге, он оставался в большей степени легендой, чем реальным персонажем. У него было очень мало выставок и при жизни, и после смерти. И не было никаких изданий, посвященных ему и его творчеству. И это при том, что Борис Смелов - художник мирового уровня.

Зинаида Арсеньева, фото Натальи ЧАЙКИ