Давний спектакль-предостережение превратился в спектакль-диагноз

Лев Додин выпустил вторую редакцию спектакля по мотивам одного из ключевых романов XX века — «Повелитель мух» нобелевского лауреата и рыцаря Британского королевства Уильяма Голдинга. Размышляя о сущности современного человека, мЭтр режиссуры на сей раз выбрал в собеседники очень молодых людей — артистов Студии МДТ

Человек против зверя

От спектакля 1986 года остались только декорации Давида Боровского - пять рваных металлических обломков внушительного самолета. То есть нынешние останки летающей машины - не те, что появились на сцене больше 20 лет назад. Те были украдены со склада в голодные 90-е. Эти воссозданы по эскизам. Они зримо свидетельствуют о наличии силы, способной разорвать в клочья сверхпрочный металл, становятся метафорой катастрофы. Катастрофа - это предлагаемое обстоятельство для героев. После катастрофы приходится все начинать с нуля, пользуясь опытом прежнего строительства: отношений с себе подобными, социальной структуры, мировосприятия и связей с природой.

Голдинг сочинял «Повелителя мух», слушая эхо прошедшей Второй мировой, которое никак не желало умолкнуть в нем. Получилась притча о детях, оказавшихся вследствие авиакатастрофы на необитаемом острове без взрослых и пробующих выжить. Поначалу у них - все неплохо. Голосованием выбирают лидера, разводят и поддерживают костер, спорные вопросы решают на собраниях, но постепенно верх берут инстинкты, и благообразные английские юноши превращаются в дикарей, убивающих себе подобных. Официального лидера зовут Ральф, экстремиста, именующего себя, конечно, не дикарем, а охотником, - Джек. Их противостояние, которое от сцены к сцене становится все яростнее, и обеспечивает драматическое напряжение романа.

В редакции 1986 года это было противостояние человека-гуманиста и человека-животного. Первого играл актер мощнейшей витальной силы - Петр Семак, второго - обладавший дьявольской харизмой Владимир Осипчук (а после его безвременной кончины - Игорь Скляр). Война, которую объявлял Джек Ральфу, была следствием опьянения кровью убитого животного и собственной властью. В раже, в безумии Джек и его команда убивали почти блаженного мальчика Саймона (сначала Игорь Скляр, потом Сергей Бехтерев), который утверждал, что зверь живет в душе человека. Совсем замечательным персонажем был Хрюша в исполнении Григория Дитятковского: знайка, умник в круглых очочках, обаятельнейший толстенький человечек, чуть что хватающий мегафон (предмет, дающий право говорить) и принимающийся строить убедительные, логические цепочки, точно он стоит в школе у доски перед строгой учительницей. Он становился второй жертвой Джека - настолько сознательной, насколько можно говорить о рациональных поступках в состоянии безумия. Следующим должен был оказаться Ральф. Но чем больше мутнел рассудок Джека, тем крепче и взрослее выглядел Ральф Петра Семака: к финалу, загнанный и обреченный, он превращался практически в исполина, готового взять на себя все прегрешения ближних. Ральф не был богом, он был человеком, созданным по образу и подобию.

Гибель богов

В редакции 2009 года масштаб личностей персонажей явно снижен. И не потому что играют на сцене вчерашние студенты (Джеком, например, выходит достаточно опытный Владимир Селезнев). Мельчание героев - это, очевидно, режиссерская позиция. Роль Ральфа поручена Даниле Козловскому, которого отечественный кинематограф уже утвердил на амплуа героя-любовника и который определенно страдает некоторым нарциссизмом. Первая встреча Ральфа с Джеком - это, сразу же, конфликт амбиций. Когда-то эту тему Додин вывел на первый план в чеховской «Чайке»: гвоздь самолюбия исключает любовь, искренность отношений и в итоге саму жизнь как таковую. «Повелитель мух» ведет дальше. На победу Ральфа Джек изначально реагирует деланым подобострастием, которого Ральф, ослепленный чувством собственной важности, не замечает. Индивидуализм крайней степени отличает «детей» XXI века от ребят двадцатого. И не менее радикальный цинизм, который в юных существах выглядит дико и вызывает брезгливость. Таким уже не требуется измененное состояние сознания, чтобы убивать.

Если у Ральфа еще присутствует некоторая наивность, то Джек с первых минут выглядит законченным интриганом, умеющим хладнокровно врать в глаза и ждать своего часа. Будет правильным сказать, что, оказавшись в нужном месте и в нужное время, герой Владимира Селезнева непременно превратился бы в нациста. Отношения внутри хора (Джек, напомню, является старостой церковных хористов) изначально напоминают отношения в политической партии, так что при Джеке неизменно существует адъютант Роджер: Алексей Морозов - не шакал при Шерхане (каким был когда-то персонаж Аркадия Коваля), а человек с железным лицом, который в нужный момент, глядя в глаза Джеку без тени подобострастия, перерезает глотку Хрюше. Такого рода помощников вожди ненавидят (потому что те читают самые сокровенные мысли), но обойтись без них не могут - поскольку убивать предпочитают чужими руками.

Даже убив первую свинью, Джек - Селезнев не выскакивает на сцену с выпученными глазами, весь вымазанный кровью (так играли эту сцену Осипчук и Скляр), он выступает победителем, вынося аккуратно разрезанные кусочки мяса - процесс их раздачи выглядит опять-таки установлением внутрипартийной иерархии: кому-то мясо швыряется, как собаке, кому-то дается в руки и т. д. Ральфу поначалу мясо как раз дается в руки: купить единственного противника - идея примитивная, но срабатывает без сбоев. Мясо Ральф берет. Но в «партию» (которую правильнее назвать бандой) не вступает, и движет им при этом не сила воли и не желание спасти доверившихся ему ребят, а страх смерти: если не поддерживать костер, корабли пройдут мимо острова. 

Дети сатаны

В новом «Повелителе мух» нет дикарей и нет гуманистов. В нем есть трусы и циничные убийцы ради власти. Те, кто прежде вызывал сильнейшее сочувствие, обернулись психопатами. Саймон в момент экстатического прозрения, хоть и пытается копировать Сергея Бехтерева, играет, однако, не душевное здоровье, а душевную болезнь. А Хрюша просто безостановочно визжит, создавая такое несносное напряжение, что услышать его умные доводы нет никакой возможности, - и желание Джека его нейтрализовать, чтобы не сеял панику, поначалу даже понятно.

В программке 1986 года приводилась цитата из Голдинга: «Назначение художника - дать людям понять их собственную человечность». В программке 2009 года ее нет, зато есть подробный экскурс в мифологию, посвященный образу Вельзевула (он же Веельзебут, он же Баал-Зебуб, он же - вторая фигура в аду, ближайший соратник и соправитель Сатаны, он же - «царь крыс, лягушек и мышей,// клопов и мух, и жаб, и вшей»). Финал изменен радикально. Вместо магнитофонной записи - закадрового голоса летчика и отвечающих на его вопросы десятка слабых детских голосов - летчик реальный и бессвязно лепечущий что-то о своей вине Ральф - Козловский. Но этого мало. Снимая шлем, летчик оказывается Джеком, который выследил Ральфа и сейчас сведет с ним счеты.

Давний спектакль-предостережение превратился в спектакль-диагноз. Убийственный. Кажется, слишком конкретный для Додина, приучившего зрителя к бездонным философским глубинам. Шансов на выживание человечества Додин не видит. Смириться со столь тотальной безнадежностью молодым артистам (да и зрителям) почти невозможно. Но главный педагогический принцип Додина известен: «Сделать людям больно, чтобы потом им было хорошо». Актеры скорее придавлены несокрушимой режиссерской логикой, чем убеждены; их существование на сцене мучительно. И сочувствие им - единственная теплая эмоция, на которую может претендовать «Повелитель мух» образца 2009 года. В остальном происходящее на сцене вызывает отторжение, которое, судя по всему, и должно постфактум сработать терапевтически.

Жанна ЗАРЕЦКАЯ, фото Виктора ВАСИЛЬЕВА