«Попав в море русской поэзии, он сразу поплыл баттерфляем»

12 мая русскому поэту Андрею Вознесенскому исполнилось 75 лет

Мне кажется, что у любого поэта есть свое время (иногда - всего лишь миг, как начало французской революции для Руже де Лиля, автора «Марсельезы»). Тогда он становится как бы приметой этого времени, сливается с ним.  Для меня Андрей Вознесенский неотделим от последних четырех десятилетий XX века. «Плач по двум нерожденным поэмам»! «Ты молилась ли на ночь, береза...», «С того берега муравей...», «Ты меня никогда не забудешь...» (специально не выверяю строчек и дат - все по памяти). Потом я как-то перестала интересоваться его творчеством. Вознесенский жил «где-то в Москве», как на чужой планете, стихи становились совсем другими. Когда появились видеомы и стихозы, стало скучно. Когда начали появляться торопливые стихотворные отклики на злобу дня - неприятно. Мой Вознесенский остался там: в первых «Днях поэзии», в полученной по знакомству тонкой книжке «40 лирических отступлений из поэмы «Треугольная груша», в переписанных от руки «Мастерах», в пронзительной «Молитве Резанова Богородице».

Странно, но гораздо интересней, значительней Вознесенский кажется мне... в газетных интервью. Видимо, потому, что придерживается идеалов старого доброго гуманизма, в отличие от нахрапистых молодых московских поэтов (без имен - не их юбилей!).

Но как ни относиться к позднему Вознесенскому, русскую поэзию середины XX - начала XXI века без него представить невозможно. И нет-нет да всплывут в памяти навсегда запомнившиеся строчки:

Когда отчетливо и грубо
 стрекозы посреди полей
стоят, как черные шурупы
стеклянных замерших дверей,
такое растворится лето,
что только вымолвишь: «Прости,
за что мне, человеку, это,
с ума бы не сойти!

(«Молитва»)

Спасибо, что в рощах осенних
ты встретилась, что-то спросила
и пса волокла за ошейник,
а он упирался,
спасибо...

(«Осень в Сигулде»)

Наталия ПЕРЕВЕЗЕНЦЕВА