Мой старый, добрый двор... Перекативший поле...

Полвека назад детей выпускали играть без опаски, а двери не запирали

Чем-то дворы Петербурга, наверно, отличались от московских или саратовских. Может быть, тем, что быстрее превратились из парадного курдонёра в знаменитый двор-колодец. Дворцы и особняки столицы уступали место доходным домам. Постепенно уходили в прошлое дворовые хозяйственные постройки - сараи, каретники, конюшни. Вместо них строили жилые корпуса. И появился тот самый замкнутый четырехугольник с высоченными стенами, прикрытый сверху кусочком блеклого петербургского неба, который мы называем двором-колодцем. В него выходили черные лестницы, окна кухонь, оконца комнат для прислуги. Дворы жили своей жизнью: туда захаживали уличные певцы, шарманка тянула: «Разлука ты, разлука...», вниз летели пятаки, завернутые в бумажку. Татарин-старьевщик кричал: «Халат-халат! Шурум-бурум!», ему вторил лудильщик: «Паять-лудить!» Приезжала водовозка - в белой бочке была невская вода, самая чистая, в зеленых - из Фонтанки или Мойки, погрязнее. Привозили дрова - и дворники укладывали их в аккуратные поленницы или сразу разносили по квартирам, если двор был совсем уж мал...

Эра дворников и сторожей

Войти в замкнутый петербургский двор постороннему было трудно. Дворник (а иногда и не один) бдительно следил за всеми входящими - выходящими. По ночам запирались чугунные решетчатые ворота, и запоздавший жилец, бывало, долго звонил, прежде чем появлялся заспанный хмурый дворник. Впрочем, несколько монет, сунутых стражу двора, компенсировали ему прерванный сон. Тем более что спозаранку он опять был на ногах: подметал двор, а если случался снегопад, расчищал подходы к дому, посыпал тротуар песком во время гололеда - словом, был настоящим хозяином двора.

Двор моего детства случился поздно - когда мы переехали на Московский проспект в новый дом. До этого, у бабушки на сумрачной Пушкинской, во дворе играть запрещалось. Да и самой не хотелось - мрачные закоулки, мусорные баки, высоченные стены с редкими окнами, а то и вовсе без них. Так что я бегала с мячиком по улице, и никого это особо не волновало: машины в середине - конце 1950-х годов по Пушкинской проезжали редко. Тогда мне казалось, что все дворы в центре - такие. Но вот поэт Алексей Давыденков, живший неподалеку, на 4-й Советской, описывает свой двор несколько иначе:

- Был он довольно просторен и образовывался стенами четырех домов, но только в два из них можно было войти со двора; третья стена являла собой брандмауэр («без окошек, без дверей...»), четвертая - полубрандмауэр, т. к. окошки соседнего дома выходили к нам этажа с 4 - 5-го и выше, а чтобы узнать действительное число его этажей (был он высок), пришлось бы разыскивать соответствующий нашему двор на 3-й Советской.

Волшебный сарай

- Среди жильцов, выходящих во двор домов, многие пережили блокаду, и это сплотило их: во время блокады принято было друг друга навещать, чтобы узнать, как человек себя чувствует и вообще - жив ли, - вспоминает Алексей. - Многие двери не запирались, а когда запирались, соседям передавался запасной ключ. Многие жили издавна - бабушка моя, например, с дореволюционных времен, так что я был «аборигеном» двора уже в третьем поколении.

Помню большую груду - просто гору - песка, насыпанную близ брандмауэра для каких-то целей. Цель нас не интересовала: куда важней было, что мы можем играть в песок. Старшие ребята восседали на вершине «горы», а мы, младшие, копошились у подножия, то вслушиваясь, то не вслушиваясь в их мудреные речи. Тогда я впервые приобщился к такому фольклорному жанру, как анекдот, хотя понимал мало. Достопримечателен был наш двор и наличием общей прачечной, в которой стояли два больших деревянных чана, оснащенных кранами с холодной водой, - горячую же нужно было греть отдельно, в чугунном; ключ от прачечной хранился у дворника, а ключ от чердака, где сушили белье, - у кого-то из соседей. Вторая достопримечательность - подвал с дровяными сараями. Ключ от подвала также хранился у кого-то...

Были и сараи, которыми не пользовались со времен войны: кто-то погиб, кто-то умер. Чего только мы там не находили! Георгиевские кресты, ордена... книги старинные... Мой младший брат притащил однажды штык времен Великой французской революции - длинный, как сабля, только изогнутый в обратную сторону. Мы его спрятали за трюмо и вытаскивали, когда родителей не было дома. Примеряли к руке, осторожно махали в воздухе... В конце концов брат, как неоспоримый собственник штыка, выменял его на - обнаруженные в тех же сараях - два костяных ножа для разрезания книжных страниц. А вообще - самой золотой мечтой было найти там оловянных солдатиков, хорошо бы старинных - и, почему-то, свинца побольше. Свинец найти удалось, но не так много, а солдатиков вовсе ни одного... В конце концов снова пришли рабочие, все из подвала вынесли и сложили в кучу; по ней мы тоже поползали не без пользы...

Кто видел снеготаялку?

Все мы знаем (кто из личного опыта, кто - из литературы) о противостоянии дворов, о междворовых конфликтах. Что-то подобное, рассказывает Алексей, было и на 4-й Советской:

- Двор соседнего дома соединялся узким проходом с нашим, так что ребята из него беспрепятственно к нам заходили, да и вообще жили все вроде одним двором. Но это касается старших, которые вскоре уступили двор нам: большая жизнь поманила. К тому времени проход между дворами уже перегородил гараж. Те, из соседнего, еще перебирались к нам через гаражную крышу, но это уже было нарушением границы. Они пытались включиться в нашу игру, но все было им не так, не то, и они начинали задираться. До драк, впрочем, не доходило: они понимали, что из любого окна их могут видеть взрослые, - и уходили. Как-то раз я и сам решился нарушить границу - правда, с улицы, - хотел взглянуть, что у них там за двор. Остановить никто меня не остановил - было некому. Двор был темен и мал. Оттуда оставался лишь один путь: на улицу...

Задаю Алексею давно мучающий меня вопрос: видел ли он когда-нибудь настоящую снеготаялку?

- Снеготаялку? А как же. Это был такой железный ящик на колесах. Под ним разводили костер, в ящик лопатами закидывали снег. Вода стекала по шлангу в люк. В середине 1960-х, когда для уборки улиц изобрели что-то другое, в наш двор свезли несколько снеготаялок, и так они стояли 2 - 3 года бесхозные. Мы, конечно, лазили по ним. Потом появилась суровая статья, кажется в «Вечернем Ленинграде», бесхозяйственность пресекли, и снеготаялки куда-то увезли. (Знаем куда - в Канаду. Там мобильные снеготаялки расчищают улицы уже почти четверть века. Недавно московские коммунальщики закупили несколько новейших канадских снеготаялок, укомплектованных камерой для сбора снега и плавящей его горелкой. Правда, цена канадского чуда техники - 9 - 9,5 млн. рублей. Наши явно стоили дешевле. - Прим. авт.)

Двор детства... Многие из нас, живших в центре, переехали в новые районы - Дачное, Сосновую Поляну, Купчино. Новые зеленые распахнутые дворы стали нашими дворами детства.

Кто-то привык, кто-то, как Алексей Давыденков, не смог:

- Наша семья по обмену оставила те места, когда я уже учился в 9-м классе, но я все равно наведывался в наш двор, встречался с ребятами - поддерживал связь. Потом дома пошли на капитальный ремонт, жильцов расселили по окраинам - кроме двора, некого стало навещать. Я навещал... Оказавшись лет пару-тройку назад в тех краях и решив было вновь заглянуть в наш двор, я обнаружил кодовый замок на его воротах. С тех пор я тех краев избегаю...

Наталия ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА

Фото Натальи ЧАЙКИ