Александр Любимов: Когда мы превозносим тяготы нашей работы, мне это не нравится
Бывший взглядовец, а ныне директор телеканала «РБК» о журналистском хлебе
Александр Любимов, четверть века проработавший на телевидении, тех, кто называет его журналистом, шутливо поправляет: «Я не журналист — я директор», хотя именно журналистика привела Александра Михайловича в директорское кресло. И молодые коллеги часто спрашивают у него совета.
«Вечёрка», встретив Александра Любимова на одном из форумов, задала ему вопросы об информационных войнах и журналистских рисках.
Фото: Интерпресс
— Александр Михайлович, спрошу у вас, как у руководителя медиаресурса: вы довольны тем, как ваш телеканал освещает последние события на Украине?
— РБК — единственный телеканал в России, вещающий для бизнеса и предпринимателей, и считаю, что мы профессионально делаем свое дело. Сейчас идет гигантское количество информационных вбросов, и наши коллеги из государственных компаний не всегда все проверяют и выдают это в эфир. Мы этим не занимаемся.
— Вы, как бывший взглядовец, не ностальгируете по той свободной атмосфере, которая была тогда?
— Нет. Тогда была намного менее свободная атмосфера, чем сейчас. Собственно, «Взгляд» и был, может быть, единственной передачей, которая давала возможность людям мыслить свободно. А сейчас сколько людей, столько и мнений! Если говорить о проблемах, которые постоянно озвучивает оппозиция, — например доступ к федеральному телевидению, то это все-таки борьба за влияние, а не борьба за свободу слова...
— Но если вернуться к информационным войнам…
— А где мы воюем? Российское ТВ делает продукт для россиян, Украина — для украинских граждан. РБК стоит несколько особняком. У нас своя аудитория. Да, нас смотрят на Украине, но нам это безразлично — мы там не зарабатываем. То, что наш канал не отключили на Украине, нам приятно. Возможно, их не все устраивает, что мы показываем, ведь мы российский канал, мы патриотичный канал, но, наверное, наша сдержанность их все-таки устраивает.
— Александр Михайлович, мы видим, как на Украине нарушаются права журналистов, как похитили коллег, к счастью уже освобожденных, — с телеканалов «LifeNews», «Звезда», принимая их за террористов, как не пускают российскую прессу в Киев... Как защитить права журналистов?
— К сожалению, тут мы ничего не можем сделать. Можно, конечно, апеллировать к мировому сообществу, но, мне кажется, это бессмысленно. Вообще-то у нас журналист никогда не был защищен. И я всегда говорил своим сотрудникам, особенно когда мы находились в зоне боевых действий — в Югославии ли, Чечне: «Вы можете заниматься проблемами просвещения или моды, но не обязательно ехать на войну — слишком рискованно, и вас никто не заставляет это делать».
— По данным, которые приводит «Российская газета», у нас в стране за последние десять лет убиты около 600 журналистов и блогеров. Мы помним, когда убили Влада Листьева, как застрелили Анну Политковскую...
— Но везде разные причины. Если разобраться в статистике, публикуемой международными, в частности американскими, организациями, которые действуют в фарватере внешнеполитического курса США, то они всегда туда подверстывают большое количество журналистских смертей: мол, Россия занимает в этом мартирологе, к сожалению, высокие позиции. Это не всегда справедливо. Ведь большое количество смертей связано либо с боевыми действиями, которые были на нашей территории, либо с тем, что журналисты участвовали в хозяйственной деятельности, занимались бизнесом, и в прямом смысле их убийства не связаны с профессиональной деятельностью. С другой стороны, меня дико раздражает наша Госдума, которая вдруг стала на каждом углу кричать: «Давайте защитим наших журналистов на Украине!» А когда что-то подобное в России происходит, то они молчат.
— Помню, когда убили Владислава Листьева, страна три дня рыдала. А сейчас уже никто о нем не вспоминает…
— Почему? Его постоянно все вспоминают. Влад был моим ближайшим другом, мы с ним бизнес вместе построили. По-моему, каналы все время его вспоминают. Правда, несколько в специальном трагичном формате. Он на самом деле был очень веселый и жизнерадостный человек, и в этом была его сила, он нравился публике и вообще был очень мощный парень...
— А с остальными взглядовцами продолжаете общаться?
— С Сашей Политковским, к сожалению, давно не общаюсь, с Димой Захаровым продолжаю видеться, но каких-то ритуалов у нас нет. 1 марта, в день смерти Владика, я обычно иду на кладбище и кладу на его могилу цветы, иногда кого-то из знакомых встречаю...
— А вам не хотелось бы, чтоб эти передачи сейчас повторяли? В них ведь тоже говорилось и о горячих точках, и о конфликтах...
— О, ну это другой стиль, другой журналистский язык. И потом, мне кажется, что телевидение — мимолетно, оно всегда обслуживает свое время, в нем нет глубокой художественной ценности, как в кино или литературе, музыке, чтобы люди к нему возвращались. Если кому-то важно вспомнить Влада, то можно в Сети найти массу передач — любой это может сегодня сделать...
— Александр Михайлович, а вам не кажется, что работа журналиста в горячих точках сродни работе разведчика? Вы ведь как никто понимаете, недаром из семьи разведчика...
— Да, папа — разведчик, а мама — царство ей небесное — актриса... Знаете, здесь принципиальная разница: люди, которые идут в разведку, находятся под присягой, а журналисты работают добровольно, их никто не заставляет. И когда, бывает, мы преувеличиваем свою значимость, превозносим тяготы нашей работы, мне, честно сказать, это не нравится. Я говорю своим коллегам: «Ребята, что вы себя превозносите, какие вы великие! Вам тяжело — занимайтесь чем-то другим, например идите в сельскую школу преподавать: тяжелейший труд, а учителя малозаметны. Или идите в разведку — давайте присягу своей стране и работайте, работайте, работайте».
— У вас такой замечательный отец — Михаил Любимов. Советский разведчик, теперь пишет детективы... Он в какие-то шпионские хитрости вас посвятил, рекомендации давал?
— Каких-то специальных приемов он мне не передавал, но, мне кажется, в нашей жизни любой человек — чуть-чуть разведчик.
— Даже президент страны...
— Конечно! Ведь чтобы понимать мир лучше, мы должны его исследовать и искать в нем возможности для приложения своих усилий, чтобы у нас было больше интересных дел, жизнь была радостной и было бы достаточно средств для существования. Папе 27 мая исполнилось 80 лет — мы его поздравили всей семьей. К сожалению, такие люди, не только отец, остаются в тени: выдающийся разведчик XX века Ким Филби, с которым он работал, очень много сделал для страны, но по сути ушел в безвестность.
— А у вас нет желания сделать с отцом цикл передач из серии «Беседы с разведчиком»?
— Должен быть заказчик. Но, думаю, сейчас вряд ли какой-то канал захочет сделать такой продукт...
