Анатолий Григорьев: «Папа говорил стихами…»
14 декабря в Петербурге пройдет очередное присуждение Григорьевской поэтической премии, о которой неоднократно писала «Вечёрка»
В ожидании события мы предоставили слово предпринимателю Анатолию Григорьеву, основавшему премию для увековечения памяти своего отца, замечательного поэта Геннадия Григорьева. И слово это оказалось во многом неожиданным.
Анатолий Григорьев Фото: Евгения МЯКИШЕВА
— Премия, среди прочего, учреждена для поощрения «творчески близких» Геннадию Григорьеву «стратегий и достижений в современной русской поэзии». Как вы понимаете эти слова? Каков он, тест на «григорьевскость»?
— Я до сих пор не знаю, откуда появился этот текст, что преследует премию с ее рождения. Но раз уж вкрались эти чудовищные словосочетания, то что делать, пусть остаются. Я учреждал премию в наивной, безусловно, надежде найти ясную мысль, яркий текст и чистый, кристаллизирующийся при чтении звук. Есть ли это признаки «григорьевскости»? Скорее просто хорошей поэзии. И при этом не так уж важно, с кем и в каком виде близок автор, не важно, был он издан или признан, был он узником или союзником, что как раз и можно сказать о Григорьеве.
— Вряд ли у вас есть время, чтобы изучать все подборки стихов, присылаемых на конкурс. Но, может быть, хотите что-нибудь сказать о лауреатах двух предыдущих «Григорьевок» — не как сын Григорьева и не как спонсор и учредитель литературной премии, а просто как читатель?
— Каюсь, не читаю все подряд, а только следуя рекомендациям или наитию. Тексты Емелина и Кабанова звучат в любом состоянии, ни в коем случае не схожи, оригинальны и естественны.
— Ваш отец, кроме прочего, писал и детские стихи. Нравились ли они вам, когда вы были ребенком?
— Папа говорил стихами, стихоговорение это было естественной средой нашего с ним общения. Многие стихи рождались и растворялись в воздухе, уносились в космос. Лишь малая толика из того времени где-то печаталась и потому только дошла до нынешнего дня. Позднее, когда ребенком был мой брат, папа много работал в детских журналах и проектах на радио, писал для детей пьесы, стихи, песни, но это уже другая история.
— Что из произведений отца вам больше всего нравится сейчас?
— Мое отношение к стихам отца, вероятно, чересчур личное, переполненное моими ассоциациями, событиями моего прошлого. И конечно, в оценках его творчества я субъективен. В таких случаях любая градуировка становится невозможной, так же как и в любви.
— Мне случалось читать и даже редактировать ваши тексты — предисловия, воспоминания. На мой взгляд, это качественная эссеистика. Занимались ли вы когда-либо сочинительством всерьез? Пишет ли кто-нибудь из членов вашей семьи?
— K счастью или к несчастью, я рос в литературе, в той среде, где слово — всё и одновременно ничего, где талант — норма, а норма — порок. В таких условиях серьезно относиться к сочинительству невозможно, но именно несерьезное отношение, как я думаю, в современной культуре — единственный способ творческого выражения. Короче, я вполне несерьезно занимаюсь тем или иным сочинительством. Прекрасные стихи пишет моя мама, очень интересно пишет моя дочь. Впрочем, иначе и быть не может.
