Александр Сокуров: В области российской культуры давно идет война

9 февраля новый фильм режиссера «Фауст» вышел в прокат, и можно уже подвести какие-то итоги.
По этому поводу всемирно известный мастер встретился с журналистами в Балтийском медиа-центре на Каменноостровском, 67

Судьбы скрещенья…
На экране демонстрируются кадры тщательной подготовительной работы, мало понятной  и, честно говоря, довольно тягомотной со стороны. Когда смотришь на этот кажущийся хаос в кадре, поражаешься, сколько же нитей надо свести воедино, чтобы возникли узоры, которые потом сложатся в изломы судеб, лабиринты жизненных дорог, извивы психологических характеров. И все эти нити держит в руках режиссер. И только он определяет, сколько каждой из них длиться и когда надо ее перерезать.

Комментируя происходящее на экране, Сокуров не преминул воспользоваться моментом, чтобы еще раз поблагодарить всех тех мастеров, кто работал с ним над фильмом в одной команде:
— Я стараюсь как можно меньше возвращаться к этому периоду, не всегда приятно вспоминать, так тяжело шла работа. Приятно только чувство благодарности ко всем тем, кто был рядом со мной. Я бы ничего не смог сделать без художницы по костюмам Лидии Крюковой, без художника-постановщика Елены Жуковой, с которой работал на всех своих фильмах, исключая «Одинокий голос человека»,  без гримеров, без бутафоров, многих талантливых и трудолюбивых людей, которые остаются за кадром, но без которых невозможно добиться соответствующего уровня каждого кадра и фильма в целом.

А кадры — что пейзажи, что портреты, что натюрморты и даже жуткая сцена в анатомическом кабинете — по живописной, пластической красоте таковы, что каждый и впрямь хочется вырезать, вставить в рамку и повесить на стену. Человек, знакомый хоть чуть-чуть с историей живописи, легко считывает смыслы — Альтдорфер, оба Брейгеля, Ганс Гольбейн, Рембрандт, а в наивном и одновременно хищном лисьем личике Маргариты сквозит анемичная Ева Лукаса Кранаха.

Не стоит преувеличивать значение наград
— Александр Николаевич, работа над «Фаустом» прерывалась несколько раз, и, по вашим словам, был период, когда вы уже не верили в возможность завершения работы...
— Когда финансирование остановилось в очередной раз, я поделился отчаянием с президентом Балтийской медиа-группы Олегом Рудновым. А дальше получилось так, что мне организовали встречу с Владимиром Путиным. К премьер-министру я пошел подготовленный, с режиссерскими эскизами, эскизами костюмов, декораций. Меня очень внимательно выслушали, мне задавали очень подробные, вдумчивые вопросы, в том числе и о немецком языке, настолько ли он необходим. И о том, обязательно ли нужно снимать за границей. Я объяснил, что в России не та техническая база. Потом, через месяц-полтора, были готовы все необходимые документы, а далее пошли технические вопросы вроде тех, как перевести деньги за границу. Никакого вмешательства в создание картины не было. Я расцениваю это как доверие ко мне как к режиссеру. И как признание того, что я понимаю, сколь дорого стоят эти деньги, которые мне дали на картину.

На Каннский фестиваль картина попасть не могла, мы даже и не ставили себе такой задачи. В июне мы только смогли напечатать копии, чтобы успеть попасть на Венецианский кинофестиваль, проходящий в сентябре. Результат известен (главный приз «Золотой лев». — Ред.). Я его не ожидал….

Однако любая награда, будь она самой престижной, ничего не определяет в будущей жизни ни режиссера, ни картины. В наши времена все эти фестивальные награды потеряли влияние на публику.  Не стоит преувеличивать значение наград. Только время может судить, хороша картина или плоха. Пусть хоть 5 — 6 лет пройдет.

Я был не прав, когда говорил, что зона интеллектуального кино в России уже мертва
— С 9 февраля «Фауст» в прокате. Успешно ли?
— Если честно, я не отслеживал. Я ведь не могу ничего сделать, не могу никак повлиять на судьбу проката. С прокатчиками нашими никогда не встречался. Хотя было один раз. Никогда не забуду, как я умолял сидящих в зале прокатчиков (почему-то в основном это были женщины) взять «Александру» хотя бы на один показ, чтобы картина прошла по всей России. И никто, никто не взял. Показали только в Петербурге и в Москве.

А сейчас я удивлен списком городов, где идет мой «Фауст». Анадырь, Кострома, Нижний Новгород, в котором показали четыре раза в зале на 36 мест (смеется). Я даже не знал, что такие залы существуют. Получил из Омска письмо, что там на «Фауста» почему-то ходят в основном школьники старшего возраста. Еще Оренбург, Ростов-на-Дону, Сергиев Посад, Южно-Сахалинск, Новосибирск…

То, что с 9-го фильм идет по всей стране и даже в Москве надо заказывать билеты заранее, о чем-то говорит. И я признаю, что был в чем-то не прав, когда раньше утверждал, что эта зона — интеллектуального, авторского кино — мертва. Но происходящее с прокатом надо будет потом еще проанализировать. В стране запущено больше 100 копий. Зрители смотрят даже с субтитрами, то есть с затруднениями. Все равно смотрят. Это значит, что если в стране будет больше серьезных картин, то мы, быть может, сумеем вырвать часть публики из объятий телевидения с его дешевыми шоу и сериалами.

Есть вещи, к которым художник не имеет права прикасаться
— Сейчас в стране неспокойно. Что вы думаете о сложившейся ситуации?
— Особое качество нашего времени в том, что оно тяжелое. Мне скажут, что все в истории человечества были трудными, не было легких времен. Да, но только XX век принес две мировые войны, распад государств, ядерную угрозу. Ни один из физиков, работавших в сфере ядерной физики, не остановился, хотя не мог не понимать, к чему его открытия могут привести. Гуманистическая составляющая в их умах напрочь отсутствовала. А политики? Они знают, куда ведут общество?

Люди перестали уметь договариваться. Это общее состояние, и это ненормально.

Нужны глубокие изменения в обществе, которые могли бы изменить гуманитарную атмосферу.

Но существует мнение у порядочных людей, что политика — это грязное дело. Я был на Владимирской площади на митинге. Без слез трудно было смотреть на происходящее. Люди говорили грубо, оскорбляли друг друга. Источали разрушительный гнев. И даже стоящий рядом храм не мог изменить общую картину. Вдруг зазвонили колокола. Но этот дивный звон словно никто не слышал.

Политики, непрофессиональные политики, напоминают мне тех, кто подводит людей к краю небоскреба и спихивает вниз: летите, летите!
Сейчас пытаются ввести в политику людей искусства. Это безнравственно. Нельзя делать политиком человека только потому, что он что-то спел, станцевал или написал. Политик должен быть профессионалом.

Большие художники, которые пошли в политику, мало отличаются от людей, которые выкрикивают нецензурные слова. Есть вещи, к которым художники не имеют права прикасаться…

— Что же могут сделать в этой ситуации люди искусства?
— Не знаю, заметили вы или нет, но в области культуры в России нет мира. Здесь идет война, и длится она уже довольно давно. Культура все чаще приносится в жертву деньгам. Государство занято не поддержкой культуры, хотя это и есть самое главное, а развитием общества потребления. А такое общество обречено на деградацию. Мы должны сопротивляться этому всеми силами.

— Удается ли что-то сделать? Как, например, обстоит дело со спасением «Ленфильма»?
— Ничего не изменилось. Ни одно предложение не было выполнено. Я часто просто пребываю в отчаянии — где взять сил, какому Господу Богу еще молиться? Наша сила держится на вере, что культуру нужно сохранять и умножать, а противоборствующая сторона действует исходя из другой идеологии — экономики и денег. Никакие реформы ничего не изменят, если некому будет контролировать их исполнение.

В Мой Мир

Опубликовать