Владимир Ашкенази любит кухню невестки и дачу в Финляндии

Победитель Международного конкурса имени Чайковского 1962 года, а ныне прославленный дирижер и выдающийся музыкант получил звание почетного профессора Санкт-Петербургской консерватории

Корреспондент «Вечёрки» Антонина РОСТОВСКАЯ встретилась с прославленным маэстро накануне двух концертов, которые он (редкий гость в России, увы!) дает в Петербурге.

- Владимир Давидович, с 1962 года, когда вы стали лауреатом Конкурса Чайковского, изменилось ли у вас отношение к Чайковскому и к русской музыке вообще?

- Изменение в жизни и в искусстве - длительный процесс. Он основан на «переваривании» жизненного опыта, на размышлениях о том, зачем и почему мы существуем. Я все время думаю о таких вещах, но мне трудно о них говорить. Надеюсь, что могу теперь сказать, выразить своей деятельностью больше, чем раньше. Все остальное - в ваших руках, тех, кто слушает и внимает мне.

- Вы не очень любите говорить о музыке?

- Это вообще невозможно! Если и было бы возможно, то зачем музыке тогда вообще существовать? Я думаю, что сам человек должен понять смысл, заложенный в музыке.

- Давайте тогда поговорим о более земных вещах. Вы считаете себя гурманом?

- Нет, не считаю! Абсолютно! Я никогда специально не прилагаю никаких усилий, чтобы найти какой-то особенно изысканный ресторан, на это и времени нет. Я - за хорошее качество, но - не гурман.

- Дома какая кухня?

- Мы живем на юге Швейцарии, около итальянской границы, и большую часть своего времени проводим не у себя, а в соседнем доме, где живет мой сын с его итальянской женой и двумя детьми. Его жена замечательно и интернационально готовит! Не только спагетти, но даже какие-то русские блюда, борщ например. Моя задача - прилично питаться, поскольку дирижер тратит очень много энергии.

- А энергию и настроение зала хороший дирижер должен спиною чувствовать во время концерта или это не нужно?

- Для дирижера важны концентрация и слияние с оркестром. Все остальное - не важно, я никогда не думаю о том, что происходит в зале. Бывают, конечно, всякие казусы, когда, например, долго кашляют в зале или кричат, и это невозможно не заметить (смеется). Но это не влияет на мою концентрацию! Это не сбивает меня с пути.

- Как летом собираетесь проводить время?

- Нынче поеду в Финляндию, у меня там маленький домик недалеко от границы. Там замечательная природа, похожая на русскую: сосны, озера, земляника. Потом вернемся домой в Швейцарию. У меня есть небольшое судно в Средиземном море, и мы там часто отдыхаем. Там есть рояль, так что можно и отдыхать, и заниматься.

- А что касается планов?

- Я благодарен своей судьбе, что могу исполнять самую разную музыку с самыми разными коллективами. Дирижировал я многими оркестрами, но очень близкие отношения сложились с лондонским оркестром «The Philarmonia». Он был основан в 50-х годах, сначала преимущественно для записей, а потом стал концертным. Сейчас я - главный дирижер в австралийском «Sydney Symphony Orchestra». Очень надеюсь, что у нас будет возможность приехать с этим оркестром ко мне на родину. Еще я - главный директор юношеского оркестра стран объединенной Европы. В нем играют и испанцы, и французы, и латыши, и финны... Короче, вся Европа! Мы играли с этим оркестром в Петербурге.

- Говорят, что музыканты - самые большие романтики и мечтатели... Вы уже все осуществили?

- Я хочу в своей художественной деятельности дать так много, как только могу. Все-таки от природы у меня дарование, и я хочу его использовать, чтобы передать это людям. Не знаю - есть ли в этом романтика? По-моему, это весьма реалистичный подход к жизни. Но раз музыку нельзя передать словами, то в моей задаче и есть какой-то романтизм: передать то, что музыка выражает.