Бульдозером по истории

Это были чудесные пять… нет, даже шесть летних полевых археологических сезонов в Сибири. Олимпийский 1980 год. Первый выход в поле. Расчистка будущего раскопа. И десятки, если не сотни лопат таежного песка. Пусто! Разве что какие-то камешки, совершенно ненужные, о металл штыковой лопаты, набившей мозоли, изредка зазывно постукивают.

А радость первой находки! Маленький фрагмент керамики с тщательно проштампованной линией крестиков и птичек. Сдуваются песчинки, легкие движения зубной щеткой... Нет, это ощущение никогда не забыть! Человек бронзового века держал в руках этот сосуд, может - варил в нем похлебку, рецепт которой затерялся в веках. Разбил - осколки тогда не собирали, помоек не устраивали. И вот я в своих руках грею этот драгоценный кусочек истории, которому - да что там греха таить! - по археологическим меркам цена - ломаный грош, потому что фрагмент единичный, идентифицировать трудно. Это же не горшок раздавленный, который можно собрать, склеить и изучать долгими зимними вечерами в «лабе» - так именовалась тесная, прокуренная, с забитыми дивными древними прелестями стеллажами лаборатория.

Но для меня этот черепок - дороже всех сокровищ Эрмитажа и Третьяковской галереи, вместе взятых. Потому... Потому, что прикосновение к живой истории просто надо почувствовать самому - слов тут не найти, как ни старайся!

Подарили потом нам, восемнадцатилетним «чайникам», при посвящении в археологи самодельные подвески с красивыми фрагментами древней керамики. До сих пор где-то лежит вместе с другими материальными экспонатами из той далекой и такой милой студенческой жизни...

Для чего это многокилометровое лирическое вступление? Наверное, для того, чтобы скрасить радужными воспоминаниями угрюмую археологическую действительность, от которой, увы, никуда не деться.

Довелось недавно послушать на брифинге  питерских археологов Андрея Субботина, который руководит группой археологического мониторинга Института истории РАН, и Олега Иоаннисяна - заведующего сектором архитектурной археологии Эрмитажа. Личности в научном мире известные. И слово их дорогого стоит. Рассказывали вещи ужасные, для меня так вовсе дикие. «Археологические памятники Петербурга гибнут батальонами!» - эту цитату я записал в свой блокнот и подчеркнул жирно, так, что лист порвал.

Я слушал - и ушам своим не верил. Археологов на объект сейчас пускают только тогда, когда при рытье котлована строители наткнутся на нечто древнее. Нет, ученые, конечно, знают, где болотистая питерская почва может скрывать предметы материальной истории - документов предостаточно. Но возле запертой калитки строительного забора говорят: «Вот если что-то найдем - позовем».

Господа! Братцы! В сибирской глуши, где закон - тайга, черпак - мера, прежде чем класть трубы или строить коровник в рамках продовольственной программы матушки-КПСС, запускали археологов. Вскроют древнее поселение - тогда милости просим. Помню, году в 83-м какой-то ухарь с ударной комсомольской стройки поехал за водкой на тягаче, распарывая дерн будущего раскопа. Что началось! ЧП районного масштаба! Ездоку чуть свои же собутыльники морду не набили. Так это - Сибирь, где при всем уважении к народам, населявшим ее в древности, материальная культура скудна. За все мои сезоны самая ценная находка - бронзовая подвеска со скифским орнаментом. А здесь же - несколько мощнейших культурных слоев с древнейших времен до Петровской эпохи! И столь откровенная наглость.

Строительство, активное освоение территорий идет по всему городу. Но археологический надзор, по словам специалистов, осуществляется в полной мере лишь в Новой Голландии и на том месте, где стояла крепость Ниеншанц. На весь Петербург - только два идеальных с точки зрения исследований раскопа. ДВА!

...Ужасное это было время - восьмидесятые годы века минувшего. Брежнев, партия, комсомол, страну разъедала гангрена застоя, железная стена еще только начинала подтекать. Но недели археологического лета - в комарином мареве, в дыму походных костров - мне вспоминаются с самыми нежными чувствами. Наверное, потому, что памятники на моих глазах не гибли батальонами и мощный японский экскаватор галантно пропускал вперед лопату трудяги археолога.

Николай ОВЧИННИКОВ