Андрей СКВОРЦОВ: Нам удалось имитировать кровообращение и работу сердца
Петербургский хирург приблизился к разгадке тайны «Головы профессора Доуэля»
Петербургский хирург приблизился к разгадке тайны «Головы профессора Доуэля»
Андрей Скворцов, молодой хирург из НИИ скорой помощи имени Джанелидзе, весной получил Молодежную премию правительства Петербурга в области здравоохранения.
Мне не сразу удалось взять у Андрея интервью. Уговорились было на такое-то время, и вдруг мне сообщают, что он, к сожалению, не может пообщаться, делает срочную операцию. Вот так, очень наглядно: изволь в любой момент быть готов резать и кроить человеческий организм ради его же блага. И молодым хирургам тут, похоже, поблажек не полагается.
— Да, была неожиданная операция. Мы освободились только после девяти вечера.
— Часто у вас вообще случаются операции?
— Одна-две в неделю. Иногда — чаще... Я ведь работаю в отделении трансплантологии и органного донорства. А изъятие органов — это дело внезапное. Появляется работа — мы и работаем.
— Ну вчера-то, надеюсь, все успешно прошло?
— Да. Пациентке, которая находилась на гемодиализе, пересадили почку. Теперь она будет жить свободной жизнью.
— Вас за что-то конкретное наградили или вообще — за успехи в целом?
— Да, за конкретное... Премию дали за то, что моим руководителем, Олегом Николаевичем Резником, и мной был предложен новый метод работы с донорами. Мы его, что называется, продвинули. Получили разрешение Росздравнадзора на использование этой методики. И теперь активно его применяем.
— Что это за методика?
Андрей чуть усмехается, видимо думая, как на пальцах объяснить такое человеку, совершенно не отягощенному никаким медицинским багажом.
— Понимаете, мы создали аппарат, который представляет собой мехатронный перфузионный модуль...
— Что-что, простите? Какой модуль?
Я пытаюсь понять хотя бы одно слово.
— Ну, модуль, в котором есть роликовые насосы, нанофильтры... Он производит перфузию.
— А что такое «перфузия»?
— Короче говоря, эти насосы позволяют имитировать кровообращение, подменяют работу сердца. Мы возобновляем кровообращение в регионе, где находятся почки. С помощью лекарственных препаратов и растворов почки возвращаются к жизни. После этого их можно пересаживать. Это такая «голова профессора Доуэля».
— И голову теперь можно... вот так же?
— (Смеется.) С головой пока сложнее.
Известно, что дефицит донорских органов — большая проблема. Ведь одно дело, когда донор уже находится под наблюдением. И совсем другое дело, если происходит внезапная смерть. Донорской службе необходимо быстро добраться до больницы, где человек внезапно умер, и успеть подготовить все — от юридических бумаг до медицинских манипуляций — для изъятия органов. Вот теперь врачи успевают это сделать, и большее количество пациентов получили шанс на трансплантацию.
— Есть ли вероятность, что ваш новый метод повлияет на качество реанимации в целом?
— Да, сейчас как раз обсуждается вопрос о применении этой технологии не только для восстановления отдельных органов, но и для реанимации людей при клинической смерти. Раньше не было ничего похожего. Появлялись такие идеи, но не хватало людей и технологий. Теперь все имеется.
Андрей со своим отделением разработали новую методику в 2008 году, а с 2009-го начали применять ее. С тех пор уже 30 пациентов получили донорские органы благодаря этой программе. Последний раз использовали ее около полумесяца назад. Пока методика применяется только в НИИ имени Джанелидзе. Распространить ее повсюду — сложное дело. Но, например, Московский институт трансплантологии имени Шумакова с будущего года собирается взять новый метод на вооружение.
— Иностранные коллеги интересуются?
— Естественно. Такого пока нет нигде в мире — только испанцам ранее отчасти удавалось нечто подобное. У них есть методика «donor from the street» — «донор с улицы». Но в основном за границей пока только экспериментируют. Мы перешли уже на более высокий уровень. Так что да, международный интерес велик, многие ученые признают состоятельность нашей методики. Мы ее уже представляли на конференциях и в Америке, и в Европе.
— А вот по поводу отношения к донорству в других странах... Насколько я знаю, согласия на изъятие органов у нас не спрашивают ни у донора при жизни, ни у его родственников после его смерти...
— Да, действует так называемая «презумпция согласия». Считается, что, если человек не заявил о своем нежелании отдавать органы для донорства, он не возражает. Но такое положение вещей у нас критикует, например, церковь. А в других странах — по-разному, где как.
— Ну а вы сами как к этому относитесь?
— Я думаю, что рано или поздно мы перейдем на «презумпцию несогласия» — все-таки надо человека спрашивать о его желании. Мне это кажется более правильным.
— А не открывает ли эта наша «презумпция согласия» простор для всяких злоупотреблений? Ведь постоянно ходят слухи о подстроенных смертях ради получения донорских органов...
— Я думаю, что это только слухи. Такое подстроить слишком сложно.
— Вы получали награду из рук наших властей предержащих. Есть ли что-то, что вы хотели бы им сказать?
— Технологии приходят по мере того, как разрешаются финансовые проблемы. Что бы мне хотелось изменить? Степень доверия граждан к медицине, к врачам. Это большая проблема. Многие люди едут лечиться за границу. Но ведь и в России множество достойных специалистов. Хотелось бы, чтобы нам доверяли.
