Кому нужна новодельная старина

Надо ли воссоздавать исторические здания и памятники?

Нужен ли нам новодел «под старину» и не превратится ли Петербург в столицу китча, как Москва, в которой доломать осталось совсем немного? Можно ли сохранить дух уходящего времени и надо ли это делать? Все это очень непростые вопросы, ответы на которые требуют не эмоций, а размышлений.

Откуда современным архитекторам знать, что хотел сказать Растрелли?

Если в Москве апофеозом архитектурного воссоздания стал храм Христа Спасителя, то в Петербурге - Константиновский дворец. И то и другое - грандиозные сооружения - лишь условные внешние копии разрушенных оригиналов. Условные потому, что трудно в точности повторить то, что уничтожено более полувека назад практически до основания. Да чаще всего и невозможно - мало того что утрачены чертежи и фотографии, ушли из жизни свидетели времени и причастные к последней реставрации, так еще и специалисты, которые берутся за воссоздание, намеренно отходят от известных деталей оригинала. По разным причинам - изменились технологии, окружающий ландшафт, назначение здания, да просто время поменялось. Вот и появилась под храмом Христа Спасителя подземная парковка, а Константиновский дворец в Стрельнинском парке оброс гостиничным комплексом - коттеджами «под старину», которых здесь никогда не было. Да если б только это!

Существуют и конъюнктурные соображения. Недаром росписями интерьеров храма Христа Спасителя занимались художники, рекомендованные Зурабом Церетели, который заканчивал стройку и тоже, в свою очередь, отошел от первоначального проекта воссоздания храма. Теперь эти росписи специалисты называют сомнительными с точки зрения культурно-художественной ценности. Кроме того, архитекторы, художники, реставраторы часто толкуют первоначальный авторский замысел, который взялись повторить, кому как за-благорассудится. В том же храме Христа Спасителя, как заявлял Зураб Церетели, «фигуры святых выполнены из бронзы, а не из мрамора не потому, что мрамора не хватило (им облицовано все здание), а просто так надежнее и красивее. Сам архитектор Тон, возводивший храм в прошлом веке, мечтал об этом, но не смог воплотить свой замысел из-за нехватки средств». Откуда знает Зураб Церетели, о чем мечтал автор храма архитектор Константин Тон, умерший в 1881 году, остается загадкой.

Другой пример - церковь Большого Петергофского дворца, разрушенная в годы Великой Отечественной войны. После реставрации фасада в 50-х годах прошлого века церковь венчал один-единственный купол, недавно ей вернули пятиглавие. Говорят, некоторые старые реставраторы посчитали это изменением первоначального замысла архитектора: дескать, Растрелли хотел сделать церковь одноглавой, а на пятиглавии настояла императрица Елизавета Петровна. Кто знает, как было на самом деле, и вряд ли стоит в этом разбираться, ведь в задачу восстановления входит возвращение памятнику того облика, который был утрачен во время последнего разрушения. Насколько это возможно, естественно.

Что касается Константиновского дворца, то и там не удалось воссоздать дух времени, да и на музей в настоящем понимании этого слова дворец мало похож, хотя теперь почему-то так позиционируется. Еще в начале работ по восстановлению дворца специалисты признавались: «Реставрационная задача восстановления ансамбля именно как музея сегодня невыполнима - не сохранилось ничего, что можно было бы воссоздавать и использовать как музей...» Зато в Константиновском намертво утвердился дух помпезно-казенного учреждения. Да и то сказать - правительственная резиденция!

Копии так же далеки от оригиналов, как воспоминания - от действительности

Если исходить из аксиомы, что каждая реставрация безвозвратно отнимает что-то от оригинала, то результат воссоздания из руин так же далек от оригинала, как и воспоминания - от действительности. Почему в Петербурге утвердился принцип стилистической реставрации, понятно. Сначала нужно было поднимать из руин загородные дворцы, разрушенные фашистами в годы Великой Отечественной войны. Потом взялись за то, что уничтожили наши деды в порыве строительства нового мира. Возможно, в сегодняшних реалиях, когда современные архитекторы куда чаще уродуют Петербург своими новыми «творениями», чем украшают, и стоит воссоздавать образцы архитектурного прошлого. Пусть даже приблизительно и в несколько измененном виде. Во всяком случае эти копии не будут небоскребами и не испортят панораму города. Кстати, сегодня своеобразным полигоном воссозданий становится Петергоф, где планируется практически заново отстроить Знаменскую ферму «Крейт», деревянный особняк Гейрота, дворец Бельведер, а также историческую ратушу в центре Нового Петергофа. Исключительно из экономических соображений - для коммерческой эксплуатации. Тут почему-то вспоминается еще один воссозданный объект в центре Петербурга - торговые Перинные ряды. Хорошо, что они скрываются за портиком, выходящим фасадом на Невский, - тоже, кстати, воссозданным на пустом месте в 60-х годах ХХ века.

Необратима ли потеря?

Когда речь идет о коммерции, исторические подробности отодвигаются на задний план. Может быть, поэтому сегодня специалисты все чаще говорят о том, что «утрата объекта культурного наследия должна быть признана необратимой потерей, которую не могут возместить проекты воссоздания, даже самого детального и научного». Тем не менее на этот счет есть разные мнения.

Pro

Дмитрий Шатилов, архитектор:

- Как вы думаете, почему подняли и установили на старое место рухнувшую в 1902 году кампанилу собора Святого Марка в Венеции? Потому, что она имеет огромное градостроительное значение, это символ Венеции. Я уверен: в большинстве случаев стоит воссоздавать утраченные объекты. Даже с нуля, хотя примеров, когда от воссоздаваемого здания вообще ничего не осталось, практически нет. На руины разрушенного во время войны Петергофского дворца было больно смотреть, но сохранились стены до второго этажа! А если хоть что-то осталось, нужно воссоздавать. Да, при каждой реставрации еще что-то теряется от оригинала. Но руины мы сохранять не можем - не позволяет климат, зимой внутри стен образуется лед. Возможно, воссозданный памятник частично утрачивает археологическую ценность, но остается мемориальная - память. Кроме того, воссоздавая памятники, мы воссоздаем окружающий ландшафт. И такие объекты по-прежнему имеют культурное, градостроительное, мемориальное значение. Но, воссоздавая, важно не раскапывать все до конца, а обязательно оставлять хоть что-то сохранившееся, подлинные напластования - именно они удостоверяют памятник, как говорил Дмитрий Лихачев. Например, при воссоздании дворца в Екатерингофе можно было вбить сваи и «подвесить» старый каркас здания. Стоит помнить, что каждое последующее поколение получает от памятника больше информации, чем мы с вами.

Contra

Наталья Шустрова, главный редактор архитектурного портала «Форма»:

- Если памятник является новоделом, то он не имеет никакого смысла с точки зрения культуры. Можно смотреть с экономической точки зрения - мы предлагаем туристам не памятник, а аттракцион. И чем больше аттракционов для туристов, тем лучше. Но такое положение дел наносит урон общему восприятию памятников. Существует европейский подход к памятникам, как к объектам культуры, и японский. Когда что-то ветшает, японцы не восстанавливают, а просто заменяют новым. То есть воссоздают с нуля, но так было принято всегда, поэтому такое воссоздание - непрерывная цепочка. В Европе воссозданные памятники называют артефактами, которые служат для развлечения и поверхностного образования, и в этом есть свой смысл. Памятником же называется аутентичное произведение с точки зрения технологии. И надо честно говорить: не реставрированное, не воссозданное, а вариации на тему исчезнувшего памятника. Пример такой вариации - Константиновский дворец. Он построен практически с нуля - может, это и правильно, только я против помпезности, с которой говорится об этом восстановлении. Мы не восстанавливаем, а строим новое в честь уничтоженного старого. Все можно, только нужна честность, чтобы люди понимали - где рукотоворное произведение, а где архитектор Пупкин изваял Растрелли. Термин нужен другой. С молоком же добились - может, сухое и вкуснее цельного, но потребитель имеет право знать, где какое. Копии бывают лучше подлинников, и я не являюсь категорическим противником копирования, я за честность.

Елена ФЕДОТОВА, фото Натальи ЧАЙКИ