Чтобы ожил позабытый мир...

Коллекционер Вадим Борисов-Введенский всю жизнь собирает то, что любит

Вы верите в предопределение имени? Я верю.

И когда Вадим Борисов-Введенский, поэт, коллекционер, знаток лирико-танцевальной музыки 30 - 50-х годов прошлого века, сказал, что родители назвали его в честь певца Вадима Козина, я не удивилась. Конечно, все дело в имени - иначе откуда у советского послевоенного мальчишки такая тяга к буржуазным фокстротам и танго, подозрительному джазу и крамольным певцам-эмигрантам? Имя привело его на знаменитую барахолку на Обводном, где продавались из-под полы трофейные пластинки, а позднее - самодельные, на рентгеновской пленке. Имя заставило подобрать на помойке стопку старых пластинок, положивших начало обширной коллекции.

«Мелодия моей жизни»

- Но я совсем не коллекционер, - возражает Вадим. - Коллекционеры стремятся к полноте собрания, сознательно выискивают нужные раритеты, заполняют лакуны. А я всю жизнь собирал то, что люблю. Скажем, хорошо отношусь к Леониду Утесову, некоторые песни в его исполнении слушаю с удовольствием, а некоторые на дух не переношу. И в моем собрании их никогда не будет. Настоящий коллекционер так бы не поступил. И пластинок у меня всего 800, а не 1,5 - 2 тысячи, как у серьезных собирателей.

Может быть, с точки зрения Вадима, 800 пластинок - не коллекция, но дух захватывает, когда он бережно достает из конверта, скажем, диск с Юрием Морфесси или Анастасией Вяльцевой. Когда с пластинки звучит бас ныне забытого Михаила Вавича или упоительные звуки «Бесаме мучо».

- А «Бесаме мучо» - это вообще мелодия моей жизни. Хотя я впервые услышал ее довольно поздно, уже в начале 1960-х, в исполнении трио «Лос Панчос». Написала эту песню в 1941 году юная 16-летняя школьница из Мексики Консуэло Веласкес, ни на что особо не претендуя. А после песню исполняли более чем на 120 языках множество певцов. Пласидо Доминго, «Битлз», Элвис Пресли, Луи Армстронг... Даже армейские ансамбли! (Есть у Вадима видеозапись, где бессмертные слова «Целуй меня крепче» выводит полноватый тенор в военной форме, а подхватывают мелодию ряды младшего офицерского состава Краснознаменного хора Советской Армии под управлением Александрова.) Кстати, Консуэло Веласкес прожила долгую жизнь, умерла в 2005 году и написала много популярных песен, но равной «Бесаме мучо» - ни одной.

О чем мечтает собиратель?

Вадим бережно заводит старый патефон, 1935 года выпуска, ставит одну за другой пластинки.

- Вот это две редкие пластинки Петра Лещенко, записанные английской фирмой «Коламбия» в начале 1930-х. На одной романс «Я бы так хотел любить...», на другой песня «Прощай, мой табор...». Последнюю исполнял и Вадим Козин, но у меня ее, увы, нет. Вообще если бы я коллекционировал пластинки по всем правилам, то собрал бы все записи Вадима Козина. Но это невозможно. А ведь имя Вадима Козина до войны и во время войны гремело. В начале декабря 1943 года он вместе с Марлен Дитрих, Морисом Шевалье и Изой Кремер выступал в концерте, организованном для участников Тегеранской конференции. Был награжден орденом Красной Звезды. И в феврале 1945 года арестован, приговорен к 8 годам лишения свободы (кстати, в справке, выданной Козину после досрочного освобождения в 1950 году «за примерное поведение и хорошую работу», запись в графе «по какой статье осужден» отсутствует). Пластинки, записанные до ареста певца, - они ведь делались из хрупкого материала. Многое не дошло до нашего времени. У меня 22 пластинки Козина, это одно из наиболее полных собраний, но вот, например, романса «Пара гнедых...» в его исполнении у меня нет. А еще одна моя мечта: найти пластинку «Сент-Луис блюз», записанную оркестром Эдди Рознера в 1944 году. Может быть, еще повезет...

Иголки барона Кетрица

Вадим, продолжая свой рассказ, упоминает имена Гленна Миллера, Изабеллы Юрьевой, ставит новые пластинки, крутит ручку патефона, а я слушаю и любуюсь старинным механизмом, так исправно работающим до сих пор. Заметив мой интерес, Вадим достает... еще 5 патефонов. И все действующие! Самый маленький, портативный, изготовлен по образцу немецких армейских патефонов уже после войны. Я задумываюсь: откуда сейчас взять иголки для патефонов? Конечно, можно затачивать старые (что Вадим делает мастерски), но я вижу у него и коробки с неиспользованными иглами.

- Мне просто повезло. Мой отец когда-то учился с бароном Кетрицем, настоящим прибалтийским бароном. Долгие годы они дружили. И вот в своем секретере среди документов барон отыскал коробочку с новенькими патефонными иглами - целых 100 штук - и подарил ее мне. Были и другие счастливые случаи: приехал я к одной даме, продающей старые пластинки, а уехал не только с пластинками, но и с патефонными иголками, которые ей были не нужны.

Звучит одна из любимых мелодий Вадима - песенка американского солдата «Нашел я чудный кабачок, вино там стоит пятачок...», и он вспоминает послевоенные годы, танцы при домоуправлениях, особенную гордость, когда мальчишкам доверяли крутить ручку патефона, а взрослые парни заказывали им: «Полечка, вальсок, танго...» Вадим говорит, что вместе со старым тысячелетием ушла и танцевальная культура. Впрочем, не только она...

«Поэма помойки»

- Вадим, я вижу, что у тебя в квартире полно удивительных старинных вещей. Лампы, посуда, мебель, какие-то старинные инструменты... Наследство от прабабушки?

- Нет, - смеется Вадим. - Все это я нашел на свалке. И даже написал поэму под названием «Поэма помойки».

Господи!
Да вот же дело!
Вот чего душа хотела
И нашла на свалке вдруг -
Сохранить, спасти по крохам
Память вещную эпохи
И тепло искусных рук.
Чтобы ожил позабытый
Мир прабабкиного быта...

Поэт Давид Самойлов, прочитав поэму Вадима Борисова-Введенского, написал: «Там есть человек, истинно любящий вещи, жалеющий их, умеющий восстановить их и вернуть к жизни. И мало ли что ценного идет у нас на свалку... Вместе с негодными обломками выкидываются и ценные вещи, которые выбрасываются от неуважения к культуре, от пренебрежения к преемственности».

Мне тоже всегда было жалко старые вещи, которые в угоду быстротекущей моде уходили в небытие. Всякие мелочи - в том числе чудные послевоенные открытки-фотографии, раскрашенные анилиновыми красками. Всегдашняя потребность человека в любви, ласке, тепле - это и тихая мелодия со старой пластинки, и сентиментальная надпись под изображением целующихся влюбленных «Люби меня, как я тебя». Кстати, у Вадима много таких открыток, портретов звезд мировой эстрады прошлого века, пожелтевших от времени конвертов для пластинок. Уходящая эпоха, задержавшаяся на миг в одной отдельно взятой однокомнатной квартире...

«В парке Чаир распускаются розы...»

- Вадим, хоть ты и говоришь, что твоя коллекция - всего лишь собрание любителя, но хочется, чтобы эти дивные пластинки услышали не только близкие друзья. И я знаю, что ты проводил цикл встреч «У старого патефона» в Музее Блока, Музее-квартире Попова, Центре современной литературы и книги. Прекрасные были вечера, посвященные Вадиму Козину, «музыке на ребрах», Эдди Рознеру... Будет ли продолжение?

- Хотелось бы. Может быть, смогу сделать вечер «Звезды российской эстрады Серебряного века». Ведь это такие имена: Варя Панина, Анастасия Вяльцева, Морфесси, Вертинский... У меня есть настоящие раритеты: песня «Сухой бы корочкой питалась...» в исполнении Юрия Морфесси и знаменитый романс времен 1910-х годов, «эпохи самоубийств», - «Маруся отравилась...».

Пора уходить. И на прощание Вадим заводит мой любимый «курортный» романс  «В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир расцветает миндаль...».

Наталия ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА

Фото Натальи ЧАЙКИ