60 квадратных сантиметров лишают ветерана права на отдельную квартиру

86-летняя Валентина Васильевна Баннова (Власова), защитница осажденного города, пережившая 900 дней блокады, не может получить благоустроенное жилье — как это должно быть по указу президента РФ

Валентина Васильевна награждена медалями «За оборону Ленинграда», «За доблестный и самоотверженный труд в годы Великой Отечественной войны». Она — ветеран труда, инвалид, живет в многонаселенной трешке со смежными комнатами в блочном доме на улице Огнева (Невский район). Нуждающейся в улучшении жилищных условий Валентину Васильевну упорно не признают: находят излишки жилплощади в количестве… 60 кв. сантиметров. 

Валентина Васильевна с той самой мисочкой, в которой готовили в блокаду.

«Пускай от нашей квартиры отрежут кладовку»

Автор этих строк в гостях у блокадницы. Трехкомнатная квартирка никак не попадает под понятие «хоромы». Миниатюрный коридор, маленькая кухня, одна из комнат — полностью проходная. Живут в «хоромах» семь человек: три семьи — с разными бюджетами, разным ведением хозяйства. Первая семья — внучка Валентины Васильевны с мужем и двумя маленькими детьми, вторая семья — дочь Валентины Васильевны с сыном-подростком, третья — сама блокадница. (К слову, несмотря на почтенный возраст, Валентина Васильевна старается все делать сама, сама и в магазин ходит.) В квартире живут семь человек, но прописано шесть. Муж внучки прописан в другой многонаселенной квартире, где на его долю приходится аж 8 кв. м. Прописать его здесь — значит, говоря казенным языком, «сознательно ухудшить жилищные условия». Итак, 57,7 кв. м делим не на семерых, а на шестерых. Получаем 9,6 кв. м на человека. Для признания нуждающейся в улучшении жилищных условий (и, соответственно, имеющей право на благоустроенное жилье) 86-летней защитнице блокадного Ленинграда нужно 9 кв. м на человека. У них же в квартирке на Огнева — излишки, те самые 60 кв. сантиметров. 

Живет Валентина Васильевна в проходной комнате вместе с внуком. Ест обычно на табуретке, приставленной к кровати. Потому что на миниатюрной кухоньке трем хозяйкам тесновато. Не будешь же выгонять из кухни матерей несовершеннолетних детей.

— Да что кухня — у нас очереди образуются в туалет, в ванную комнату. Я уж по остаточному принципу — понимаю, что молодежи нужнее все это. Я не жалуюсь, но очень-очень тяжело. Хочется тишины, покоя, элементарных удобств. Здесь, к сожалению, этого нет. Хотя родные меня любят. Я никогда ничего не просила для себя, честно защищала город в войну, помогала в его восстановлении, честно работала после войны. Но вот под старость оказалась в таких стесненных условиях. Понимаю, что не нужна государству, которому отдала столько сил, — в голосе блокадницы слышится горечь. 

Валентина Васильевна уже стала коллекционировать ответы из различных инстанций, написанные словно под копирку: «…при всем уважении к Вашим заслугам для решения данного вопроса вне установленного порядка основания и возможность отсутствует…» Вот они, 60 кв. см, перечеркнувшие надежду на достойную старость! Лишь однажды, в 2013 году, Валентина Баннова получила вроде бы положительный ответ из Законодательного собрания (подписанный Л. Косткиной, председателем комиссии по соцполитике и здравоохранению). В том ответе сказано, что депутатом отправлено обращение в администрацию Невского района «…с просьбой положительно, в виде исключения, решить вопрос о постановке на учет граждан, нуждающихся в улучшении жилищных условий».  Но из района пришел все тот же ответ: отказать.

Не предлагают Валентине Васильевне и жилье в доме социального обслуживания (то есть то, которое невозможно приватизировать и передать по наследству). Три семьи упорно считают за одну, а превышение доли общего метража (то есть метража с коридором, кухней, санблоком) в 60 кв. см — непреодолимой преградой. «Хоть от квартиры отрезай это превышение. Пусть кладовку заберут», — грустно шутят родственники блокадницы. 

Что такое война — знали по «Зимней войне»

Валентина Васильевна — коренная ленинградка. Но в 30-х семья моталась по военным гарнизонам на Карельском перешейке (отчим Валентины был военным. За него мать вышла после смерти отца). 

— Напряжение чувствовалось еще перед «зимней войной». Опасались тогда в лес ходить: были там финские снайперы. А когда уж «зимняя война» началась, стало очень страшно. Помню, как мы, дети, помогали оттаскивать с полей замерзших насмерть людей — и русских, и финнов. Нам выдали тяжелые длинные крюки, и с их помощью мы дотаскивали тела до машин. Взрослые кидали тела в грузовики и куда-то увозили хоронить, — начинает рассказ Валентина Васильевна. — До Великой Отечественной мой отчим не дожил, умер. И мы с мамой и сестрой Зиной (она была младше меня на три года) вернулись в Ленинград.

Валя Власова с сестрой Зиной. 1936 год.

22 июня застало Валентину, Зину и их бабушку под Любанью — там они отдыхали у родственников.

— Моя мама, Наталья Ефимовна,  внезапно приехала к нам. Мы еще ничего не знали. Она рыдает: «Собирайтесь скорее, едем в Ленинград. Война с немцем!» К станции нас подвезли на телеге. На всю жизнь запомнилась картина: мимо с большой скоростью мчатся в город поезда с выбитыми стеклами. И вот — над нами словно черная туча легла. То было неисчислимое количество немецких самолетов. Начался обстрел, обстреливали так, что земля дрожала. Комья земли от взрывов били по телу. Самолеты летели так низко, словно хотели придавить нас. Мы потихоньку стали ползти вдоль насыпи в сторону города. Доползли до какой-то станции, и там нам повезло: удалось уехать на подножке вагона в Ленинград. Приехали, добрались до дома — мы тогда жили на Обводном канале. Нас уже встречают люди с красными повязками на руках. Предлагают быстро собрать вещи и срочно ехать в эвакуацию. А мы только что из Ленобласти, видели, как поезда бомбят. Мама отказалась. А один дяденька, глянув на нас, заявил: «Еще нам не хватало дармоедов в городе оставлять», — вспоминает блокадница. — Раз отказались, маму сразу же на оборонные работы отправили. Я осталась с сестрой и бабушкой.

Мне было неприятно и стыдно быть иждивенцем в то время, как моя страна, мой родной город оказались в невозможно трудном положении. Пошла в военкомат (мне тогда и тринадцати не было). Попросилась на фронт, сказав, что могу перевязывать раненых, что финскую войну прошла. Но надо мной посмеялись и не взяли, — улыбается Валентина Васильевна.

Вмешался случай. В Ленинград приехал ее дядя, работавший главврачом в амбулатории поселка Щеглово (в войну там располагалась больница). Предложил работать у него медсестрой. Согласилась.

— Мы все вместе (с бабушкой и сестрой) поехали. Помню: на поле уже снег первый лежит, по полю тропинка. Мы идем, а над нами горящий самолет пролетает: пепел сыпется на нас, на белый снег. Самолет пролетел дальше и упал в район болот, — уточняет блокадница.

В Щеглове Валентина помогала ухаживать за больными, делала уколы. Ходила к больным по дворам. Местные уже были сильно истощены. Однажды, когда шла от больного, ее стал догонять крупный мужчина. Она — бежать. Он ей вслед: «Погоди, на тебе еще найдется мяско!» Страх был настолько велик, что Валентина с семьей решили вернуться в Ленинград. 

Наградой за выполненное задание стал кусочек какао с сахаром

Приехали в Ленинград, и Валентина снова пошла в военкомат. Там сказали: «Ну что поделать с такой настырной? Поезжай работать в Осиновую Рощу, в подсобное хозяйство». Добралась до Осиновой Рощи, что тоже было непросто, поскольку местами путь превратился в прифронтовую полосу. В Осиновой Роще ей дали важное задание — привезти из города медикаменты. Поехала. Удалось сесть на товарняк. Но на станции Ржевка начался мощный обстрел. Валентину словно чем-то горячим полоснуло по ноге. Но она, не обращая внимания на боль, смогла добраться до склада, получила медикаменты, отвезла в Осиновую Рощу. «Молодец», — похвалил командир и в качестве награды выдал маленький кубик какао с сахаром. А через некоторое время нога у Валентины так разболелась, что пришлось отправить девочку в госпиталь. Положение было серьезное: из-за того что вовремя не обратилась за медпомощью, начались осложнения, ногу уже хотели ампутировать. Но все-таки обошлось. 

Валентина снова в Ленинграде. Ухаживает за родными (мать все еще на оборонных работах). 

— Когда мы еще на Обводном канале жили, я ходила за водой. Обводный был очень грязный, но когда уже пошел снег, мы собирали снег почище и топили. А еще там, на улице, оставался действующий выход водопроводной трубы. Наверно, пожарный. К нему выстраивалась огромная очередь. Однажды я, как обычно, пришла в эту очередь с ведром. Отстояла, набрала воду, иду домой. Мимо дома иду, и вдруг — раз! — с верхнего этажа кто-то из окна кидает на улицу мертвого человека. Это чтоб не хоронить. И это тело вышибло у меня из рук ведро. Пришлось снова идти в очередь. И вот тогда я подумала, что не выживу, — поясняет Валентина Васильевна. 

— Вы сказали, что тогда еще жили на Обводном. Вы потом в войну переехали? 

— Да, в нашу квартиру снаряд попал, все разметало. И нам сказали: идите на Лиговку, там много квартир пустующих. Мы пошли, и нам на семью дали комнату в коммуналке на Лиговском проспекте, в доме №106. 13 метров комната, но мы потом уже, когда дали паровое отопление, сломали большую старинную печку, и комната стала 14 метров, — уточняет блокадница. 

Валентина Власова с одногруппниками по ремесленному училищу на фоне разбомбленного дома. Ленинград. 1943 год. 

Голод, голод, голод…

Ленинградцев косил голод. Запасов у семьи не было никаких. Сдирали со стены обои (их тогда клеили на натуральном клейстере из муки), мелко крошили, варили и ели. А пару раз соседка, работавшая на фабрике «Скороход», приносила им требуху от животных. Сварили, съели с удовольствием, хотя пахло то угощение карболкой. А однажды устроили варево из столярного клея и чуть не погибли от жестокого запора. 

В марте 1942-го умерла бабушка. 

— Зашила в простыню, свезла на санках на Звенигородскую улицу. Там были огромные сараи, полные трупов. Где потом похоронили, выяснить не удалось. А в июне 1942-го умерла моя сестренка Зина. Хоронили мы ее вдвоем с мамой. Взяли у дворника тележку за паек свой хлебный и повезли на Охтинское кладбище. Сами выкопали могилу, зарыли. Тележку обратно пришлось везти. Да, тогда же, на кладбище, мы нащипали сочной травы. Дома ее сварили вот в этой мисочке, — Валентина Васильевна демонстрирует изрядно закопченную алюминиевую мисочку, с которой никак не может расстаться. Это память о блокаде. 

Валентина Васильевна вспоминает эпизоды, связанные с голодом.

— Однажды к нам пришла моя подруга, сказала, что ее отец умирает от голода. Попросила отдать им нашего кота. А его уже не было тогда на свете. Он в поисках еды убежал от нас на помойку. Я потом его долго искала. Но не нашла. Мы его очень любили и никогда бы не тронули. Но кто-то позарился, видать. Потом я выяснила: на первом этаже в соседнем доме жили люди, которые варили студень из умерших — и не только котов! И продавали тот студень на рынке! И такое бывало в голод, — смущается от рассказанного блокадница. — А как-то мне мама дала 50 рублей, велела пойти на толкучку возле кинотеатра «Олимпия» купить еды. Денег было мало. Вижу, продают что-то молотое в стопочке граненой. Говорят, что дуранда молотая. Я купила. Пришла домой, мы отсыпали немного, поставили варить. И — вонь страшная. Стали смотреть внимательно: оказалось, что мне продали мелко накрошенный, перемешанный с сеном навоз из конюшни. Вот так обманывали страдающих от голода людей. 

Чтобы достать до печатной машины, девочке приходилось вставать на ящики

Валентину спасло то, что ее приняли в ремесленное полиграфическое училище. Там доставалась горячая еда. Учеба совмещалась с дежурствами на крышах, разбором разрушенных домов, закладыванием пустых оконных проемов мешками с песком. А в 1943 году уже стало чуть полегче с едой. Мать Валентины к тому времени уже работала токарем на заводе, вытачивала снаряды. А в 1944-м вышла на работу в типографию Валентина. Печатали тогда листовки, плакаты. Чтобы достать до машины, Валентине приходилось ставить под ноги ящики. 

Затем Валентину и еще нескольких сотрудниц послали на торфоразработки в районе поселка Корнево.

— Мы рыли лопатами торф, кидали его в вагонетки. Там шла узкоколейка с вагонетками. Но вот возить те вагонетки приходилось вручную. Это было очень тяжело. А мы уже обессиленные голодом, — замечает блокадница. — Так на торфоразработках я и встретила День Победы. В тот день в избу, где мы с девчатами жили, постучали красноармейцы: «Ура, война закончилась, идите по домам!» Мы обрадовались — не передать как. Пошли в город. 

После войны Валентина принимала участие в восстановлении любимого Ленинграда. А потом долгое время работала в типо­графии. Только печатала уже не листовки, а инструкции к подводным лодкам. Вышла замуж, родила дочь. 

***

…Валентина Васильевна показывает мне пожелтевшие фотографии. На одной из них — группа однокурсников из училища на фоне полуразрушенного дома. Блокадница показывает первое в ее жизни командировочное удостоверение, датированное сентябрем 1942 года, когда ее послали из Осиновой Рощи в Ленин­град за медикаментами. Есть у нее и сберкнижка, на которую перечисляли заработок в 1943 году.

— Вот дневник не сохранился. Я вела дневник еще до войны. Но когда совсем нечем было топить, стопили и его, — вздыхает Валентина Васильевна, расставляя на столе-табуретке чашки. — Давайте  пить чай.

Комментарий

Татьяна СМИРНОВА, юрисконсульт горячей линии «36 квадратных метров»:

— К сожалению, исключить площадь кладовки из жилищной обеспеченности Валентины Васильевны нельзя, поскольку действующий с 1 марта 2005 года Жилищный кодекс РФ предполагает исчисление жилищной обеспеченности из метража общей площади квартиры. Согласно ст. 15 ЖК РФ общая площадь жилого помещения состоит из суммы площадей всех частей такого помещения, включая площадь помещений вспомогательного использования, предназначенных для удовлетворения гражданами бытовых и иных нужд, связанных с их проживанием в жилом помещении, за исключением балконов, лоджий, веранд и террас.

Заслуживающим внимания обстоятельством является проживание в квартире нескольких семей, не связанных единым бюджетом и совместным ведением хозяйства. Данный факт должен быть учтен при обследовании социально-бытовых условий жизни Валентины Васильевны. Необходимым условием для обеспечения благоприятных условий проживания ветерана Банновой В. В. также является наличие достаточной площади и отдельного жилого помещения для обеспечения полноценного отдыха и других потребностей. Напряженная психоэмоциональная обстановка в квартире может быть следствием крайне стесненных жилищных условий всех проживающих. 

Трудности, в том числе связанные с невозможностью  приобретения отдельного жилого помещения, нередко приводят к внутрисемейным конфликтам, в результате которых могут оказаться нарушенными права и законные интересы пожилого человека.

Возможным вариантом помощи  в преодолении жизненной  ситуации Валентины Васильевны Банновой может быть предоставление социального жилья в специализированном жилищном фонде.