«Ave Maria» была написана в СССР?

История о том, как советский музыкант Владимир Вавилов «подарил» свою музыку средневековым композиторам

В семидесятых годах прошлого века Всесоюзная фирма «Мелодия» издала удивительную пластинку — «Лютневая музыка XVI — XVII веков». Ее буквально сметали, когда она появлялась на прилавках магазинов. Пластинку приходилось переиздавать, но она все равно ходила в раритетах. Потом о пластинке позабыли. Но музыка с этого винилового диска стала известна всему миру. По крайней мере три пьесы.
«Канцона и танец» Франческо ди Милано (сохранена орфография авторов пластинки) прославилась с помощью Бориса Гребенщикова, который, переврав, перепел ее с «Рая» Алексея Хвостенко как «Город золотой». «Ave Maria» неизвестного автора XVI в. стала шедевром в мире оперы, постепенно превратившись в произведение Джулио Каччини. «Ричеркар» Н. Нигрино — одна из популярнейших композиций у аутентистов, музыкантов, воссоздающих звучание музыки прошлого.
Правда, специалисты уже давно сомневались в указанном на пластинке авторстве. Ну не укладываются все эти пьесы в эстетические рамки лютневой музыки эпохи барокко. Кроме, наверное, английской старинной песни «Зеленые рукава». Ну а остальное чье? Были у этих специалистов подозрения, что сочинил эту музыку ленинградский гитарист, первый советский лютнист и композитор Владимир Вавилов. Только никто из этих специалистов не решился официально заявить об этом. Нам кажется, пора открыть миру глаза.

Владимир Вавилов. Мистификации еще впереди.

Самый скромный человек XX века
Жизнь музыканта

Начало шестидесятых...
Коммуналка на Большой Московской. Двенадцать семей. Маленькие комнаты и большая кухня. В квартире темно. Ночь. Спит родимый аквариум. И только на кухне — свет, и слышен струнный перебор непривычной гармонии. Это артист Ленконцерта Владимир Вавилов репетирует, оживляя в руках несправедливо забытую советскими исполнителями семиструнную гитару...
Нет, сейчас уже их с Львом Андроновым дуэт семи- и шестиструнной гитар признан. Серебряная медаль в 1957 году на международном конкурсе в рамках Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве — признание заслуженное. Но как тяжело было к нему идти. Особенно когда за спиной нет консерваторий. А только кружок в Ленинградском дворце пионеров, вечерняя музыкальная школа для взрослых имени Римского-Корсакова и семинар композиторской самодеятельности при Ленинградском отделении Союза композиторов. Но усилия  учителей — гитариста Петра Исакова и композитора Иоганна Адмони — не пропали даром. Тем более что и собственная музыка сама рождалась.
Владимир Федорович перебирает струны и пытается вспомнить, когда решил подарить свое творчество людям. Буквально. Поэтому на афишах его концертов всегда скромно: «Обработка русских народных песен для семиструнной гитары. Исполняет Владимир Вавилов».
Нельзя держать в себе музыку.

Середина шестидесятых...
Уже не коммуналка, а двухкомнатная квартира в одном из первых в Ленинграде кооперативных панельных домов на Витебском проспекте. Здесь по стенам, каждая на своем месте, висят одиннадцать гитар. Репетируй — не хочу. Но уже не так интересно. Все, что написано, уже сыграно. Куплено фортепиано. Вавилов — гитарист, которому стало не хватать гитары. Был в Эрмитаже. Долго стоял перед «Юношей с лютней» Караваджо. Какой удивительный, наверное, инструмент. Вот бы на нем сыграть. Собраны все возможные изображения, прочитана вся возможная литература. И кто сказал, что руки музыканта могут только перебирать струны? Лобзик, конечно, не смычок, зато лютня в руках. Но нет нот. Нет нот.
Так к этому не привыкать.

Конец шестидесятых...
Артисты Ленконцерта во главе с Владимиром Вавиловым выступают по Ленинграду с собственной программой под названием «Вечер старинной музыки». Он становится безумно популярным, этот вечер. И вот в 1970 году фирма «Мелодия» выпускает пластинку «Лютневая музыка XVI — XVII веков». На обложке все что надо. 11 дорожек под номерами — «Канцона и танец» Франческо ди Милано, «Ave Maria» неизвестного автора, «Ричеркар» Нигрино, «Павана и Гальярда» Галилеи etc. И исполнители — Владимир Вавилов etc... Где-то это уже было. Как всегда, скромно.
Уже потом дочь Тамара, посмотрев фильм «АССА», где звучала песня «Город золотой» в исполнении Бориса Гребенщикова, задумалась, пытаясь что-то вспомнить. Где-то она уже это слышала... Кажется, отец что-то похожее наигрывал на пианино.
И у Франческо Кановы да (именно «да») Милано ноты совсем другой гармонии. И «Ave Maria» почему-то отобрали у изначально «неизвестного автора» и приписали Джулио Каччини, а оперные дивы почему-то стали петь там какую-то «грациа плена».
Но у Владимира Федоровича не спросить. Он умер в 47.
Осталась самая великая мистификация конца XX века!

Он служил искусству
Беседуем с искусствоведом Тамарой Вавиловой

Мы совершенно случайно узнали о Владимире Вавилове и его великой мистификации. Это произошло незадолго до Нового года. Конечно, очень много вопросов пока остаются без ответа. Чтобы пролить свет на всю эту историю, корреспондент «ВП» начал искать свидетелей и участников событий сорокалетней давности. Первой, конечно, стала дочь Владимира Федоровича — Тамара Вавилова.
Все та же квартира на Витебском проспекте. Там нет уже ни гитар, ни фортепиано. На стене лишь старая афиша с вечера старинной музыки, фотографии Вавилова и его единомышленников.

Лютневая музыка стала семейной реликвией.

— Тамара Владимировна, неужели у вас ничего не осталось от отца? Ни архивов, ни инструментов?
— К сожалению, нет. Отец с мамой развелись, когда мне было очень мало лет. У отца была другая жена. После его смерти, в 1973 году, она забрала почти все. Фортепиано, а это был «Bluthner», осталось. Но играть на нем было некому. Меня корили друзья-музыканты — инструмент не может просто так стоять, на нем надо играть, за ним надо ухаживать, он без музыки просто умрет. И я его продала.

— А архивы?
— После смерти отца ко мне часто заходили молодые гитаристы-исполнители, игравшие на семиструнной гитаре, просили дать им изучить те или иные ноты, записи отца. Я давала. Никто ничего не вернул.

— В том, что старинные мелодии со знаменитой пластинки написал сам Владимир Вавилов, для многих достаточно устойчивое убеждение.
— Эти, как вы говорите, устойчивые убеждения связаны не только с лютневой музыкой. Есть много опубликованных композиций для семиструнной гитары. И в нотах написано: современная обработка русских народных мелодий — Владимир Вавилов. Мы общались с музыкантами. Они говорили — нет таких русских народных мелодий. Исполнял он и концерт Паганини. Мне звонил один музыковед. Я сейчас не вспомню его имени. Он утверждал, что не мог Паганини написать этот концерт.

— Как вы думаете, почему он не ставил свое имя под своими произведениями? Может, это его характер? Он в быту любил мистификации?
— Он был талантливый человек. Очень трудолюбивый. Много учился, много работал. Выступал с сольными концертами-лекциями, посвященными семиструнной гитаре, дуэтом с Львом Андроновым, аккомпанировал Клавдии Шульженко, Борису Штоколову в их программах. Писал музыку. Так что было много работы, и никаких мистификаций. Почему не ставил свое имя? Это сейчас в шоу-бизнесе одно позерство и жажда славы. Слышала даже такое выражение: «Я в искусстве!» Он никогда бы так не сказал. Он служил искусству. Вы знаете, я была свидетелем одного разговора отца с его родственницей. Она пела в хоре. Он написал для хора песню. Она спросила, почему он не хочет издать ноты под своим именем. Отец отмахнулся. Мол, кто меня пропустит, пусть будет неизвестный автор, главное, чтобы песня звучала. Тогда все было очень сложно — цензура, комиссии. Союз композиторов вообще был организацией небожителей. А он кто? Недоучка.

— Но вы бы хотели добиться справедливости?
— Я бы хотела, чтобы серьезный музыковед взялся и проанализировал музыку, которую отец писал и играл. И я даже не хочу, чтобы, например, сейчас взяли и везде изменили авторов. Лучший подарок для меня... и для него, чтобы имя Вавилова просто стояло рядом. Например, «Каччини — Вавилов».

До Домского собора так и не добрались
Беседуем с первой исполнительницей «Ave Maria» Надеждой ДРОЗДОВОЙ-ВАЙНЕР

Конечно, нам хотелось найти свидетелей записи пластинки Владимира Вавилова. Искали исполнителей, перечисленных на конверте. Вот они: лютня — Владимир Вавилов, валторна — Виталий Буяновский, меццо-сопрано — Надежда Вайнер, орган, клавесин — Марк Шахин, гобой — Владимир Курлин, флейта — Лев Перепелкин.
Как оказалось, многих уже нет с нами. Сколько времени-то прошло! Но мы нашли певицу, исполнявшую «Ave Maria», — народную артистку России, доцента Петербургской консерватории Надежду Дроздову-Вайнер. В коридоре Консерватории в цейтноте предновогодней недели мы с ней и встретились.

Владимир Вавилов — лютня (слева). Виталий Буяновский — валторна.

— Надежда Павловна, вы — первый исполнитель «Ave Maria»?
— До меня, когда Владимир Вавилов еще только начал концертировать с программой старинной музыки, с ним выступала Лидия Орлова. Но если говорить о первом профессиональном исполнении, об исполнении для издания пластинки, то перед вами первый исполнитель этой арии. Меня нашел Марк Шахин — я тогда училась в Консерватории на третьем курсе, — нашел и познакомил с Вавиловым.

— Каким вы его помните?
— Он был очень хорошим человеком. Доброжелательным, добрым.

— Вы исполняли эту арию как старинную музыку?
— У меня была концертная программа, которая так и называлась: «Ave Maria». Я пела одноименные арии разных композиторов, в их числе был и Каччини.

— Но вы подозревали, что «Ave Maria» могла быть написана Вавиловым?
— Я думаю, многие профессионалы это подозревали. Она все-таки не похожа на средневековую мелодию.

— Но если многие подозревали, то почему никто ничего не говорил?
— Я могу понять, почему Вавилов, если он написал эту мелодию, не поставил своего имени. С одной стороны, время было сложное. С другой... только сейчас поймите меня правильно, не так важно, кто ее написал. И для него это тоже было не так важно.

— В каком смысле?
— Это очень красивая ария. Именно поэтому она стала известна всему миру. Сейчас, правда, ее превратили в хоровую. Появились какие-то добавления — музыки, слов. А мне нравится то старое камерное исполнение, которое мы сделали с Вавиловым. Именно так я ее всегда и пела. Я помню, у меня были неудачные концерты. Но если под конец я исполняла «Ave Maria», я спасала концерт.

— Почему же на одной пластинке все остановилось? Почему имя Вавилова довольно быстро перестали связывать и с «Канцоной», и с «Ричеркаром», и с «Ave Maria»?
— Тогда, сорок лет назад, программа Вавилова и вправду стала очень популярной. Нас даже пригласили исполнить арию в Домском соборе в Риге. В те времена само это приглашение уже было триумфом. У меня в этот день было как-то неспокойно на душе. А когда мы садились в поезд на Ригу... Мы почти опаздывали. Буквально вбежали в вагон. И вдруг у меня заныло сердце. Тут сразу же в тамбур вбежала проводница. Говорит, вы никуда не едете. Как? Почему? Идите, все узнаете. Мы вышли. Пошли на стоянку такси. Там стоял Вавилов. Очень грустный. Оказалось, наш органист Марк Шахин вышел из такси и упал. Инсульт. До Домского собора мы так и не доехали. Марка Шахина заменить было практически некем. Мы почти не выступали. А потом после тяжелой болезни умер и Вавилов. На этом все как оборвалось. А музыка осталась. У музыки своя судьба.

Там все было как-то не по-итальянски...
Беседуем с народной артисткой СССР Ириной БОГАЧЕВОЙ

Мы уже упоминали, что на пластинке «Лютневая музыка XVI — XVII веков» «Ave Maria» была подписана неизвестным автором. Но потом, в 1975 году, Всесоюзная студия грамзаписи «Мелодия» выпускает пластинку старинных арий в исполнении Ирины Богачевой. На ней уже написано Джулио Каччини — «Ave Maria». Это, пожалуй, первое свидетельство появления Каччини как автора известнейшего произведения. Конечно, мы не могли не поговорить о Вавилове с народной артисткой СССР, лауреатом Государственной премии СССР Ириной Богачевой.

Арию Каччини Богачевой подарил Вавилов.

— Ирина Петровна, вы знаете, что имя Каччини в связи с пьесой «Ave Maria» впервые появляется на вашей пластинке 1975 года?
— Может быть, но думаю, что имя Каччини появилось раньше. На афишах. Ведь эту арию тогда многие исполняли. Ирина Архипова точно ее пела.

— А откуда у вас появились эти ноты?
— Ноты с музыкой Каччини мне как раз принес Владимир Вавилов. Он тогда мне и сказал, что это пьеса Каччини. Мы записали арию еще до того, как он умер. Я с ней часто выступала. Владимир Вавилов мне и аккомпанировал на лютне и в концертах, и во время записи.

— Но до выхода пластинки Вавилова об этой пьесе никто не знал.
— Вы к тому, что эту арию мог написать Владимир Вавилов? Я бы, узнав об этом, не удивилась. Каччини — итальянец. А тут почти северный темперамент. Музыка очень простая. Очень красивая, но очень простая. И в песне всего два слова — «Ave Maria». Как-то все не по-итальянски.

— А у вас не сохранились ноты, которые принес Вавилов?
— Ну что вы, у меня был один потоп и один пожар...

И народная молва крадет чужое авторство
Беседуем с Зеэвом ГЕЙЗЕЛЕМ — человеком, который вернул миру имя Вавилова

Читатель, наверное, заметил, что мы почти не упоминаем мелодию, ставшую героиней самого большого количества мистификаций, — «Канцона и танец». Она стала известна всему миру после того, как ее взял на вооружение Борис Гребенщиков, назвав «Город золотой». Больше никто ничего не знал. Только гадали.
Но у музыки своя судьба. И эта песня повела пытливые умы назад по спирали времени. К Анри Волохонскому, который написал стихи под названием «Рай», начинавшиеся со слов «Над небом голубым...», которые потом исказил Гребенщиков. К небесному граду Иерусалиму. К художнику Борису Аксельроду, у которого в мастерской Анри Волохонский и написал это стихотворение за 15 минут. К тонне голубой смальты, которая лежала в подвале под мастерской и из которой Аксельрод должен был сделать небо в заказанном ему мозаичном панно. И наконец, к Вавилову.
Самым пытливым оказался ум математика, публициста, общественного и политического деятеля Израиля Зеэва Гейзеля. Он три года занимался расследованием. А в 2005 году опубликовал эссе «История одной песни», в котором очень подробно все описал так, что нам гнаться за ним не имеет смысла. Мы можем лишь взять у него интервью.

— Зеэв, почему вы начали это расследование?
— Меня попросили сравнить два перевода этой песни. А что касается переводов, то я в Израиле практически живой классик. Сейчас вот диск Макаревича выходит, где есть два моих перевода. Розенбауму я переводил тексты. И вот начал я сравнивать... Сравниваю-сравниваю, а потом вижу — что-то не то. Не сходится все как-то. Так я вышел на Анри Волохонского.

— Нашли оригинальные стихи. И остановились бы. Что вас в музыку потянуло?
— А с ней тоже все было нечисто. Кто написал? Зачем написал? Кто такой Франческо ди Милано? Я к другу-музыковеду обратился. Он сказал: Зеэв, ты с ума сошел, ты разве не слышишь, что никакой это не Франческо Канова да Милано. Ну не мог я успокоиться. Я любое дело должен довести до ума. А потом пластинка. Она же тогда в каждой образованной семье была. Уж очень мне она запомнилась. Тем более что я там слышал цитаты из цыганских песен. И имя на обложке — Владимир Вавилов. Меня просто одолели подозрения. И вот когда я до Тамары Вавиловой дозвонился и мы с ней поговорили, я все понял. И душа моя после этого успокоилась.

— И все-таки — ваши мотивы?
— Я здесь, в Израиле, занимаюсь авторской песней. И мои друзья ею занимаются. И мы сражаемся с таким явлением, когда народная молва крадет чужое авторство. Есть очень много песен, которые считаются народными, но которые на самом деле кто-то написал. Мне мой друг Дима Кимельфельд, а он тоже изучает авторскую песню, говорил, что Вавилов много сотрудничал с «Союзмультфильмом» и что он много песен для разных мультиков написал, но что в титрах никогда его имя не ставили. Но никаких подтверждений этому мы пока не нашли. Авторство не должно быть утрачено. Нам удалось остановить этот процесс в творчестве Вавилова. Я надеюсь.

Другие великие мистификации
Фриц Крейслер в феврале 1935 года признался, что опубликованные им в 1905 — 1910 годах «Классические рукописи» — пьесы для скрипки и фортепиано, изданные как обработки сочинений Куперена, Франкера, Пуньяни, Боккерини и других композиторов XVII — XVIII веков, в действительности являются его собственными композициями... Почему? Просто он хотел выступать с сольными концертами. А с собственной музыкой ему бы этого никто не дал сделать.

Михаил Гольдштейн сочинил Симфонию № 21 вымышленного украинского композитора Николая Овсянико-Куликовского, Концерт для альта с оркестром Ивана Хандошкина, «Экспромт» Милия Балакирева и другие. Эти сочинения исполнялись и записывались видными советскими музыкантами.

Концертом соль мажор Яна Иржи Бенды по сей день впечатляют публику многие именитые альтисты, включая Юрия Башмета. Между тем автор редакции американский скрипач Сэмюель Душкин, явивший миру это сочинение, был и реальным его автором.

Архив неопубликованных произведений Альбинони был безвозвратно утрачен во время бомбежки Дрездена. Итальянский музыковед Ремо Джадзотто работал в Дрезденской библиотеке сразу после войны и якобы нашел крохотный рукописный фрагмент басовой линии и воссоздал музыку. Так появилось на свет одно из самых исполняемых в мире произведений — Адажио Альбинони. Теперь считается доказанным, что авторство целиком принадлежит Джадзотто.

От редакции. В этой истории все очень странно. Информации о Вавилове очень мало. Статья Зеэва Гейзеля в Интернете. Одна биографическая справка в журнале «Нева» под авторством Сергея Севастьянова. Историю отдельных песен иногда разбирают блогеры. Но все это непрофессионально.
Мы спрашиваем: неужели за сорок лет в нашем культурном городе не нашлось ни одного музыковеда, который смог бы серьезно заняться музыкой Вавилова?

Франческо да Милано (1497-1543) - Сюита для лютни: Канцона и Танец

Народная музыка XVI в. - Спандольетта

Неизвестный автор XVI в. - Ave Maria

Н. Нигрино - Ричеркар

В. Галилеи (1520-е - 1591) - Сюита для лютни: Павана и Гальярда

Г. Найзидлер (1508 - 1563) - Чакона

Английская народная музыка XVI в. - Песня "Зеленые рукава" и Гальярда

Турдьон, старинный французский танец

Ж.А. Байф - Пастурелла

Д. Готье (1603 - 1672) - Гавот