Артиллерийские весы тоже стали экспонатом

Музей принял на хранение один экспонат из найденных поисковиками предметов. Но за этой процедурой корреспондент «ВП» вскрыл море проблем

Переданные в дар Артиллерийскому музею членом поискового отряда «Невская оперативная группа» Андреем Федотовым лабораторные артиллерийские весы — один из трех предметов, предложенных для пополнения коллекции, после нашей публикации «В военных музеях вместо боевых наград выставлены муляжи» от 27 мая были приняты музеем на постоянное хранение. Оказалось, что это уникальный экземпляр среди измерительных приборов. Дарителям было передано соответствующее благодарственное письмо, подписанное директором музея Валерием Крыловым. Другие «кандидаты» в экспонаты пока отклонены. Походный подсвечник кутузовских времен находится на атрибуции — специалисты пока не могут ни подтвердить, ни опровергнуть его принадлежность к той эпохе. А вот от военного телефонного коммутатора на 10 номеров хранители отказались — он в плохом состоянии и... такие в музее уже есть. Но его предложили отдать в музей школы №2 Василеостровского района, где он будет очень кстати. Андрей Федотов с радостью согласился, тем более что он лично открыл стенды в десятке школьных музеев из находок поискового отряда.

Даже новые залы Крюковых казарм не вмещают все экспонаты ЦВММ

Можно я вас покину?

Напомним, в упомянутом выше материале мы рассказали о не очень ответственной работе сотрудников музеев с предметами, которые предлагают в коллекции дарители. В качестве примера мы рассказали историю Андрея Федотова, который является также представителем информационно-аналитического центра «Помним всех поименно». В результате статья получила резонанс. Как мы уже сообщали в материале «Ил-2 станет экспонатом», директор Центрального военно-морского музея Руслан Нехай дал подчиненным указание официально оформить переданные поисковиками в филиал ЦВММ Музей «Дорога жизни» бронекапсулу от Ил-2, фугасный немецкий огнемет, пенал для хранения заряда морского орудия калибра 152 миллиметра и выпиленный кусок дерева с вросшим в него крылом советского самолета.

Теперь и Артиллерийский музей сказал свое слово: измерительные весы приняты в коллекцию, походный подсвечник на атрибуции, телефонный коммутатор решено передать в школьный музей. Да, наши статьи сдвинули вопрос с мертвой точки. Но лишь в одном случае.

В свое время музеи, а по сути — хранителей фондов подозревали во всех тяжких. Что они распродают фонды, что меняют оригиналы на копии. К несчастью, прецеденты были. Но те, с кем познакомился корреспондент «ВП», — люди, увлеченные своим делом. И вряд ли они использовали время, пока, например, экспонаты Андрея Федотова находились в подвешенном состоянии, в каких-то личных целях. Они были искренне благодарны ему за ценные и даже не очень ценные экспонаты. Ведь суть работы каждого музея — в формировании коллекции, изучении архивов, истории, культуры, быта, науки и техники прошлых эпох. А все это есть в каждом, даже на первый взгляд незначительном, но аутентичном предмете. 

И все же корреспонденту «ВП» бросилось в глаза противоречие. Все хранители встречали нас с несколько наигранным радушием. Нет, без второго дна. Все честно:

— Спасибо вам. Спасибо, что пришли. Спасибо за усилия, спасибо за экспонаты. Вы знаете, наш специалист видел ваши артиллерийские весы второй раз в жизни! Это очень ценное приобретение. А подсвечник никто не может атрибутировать. К сожалению. Он у меня в сейфе. Вы хотите его забрать? Нет? Хорошо. Мы еще поработаем с ним. Или вы хотите забрать? Только не беспокойтесь. Он у меня в сейфе. Он будет в целости и сохранности.

И между строк слышится: Андрей, спасибо вам огромное. Спасибо, правда. Но я так занят, чтобы уделить вам время. Правда очень занят...

А потом опять вслух честно:

— Хотите посмотреть экспозицию Кутузова? Проходите, пожалуйста. Здесь уникальные экспонаты. Только можно я вас покину? У меня дела.

Как же на самом деле его зовут?

Так и в Артиллерийском, и в Военно-морском... Одна и та же реакция — мы рады, спасибо, но нет времени, совершенно нет времени заняться вами, вашими экспонатами. Все радушны. Но и наигранность — от какой-то измученности. С одной стороны, хранители — главные люди в музее. А с другой — сквозит мысль, что все эти экспонаты, кроме них, никому не нужны — ни посетителям, ни начальству, ни даже коллегам.

Залы в обоих музеях пустынны. В выходные народу чуть больше, но все равно мало. Несмотря на то что на сайтах музеев всегда пишется: «Особый интерес представляют...», и далее — перечисление экспозиций. Это правда. В Военно-морском, Артиллерийском музеях собраны богатейшие фонды. Многие коллекции — самые большие в Европе и в мире. В каждой коллекции есть такие раритеты, о каких только мечтают богатейшие музеи мировых столиц. Неужели военная история России стала никому не интересна?

Это не так. Все мы когда-то бывали в этих музеях. Но по себе знаю: одного раза было достаточно. Да, стоят интересные предметы с подписями. Но неспециалистам в истории флота и в вооружении эти подписи ни о чем не говорят. А когда корреспондент «ВП» ходил по залам с экспертами, оторваться не мог. Те начинали рассказывать про свои любимые экспонаты, и было жутко интересно слушать даже про то, какими были тормоза у полуторок и как водители с ними мучились. Незнатоку не хватает таких историй. Которые можно было бы размещать рядом с экспонатами в медийном или бумажном формате. Такие истории могли бы рассказывать экскурсоводы. Но почему-то экскурсоводов не всегда интересно слушать: слишком заученны и скучны их речи.

Коллеги... Видимо, каждый погружен в свои коллекции. Например, ни один сотрудник музея, когда мы искали хранителя залов Кутузова, не назвал нам правильно его имя-отчество. В результате пришлось спрашивать, как же на самом деле его зовут.

Начальство... Корреспондент «ВП» пообщался с сотрудниками фондов, задавал им вопросы. Не с теми, конечно, кто работал с предметами Андрея Федотова,— они уже шарахались от журналиста как от чумы. С другими.

Знаменитые музеи — как гарнизонный хор

Почему все-таки было так сложно оформить экспонаты? На вопрос отвечали вопросами, вплетая их в длинные монологи. Мы приводим их квинтэссенцию. Ситуация выглядит удручающе:

— Знаете, сколько человек должно работать в отделах хранения тех или иных залов? Как минимум по четыре. А сейчас по двое — хранитель и помощник. Знаете, сколько у них писанины? Тысячи бумаг. Потому что музей работает невидимо для глаз обывателей. Постоянно проходят выставки. Экспонаты надо отправить, потом оформлять возврат. Тысячи бумаг. И подношения дарителей не оформляются не со зла. В Военно-морском музее до сих пор все в ужасе от переезда. Миллионы бумаг! А в Артиллерийском музее начинается долго­жданный капитальный ремонт. Сейчас в нескольких залах третьего этажа разбираются экспозиции. Хранители как ужи на сковородках крутятся. Вы знаете, сколько бумаг надо написать, чтобы разобрать экспозицию и отправить ее на консервацию? Миллионы бумаг! А сотрудников нет. А знаете почему? Потому что зарплаты у хранителей 12 — 15 тысяч рублей в месяц. Скажите, кто пойдет работать за такие деньги? Молодежь приходит из вузов и училищ воодушевленная: «Можно у вас работать? Я хочу Первую мировую изучать». А узнают сумму зарплаты — и весь интерес к Первой мировой пропадает. Самые упорные еще пытаются задержаться. Но это сначала они выпускники, а потом обзаводятся семьями. И увольняются. Никто не пойдет работать в музеи за такие деньги. И хранители держатся только на энтузиазме. Получают копейки. Артиллерийский и Военно-морской музеи сейчас переподчинили Управлению культуры Министерства обороны России. Вы понимаете, что это значит? Два огромных, известных во всем мире музея Петербурга сейчас стали как военный оркестр или хор в гарнизоне. О чем тут еще можно говорить?

Наверное, больше не о чем.

Эта статья — прямое обращение к бывшему главному редактору программы «Вести» на канале «Россия», бывшему председателю комитета по культуре Петербурга, а ныне начальнику Управления культуры Министерства обороны Антону Губанкову.

Выставки из спецхрана Артиллерийского музея случаются крайне редко

***

Но скажем еще о наградах, с которых, собственно, и начались наши изыскания. Да, в постоянных экспозициях выставлены муляжи. Потому что настоящие награды, личное оружие, которые изготавливались из серебра, золота, платины, которые инкрустировались драгоценными камнями, хранятся в особых фондах. Но выставки этих коллекций проходят очень редко. Военно-морской музей представлял экспозицию своего специального фонда в прошлом году. А когда это делал Музей артиллерии, забыли даже его сотрудники.

***

Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи — один из самых крупных военно-исторических музеев мира, обладающий ценнейшими коллекциями артиллерийского вооружения и боеприпасов, стрелкового и холодного оружия, военно-инженерной техники, средств военной связи, боевых знамен, военной формы одежды, произведений батальной живописи и графики, наград и знаков, а также архивными документами, свидетельствующими об истории развития артиллерии русской армии, ратных подвигах защитников Отечества. Содержит более 500 тысяч единиц хранения.

***

Собрание Центрального военно-морского музея насчитывает свыше 719 000 музейных предметов, объединенных для хранения в 8 фондов и систематизированных в составе 57 коллекций, самых разнообразных по материалу изготовления, состоянию сохранности, своим размерам и габаритам. В их числе почти 12 000 моделей кораблей и предметов корабельной техники, более 11 000 единиц холодного и огнестрельного оружия, свыше 62 000 произведений изобразительного искусства, более 56 000 предметов формы одежды, нумизматики, фалеристики, а также знамен и флагов. Значительны рукописно-документальный, чертежный и фотонегативный фонды музея.

***

Зарплаты у хранителей 12 — 15 тысяч рублей в месяц. Молодежь приходит из вузов и училищ воодушевленная: «Можно у вас работать? Я хочу Первую мировую изучать». А узнают сумму зарплаты — и весь интерес к Первой мировой пропадает.