Алексей РОДИОНОВ: Второй или третий вдох «Ленфильма»

На прошлой неделе «Вечёрка» опубликовала интервью вице-губернатора Василия Кичеджи, в котором шла речь и о судьбе киностудии «Ленфильм». Сегодня мы беседуем с начальником производства «Ленфильма»

Алексей Родионов отвечает за производство всех фильмов на студии. И хотя он просит не путать лично его голос с мнением всего «Ленфильма», все же этот голос здесь наверняка достаточно представителен.

Где, как и почем

— Алексей Владимирович, для начала самый простой вопрос: как сегодня себя чувствует студия?
— Сейчас «Ленфильм» совершает второй или третий вдох после достаточно долгого «лежачего» периода безвременья и, может быть, даже безвластия. Одним из этих вдохов было некое усилие, небольшой шаг вперед. Спасибо Алексею Юрьевичу Герману и Александру Николаевичу Сокурову, которые в июле опубликовали достаточно резкое по своему содержанию письмо премьеру Путину. В ответ на это сверху тоже началось встречное движение. Сейчас уже приняты политические решения на очень высоком уровне. Эти решения воплотятся через месяц-два. Не позднее середины мая мы уже будем точно знать, где, как и почем будет жить студия.

— А почему все-таки отвергаются альтернативы, предложенные городскими властями?
— У бизнеса своя логика, у кинемато­графа — своя. И тут особенно заметно, что управлять «Ленфильмом» пытаются люди, не связанные с кинематографом.

Кто-то может громко сказать о том, что студия — это храм. Но пытаться сделать из нее бизнес, вообще не связанный с кино, — это уж точно неправильно. И во всем мире сначала готовится соответствующая площадка, а потом говорят мастерам мирового уровня: «Мастера, мы вас любим, знаем и ценим. Вот, пользуйтесь». Но ничего сделано не было, ни копейки не вложено.

— А какие меры были предложены федеральными властями?
— Какое конкретно политическое решение будет принято — не могу сейчас сказать точно. Но то, что правительство заинтересовано в петербургском кино — вы увидите. Будет авторское кино, будет коммерческое, детское, будут сериалы, — это несомненно. Сейчас уже почти наверняка можно сказать, что «Ленфильм» останется государственным. Решено, что в студию необходимо вливать какие-то средства, поднимать технический уровень. И конечно, студия должна выпускать хорошие картины, хорошие истории, чтобы поднимать нравственность в обществе. Это все политические решения, а конкретные методы — уже в наших руках.

Сейчас фаза такова, что мы не можем прямо сегодня показать продукцию, выпущенную именно самой студией. Мы делаем качественную продукцию для заказчиков. Для других. А своего, к сожалению, сейчас почти нет. Правда, мы делаем хорошее детское кино. Режиссер Сергей Карандашов, ученик Алексея Германа, снимает фильм «Моя бабушка — ведьма». И за это как раз спасибо городу — он нашел деньги.

Кроме того, у нас остались люди, которые при необходимости работали на студии даже бесплатно. И у нас имеется огромное количество идей, которые эти люди могут воплотить.

Но так уж сложилось в эти годы. Происходило что-то невразумительное. Культура в смете упоминалась одной строчкой. А сейчас все начинают понимать, что если не будет культуры — то случится, не знаю... Гай Германика.

— Ну, отношение к Германике — это дело личное…
— Хорошо, будет что-то еще невнятное. И все продолжат ходить на американские блокбастеры.

Корова стоит, хотя и нетвердо

— А смогут наши фильмы конкурировать с зарубежными лентами?
— А надо?

— Все равно же кинопрокат остается пространством рыночных отношений…
— Тут надо понимать... Вот французское кино по своей технической оснащенности вряд ли может конкурировать с американским, в большинстве случаев. Но во Франции существует 40% квоты, и кинотеатры там очень рады показывать свои фильмы, потому что они качественные. У нас, к сожалению, пока не так. Видимо, государство будет это положение исправлять — в том числе и занимаясь «Ленфильмом».

— Вы считаете, что государство наконец определилось с тем, что студию надо поддерживать. Почему же это произошло только сейчас, а до этого долго тянулась такая неопределенная ситуация?
— По-моему, это вопрос ментальности. Это что-то в нашей генетике. Пока гром не грянет... На улицу выходят молодые люди, которые не знают классики. Конечно, вряд ли заставишь прочитать Достоевского или Гёте какого-нибудь парня с окраины, у которого все достаточно просто. Нет-нет, я, конечно, говорю в кавычках. Наверняка такие ребята есть. И чем больше их будет — тем лучше.

Вот как раз этому и поможет изготовление нашего кино с нашей ментальностью, с нашими идеями, основанного на наших традициях. Нам есть о чем сказать.

Я каждую неделю получаю по двадцать проектов. Народ что-то хочет выразить посредством кино. Молодые пишут из разных концов России. «А давайте такое снимем?» И у каждого есть зерно, есть идея. В Америке за идеи платят хорошие деньги. У нас, к сожалению, так ценить идеи еще не умеют. Но мы научимся.

— И какие интересные идеи появляются?
— Мы сами хотим снять биографическое кино про Шагала — от Витебска до Парижа. Снимали тестовые материалы в Петербурге. И вдруг московский мой товарищ прочитал заметку о наших съемках и приехал ко мне. Привез замечательного оператора, художника и пообещал, что Митта будет снимать картину.

Поэтому сказать, что наша корова лежит, — это будет неправильно. Она, может быть, стоит еще нетвердо. Но если государство примет решение о поддержке — эта корова будет еще и молоко давать.

О братьях меньших

— Вы видите разницу между этими «новыми молодыми» кинематографистами и теми, кто сформировался в период этого безвременья? К сожалению, нынешнее наше кино не тянет на какую-то национальную идейность, особый колорит...
— Возьмите Сокурова, который все снимает в Европе. Но у него при этом российский взгляд. Или Тимур Бекмамбетов — его поддерживает казахское государство, но он очень любит Россию и много снимает здесь. Он все равно остается российским режиссером. Вот он, национальный колорит...

— Разве Бекмамбетов у нас много снимает? Мне казалось, он в Голливуд переместился…
— Он сейчас главным образом снимает в Алма-Ате. У него целая школа, которой он передает свое знание. Его диапазон, география его съемок настолько широки, что диву даешься. От Казахстана до Америки.

Но вообще я уверен, что колорит найдут наши выпускники. В Институте кино и телевидения я вижу 19-летних детей, которые снимают пятиминутки по Шукшину и по Чехову — вы не представляете, какие это вещи. При этом русских среди этой молодежи — процентов 50. Там и дагестанцы, и осетины, и азербайджанцы.

Мы над ними трясемся, как курица над яйцом. Зовем к себе — и они готовы идти на «Ленфильм». А уж если государство поддержит — нам и желать больше нечего. Государство должно заботиться о своих братьях меньших — в смысле, о детях. Пока они еще есть, эти дети.

— Но насколько связано это формирование особого национального киноязыка с чисто государственной поддержкой? Тот же Бекмамбетов, конечно, обласкан. Но я не очень могу согласиться, что он характерен для русского кино. «Особо опасен», «Фантом» — чисто голливудские боевики...
— Понимаете, я говорю о Бекмамбетове не как об изготовителе именно этих картин. Есть бизнес, а есть искусство. Каждый художник вкладывает душу в то, что ему особенно дорого. Бекмамбетов будет снимать и российское, и казахское кино. А что — скажете, в «Ночном» и «Дневном» «дозорах» нет нашего русского колорита?

Я соглашусь с вами, что в какой-то момент не получилось связки между этими поколениями — старшим и младшим. Ее нужно нарастить при помощи продуманной политики. И сейчас именно над этим работает наш комитет по культуре. Вот я знаю, что Дмитрий Месхиев — тоже, кстати, ленфильмовец — хочет создать единый кинофестиваль...

— То есть вы думаете, это правильная идея — объединить и «Послание к Человеку», и Петербургский кинофорум в какой-то огромный фестиваль?
— Фестиваль — это всегда общение. Много маленьких кружков общения — это не совсем правильно. Пусть будет реально большой, содержательный фестиваль. Не икра, водка и какие-то европейские «свадебные генералы» — а стопроцентное заполнение хорошими фильмами — почему бы нет?