Гиора Файдман:

Надеюсь, что я — чистая труба

Вечером 22 мая в Большом зале Капеллы выступил Гиора Файдман, знаменитый кларнетит и «король клезмера». А утром того же дня мне надо было взять у музыканта интервью в отеле «Эмеральд». Не так много о нем и известно. Знаменитый аргентинский кларнетист - нет, не аргентинский, а из молдавских евреев. Но родился в 1936-м в Буэнос-Айресе. Уехал в Израиль, играл в Израильском филармоническом оркестре. Потомок трех поколений клезмеров. Друг всех лучших людей - от Астора Пьяццоллы до Бенни Гудмена. Получил «Оскар» за музыку к фильму «Список Шиндлера». Последний раз был у нас 10 лет назад... Какие-то общие очертания, не больше. И ни одного интервью. Первое, что я услышал, войдя в холл, где нам была назначена встреча, - смех. Пожилой джентльмен смеялся над чем-то до слез, заразительно, как ребенок. Нет, пожилой - неверное слово, в свои восемьдесят Файдман выглядит вне возраста. Прищуренные темные глаза за стеклами очков, седоватые усы и абсолютно лысая загорелая голова. Увидев меня, Файдман безапелляционно закричал: «Почему у тебя больше волос, чем у меня?» Я ожидал чего угодно, только не этого. Похвалил в ответ его усы - он сначала не разобрал моих слов. Потом мы кое-как приноровились общаться без переводчика. Я приготовился задавать немногочисленные набросанные мною в уме вопросы.

- У вас сегодня концерт...

- Правда? Не может быть! - и Гиора опять залился смехом. - Так мне еще не приходилось начинать интервью.

- Что сегодня играете?

- В смысле?

- Ну, какую музыку?

- А это важно?

- Ну, это может быть интересно... - предположил я, уже чувствуя, что все заготовки валятся куда-то в пыльный угол.

- А вот допустим, - отсмеявшись, Гиора заговорил тихо и прямо-таки кротко, - что я забыл имена композиторов. Забыл, кто, когда и где эту музыку написал. Тогда я могу сказать публике перед концертом: сегодня я буду делиться с вами просто музыкой. Разве этого недостаточно? Люди идут в концертный зал и говорят: «Да, Моцарт - это здорово! Пьяццолла - это да!» И у них уже заполнено это пространство. С мозгом - как с компьютером: когда мозг забит, нельзя воспринимать музыку. Надо стереть что-то лишнее... Ну так вот. Я буду играть Гершвина, Пьяццоллу...

- Все-таки помните! А вот я, как вы советовали, уже опустошил мозг и забыл, кто это такие.

- Ну и прекрасно! Приходите на концерт, там будет еще понятнее, о чем я вам сейчас говорю. На каждом концерте я прохожу к сцене через весь зал. Иду и играю.

И каждый концерт я начинаю с молитвы вместе с публикой. Знаете почему? Потому что музыка - сама по себе полноценная молитва. Кто-то умеет молиться, кто-то нет.

Краска - тоже молитва. И танец - молитва на языке тела. А уж музыка-то понятна любому человеку. И не только человеку - каждому растению. Я сейчас не романтизирую - говорю по собственному опыту. Как-то мой друг из Нью-Йорка попросил меня пожить у него в квартире две недели, пока его нет, - поливать цветы.

Ну я согласился. Приезжает он через две недели, спрашивает: что ты такое делал с цветами? Они разрослись как ненормальные... А я играл для них каждый день.

Никакой романтики. Я сам это видел и знаю, что растения все понимают. Животные тоже.

- Вы правы. Мой кот тоже всегда слушает, когда на гитаре начнешь играть!

- Ну вот, вы знаете, как это бывает!

- Но - возвращаясь к разговору - музыка у разных композиторов ведь тоже бывает разная...

- Как разные языки - и одни понимаешь, а другие нет? Мне не очень нравится это представление. Музыка больше похожа на голос. Вот у вас есть голос, им можно говорить на любом языке планеты. Но во всех случаях вы слышите голос. И музыку не нужно понимать - ее можно просто чувствовать.

Вот некоторые говорят: «Я люблю только камерную музыку». Так это то же самое, что сказать «я ем только суп». Конечно, суп - это хорошо, но есть же что-то еще!

Вот у меня был один очень важный учитель, вроде вас...

- Вроде меня? И чему же это я вас учу?

- Учите думать. Даете мне новый опыт и заставляете меня думать. Ну вот, а учитель мой повторял: «Не говори «мне нравится» или «не нравится». Говори «я не понимаю». Как-то в Лувре я простоял три часа перед картиной и не мог разглядеть в ней красоту. А потом пришел через пять лет, посмотрел на нее - и увидел.

Знаете, что будет хорошим примером? Ритм, с каким бьется сердце. У всех они бьются с разной скоростью, но каждый ритм - это и есть музыка.

- Да-а... - протянул я, вконец растеряв все вопросы, но и чувствуя какое-то странное спокойствие. - Ну хорошо, а то, что вас называют клезмером, - устраивает? Нравится вам это слово?

- Насчет «клезмера» есть некоторое недопонимание. Это два еврейских слова, «кэйлэ» и «змирэ». В переводе - «инструмент песни». Наши тела - это и есть музыкальные инструменты, и голос нам дан, чтобы изъясняться на языке музыки. Вот есть другие еврейские слова - «амен», «аллилу-ия». И вот у нас есть инструмент, орудие, чтобы петь «аллилуйя». Вот это клезмер.

Клезмер - это концепция. Это представление о том, что нам надо петь и танцевать точно так же, как пить и есть. Это - как вы говорите по-русски? - натурально, естественно.

И еще: знаете, водопроводная труба не создает воду, она лишь пропускает ее через себя. Если труба грязная - не стоит из нее пить воду. Надеюсь, что я - чистая труба, потому что моюсь, бреюсь, чищу зубы и меняю носки каждый день!

Приходите на концерт! Сегодня такой прекрасный вечер, и вовсе не потому, что я здесь. А потому, что здесь есть музыка.

- А с кем вы играете?

- С человеками.

- Не с растениями?

- О, это было бы здорово! Есть такой микрофон, который может записывать вибрации растущей травы. На нашей планете все двигается. Оно вибрирует, танцует - и получается музыка.

В Израиле я живу в маленькой деревеньке, у меня там очень красивый сад. В нем живет одна птичка. И какой у нее голос! У Паваротти был примерно такой же. Она еще лучше меня - потому что умеет летать!

Знаете, почему я сейчас внутренне счастлив? Я живу в Израиле 50 лет. Пятьдесят лет я живу в месте, где идет война. Вы сидите в Тель-Авиве или в Хайфе в кафе или ресторане и знаете, что на расстоянии

50 километров люди убивают друг друга. И все вроде бы нормально.

Но я приехал в Петербург и чувствую: здесь по-настоящему спокойно. Да, конечно, есть куча проблем, я знаю. Но музыка сводит нас вместе. Это главное.

Он похож на священника или, может быть, на Махатму Ганди - своей загорелой лысиной, усами и очками, своим благожелательным спокойствием. Будь они знакомы с Франциском Ассизским или Серафимом Саровским - устроили бы сейшн на троих. Как какой-нибудь гуру, Гиора Файдман наслаждается своей непосредственностью и аскетической простотой своих речей. На концерте он тоже не академичен - изгибается всем телом, как заклинатель змей, ходит по сцене, заглядывает в партитуру первой скрипки, притопывает ногой и кричит «ха!» на самых зажигательных мелодиях.

Но в отличие от любого гуру-эпатажника Файдман не требует взамен ровно ничего. Просто слышать музыку, чувствовать ее. Feel it.

Беседовал Федор ДУБШАН, фото Натальи ЧАЙКИ