Алла Сигалова: Зачем конфликтовать? У нас жизнь такая короткая!

Знаменитый хореограф, режиссер, телеведущая рассказала «ВП» о том, почему относит себя к пролетариату, о своих великих учителях, о Михаиле Барышникове, своей работе на канале «Культура» и о том, что танец может снять любой стресс

Алла Сигалова живет и работает в Москве, делает проекты по всему миру, но при первой возможности старается приехать в родной Петербург. В конце января она побывала на берегах Невы вместе с Русским рижским театром имени Михаила Чехова. Театр привозил спектакль «Ханума», в котором Алла Сигалова выступила и как режиссер, и как хореограф. Гастроли прошли на сцене Театра музыкальной комедии. После пресс-конференции она нашла время, чтобы дать эксклюзивное интервью «Вечернему Петербургу». 

«Я так счастлива, что приехала в Петербург,
так редко это бывает» 

— Алла, действительно ли вы такая жесткая и строгая, как могли бы заключить многие телезрители, видевшие вас в жюри шоу «Танцы со звездами»? 
— Ну что вы! По-моему, я в этих шоу как раз была очень мягкой, просто сама кошечка прекрасная, домашняя.

— А с актерами вы строги?
— Я люблю актеров. И для меня необычайно важно во время работы с ними создать особую атмосферу — любовную, нежную, доверительную. Если другая атмосфера, я совершенно не могу работать. Все эти разговоры про меня — я их обожаю! Они вообще никакого отношения ко мне не имеют.

— То есть вы не любите конфликтов?
— Не люблю! Зачем конфликтовать? У нас жизнь такая короткая, мы так мало проживаем на этой прекрасной земле. Надо жить и радоваться. 

Вот сейчас после интервью пойду гулять по родному городу, такому любимому, и буду радоваться. Я так счастлива, что сюда приехала, так редко это бывает. 

— Общаясь с журналистами на пресс-конференции, вы несколько раз назвали город Ленинградом. Это оговорка? Или город для вас по-прежнему Ленинград?
— Это происходит не потому, что мне так уж дорого прежнее название, связанное с вождем пролетариата. К пролетариату я отношусь сложно — к тому, с помощью которого совершилась Октябрьская революция. Так-то, по большому счету, я и сама пролетарий, мой рабочий день начинается в семь утра и заканчивается за полночь. И мой труд часто связан с физической нагрузкой.

Но я выросла в Ленинграде. Когда я контролирую себя, я говорю «Санкт- Петербург». А когда не контролирую — я называю этот город так, как привыкла с детства. И за этим ничего не стоит, кроме привычки.

«В Кировском театре мы дневали и ночевали» 

— Расскажите, пожалуйста, о своих родителях. Они ведь люди искусства и, вероятно, повлияли на ваш выбор профессии — просто своим примером.
— Несомненно, на меня повлияли мама и папа. И конечно, меня воспитывала ленинградская среда, замечательные люди, которые меня окружали. Все, что есть во мне хорошего, — отсюда. 

— Среди людей, которые на вас повлияли, наверное, особая роль принадлежит Наталье Михайловне Дудинской, которая была вашим педагогом в Вагановском училище?
— Она имела на меня огромное влияние, потому что относилась ко мне особенным образом и особенным образом со мной общалась. Тогда я даже не понимала, почему.

А сейчас, кажется, стала понимать. Я была другая, и, думаю, в ней — фантастическом педагоге — это вызывало интерес. 

— Когда вы учились в Вагановском, могли наблюдать за солистами Кировского театра? 
— Когда в 1969 году я поступила в училище, там были Наталья Дудинская, Инна Зубковская, Ольга Иордан, Фея Балабина, Константин Сергеев, Олег Соколов, Александр Сапогов. Для человека, который хоть немного знаком с историей балета, это великие имена. Туда иногда приходили Татьяна Вечеслова, Галина Уланова. Когда приезжал на гастроли Большой театр, в училище появлялась Майя Плисецкая. Глядя на этих людей, невозможно было не восхищаться ими, не пытаться хотя бы чем-то быть похожими на них. Мы преклонялись перед ними.

— И на спектакли в Кировский театр ходили?
— Мы там дневали и ночевали. И я училась ведь еще в те годы, когда в Кировском театре не было репетиционных залов. Они находились в Вагановском. А рядом с училищем был БДТ, и мы туда бегали. Нас пускали — пусть на галерку, пусть постоять, но это было счастье. А Театр имени Ленсовета! Была возможность видеть на сцене Алису Фрейндлих, тогда еще совсем молодую. И Дмитрия Баркова замечательного. Конечно, не все дети, которые учились в Вагановском, ходили в театры так же часто, как я. У меня была такая жажда познания, любопытство. Оно и сейчас во мне осталось — я везде сую свой нос, мне все интересно, все я хочу попробовать, во всем поучаствовать. И я благодарна этому любопытству. Если бы не это качество, я бы, скорее всего, не узнала тех великих людей, которые жили в одно время со мной, ходили по этому великолепному городу. 

— О великих людях. Вы ведь познакомились в Нью-Йорке с Михаилом Барышниковым?
— Не в Нью-Йорке — в Риге. Это произошло, когда он приехал в Ригу на свое пятидесятилетие. Первое его возвращение в родной город после большого перерыва. Михаил Николаевич выступал там. Так получилось, что он танцевал первый акт, а второй акт, в котором принимали участие артисты Латвийской национальной оперы, ставила я. 

— Вы его тогда впервые увидели?
— Ну что вы! Когда я училась в Вагановском, он жил у нас во дворе в общежитии. И занимался в репетиционных залах. И я помню этот знаменитый урок, посвященный юбилею Александра Ивановича Пушкина, в котором Михаил Николаевич участвовал (Александр Иванович Пушкин — знаменитый педагог Вагановского училища. — Прим. авт.).

— Работает ли Михаил Барышников в Нью-Йорке сейчас или он уже отошел от дел?
— Он выпускает спектакль за спектаклем. Сейчас у него идут репетиции. В Италии с Бобом Уилсоном он делает спектакль. Об этом, наверное, еще говорить нельзя. Но вы скоро узнаете! 

«Современный балет — это другое мировоззрение» 

— Вы выросли на классическом балете, который, как сказал Иосиф Бродский в своем известном стихотворении, посвященном Михаилу Барышникову, «есть замок красоты». А как бы вы определили современный балет? Это — прежде всего энергия, в нем заложено дионисийское начало, буйство, страсть? 
— Современный балет — это другое мировоззрение. Это про современного человека, про меня. Про сложности, которые меня раздирают, с которыми я не могу жить, с которыми мир не может жить! Это те вопросы, которые человек ставит перед собой сегодня, современная мысль, воплощенная в хореографии.

— Но многие современные балеты — мучительные. 
— А жизнь у нас не мучительная?

— Люди ведь часто идут в театр, чтобы отдохнуть, а современный балет обрушивает на них все эти мучения, страхи, кошмары.
— Я, например, уже лет десять как не могу ходить на классические спектакли. Я не могу понять, зачем скачут балерины в розовых пачках, прекрасные принцы. Когда вокруг происходят все эти события, которые не дают нам спать, мне уже мало видеть спектакли только про красоту. 

«У наших передач на канале «Культура» очень высокий рейтинг» 

— Расскажите, пожалуйста, о своей работе на телеканале «Культура». Вы ведь сейчас стали лицом этого канала. Проекты «Большой балет», «Большая опера» смотрят с удовольствием многие люди. 
— И не забывайте еще об авторской программе «Глаза в глаза». Она для меня обладает большой ценностью, потому что рассказывает о том, о чем широкий зритель вообще ничего не знает. Речь в ней идет о современной хореографии, о ведущих хореографах, которые известны на весь мир, а нашей широкой публике практически незнакомы. И то, что мне канал «Культура» предоставил возможность рассказать о них, для меня необычайно важно. 

Проект «Большой балет» получил огромный резонанс. Честно говоря, мы не ожидали, что он будет иметь такой успех. И его не только зрительская аудитория оценила (а рейтинги очень высокие), но мы еще и правительственные награды получили. 

А «Большая опера»! Этот год, правда, для проекта начался с трагической ноты. Буквально через полтора месяца после того, как мы закончили съемки, ушла из жизни Елена Васильевна Образцова. Мы знали, чем она больна, и мы были бесконечно благодарны ей за то, что она участвует в нашем жюри, дорожили каждым днем общения с ней. Она была великой певицей и уникальной личностью. 

«Не бывает актеров, которые не способны к танцу. Бывают плохие педагоги» 

— Насколько сложно вам как хореографу работать с драматическими актерами? Вы ведь начали с работы с Романом Виктюком?
— Да, я сделала с ним «Служанок» Жана Жене.

— Я, к своему стыду, долгое время считала, что Виктюк сам поставил все эти красивые танцы, от которых публика с ума сходила. 
— А потом оказалось, это поставила я (смеется). Тогда еще маленькая девочка, мне было 26 лет. Это был спектакль в «Сатириконе», самый первый состав, с Константином Райкиным, Николаем Добрыниным, Сергеем Зарубиным, Александром Зуевым. 

— Ну, с Константином Райкиным, вам, наверное, было несложно работать, он же очень пластичный.
— Он гениальный артист. Но с ним было очень сложно! Потому что он невероятно требовательный к себе человек. И настолько по-детски все воспринимающий, что, когда у него что-то не получалось и я делала ему замечания, он убегал в кулисы и рыдал. Большой ребенок. Великий русский артист.

— А если у человека совсем нет способностей к танцу, как вы справляетесь?
— Так не бывает.

— Неужели?
— Не бывает! Я преподаю уже, страшно сказать, 34 года. Подождите, что-то многовато получается. Нет, все правильно, я ведь начала преподавать в 22 года. Сейчас я заведую кафедрой современной хореографии и сценического танца в ГИТИСе, а во МХАТе веду кафедру пластической выразительности актера. И вот, имея 34-летний опыт, я вам точно могу сказать, что не бывает неспособных в области танца людей. Бывают плохие педагоги. А все актеры — способные.

Если у человека есть актерский дар, значит, он может владеть своим телом. Ведь у актера вообще-то только два средства выразительности — это голос и пластика. Ничего другого нет.

«Вальс — это вечное ощущение счастья» 

— Действительно ли танец может помочь справиться со стрессом? Я имею в виду ситуацию, когда человек сам танцует, а не смотрит со стороны. 
— Сейчас мы начали на телеканале делать огромный проект, связанный с танцами. Я в этом проекте — ответственная за всю хореографическую составляющую. В результате мне с моими ассистентами надо сделать 250 танцев за три месяца. И я смотрю, как люди расцветают, танцуя. У многих есть желание оторваться от того, что мы каждый день переживаем, ускользнуть от реальности в какое-то другое состояние, хотя бы ненадолго. И пережить это состояние самим, получить от этого собственную радость — телом, душой. Сейчас во всем мире существует огромное количество клубов танцев. Не знаю, есть ли такие в России, в Петербурге.

— Есть! Многие мои знакомые, люди творческих профессий, ходят вечерами в такие клубы и танцуют танго.
— Вот! Сейчас множество людей, даже в возрасте, этим увлечены. У меня есть знакомые, которые по всему миру ездят и танцуют танго. Это так трогательно! Я знаю, как они много и тяжело работают, у них очень ответственные посты. И отдохновение от этого они черпают в танго. А кто-то танцует вальс!

Вот я, например, обожаю вальс. У меня ведь ни один спектакль не обходится без вальса. Когда я вдруг обратила на это внимание, то сама удивилась. Фрагмент вальса, пусть совсем небольшой, обязательно появляется. Это для меня — как талисман. 

— Быть может, это подспудное влияние Петербурга, его истории, всех этих блестящих балов, описанных в русской литературе?
— Может быть. А может быть, еще и воспоминания детства. Я в детстве посмотрела трофейный фильм «Большой вальс» с Милицей Корьюс. И до сих пор помню, как она кружится в вихре вальса в этом своем невероятном платье. Вальс — это вечное ощущение счастья. Для меня вальс — символ взаимоотношений мужчины и женщины, их суть. Вот оно счастье — закружиться в вальсе с красивым мужчиной.