Бесценных слов транжир и мот

Яркая вспышка посреди этой осенне-зимней мути: 30 ноября нагрянет 100-летие с того дня, как Маяковский впервые выступил в Петербурге — в артистическом подвале «Бродячая собака». Об этом я на днях узнал почти случайно.

У меня нет подробностей о том, как это было. 

19-летний Маяковский тогда еще не был никаким певцом революции, Орфеем-трибуном. Да и не написано было почти ничего знаменитого. Только вещи с названиями, как у картин: «Ночь», «Порт» и «Утро», чем-то напоминающие не то негритянские блюзовые напевы, не то родившегося на другом краю века дальнего потомка, русский рок:

Багровый и белый отброшен и скомкан,

в зеленый бросали горстями дукаты,

а черным ладоням сбежавшихся окон

раздали горящие желтые карты.

Наверное, это, самое свежее, он и читал (более ранние свои стихи — презирал). 

Непонятно даже, был ли в «Собаке» в тот вечер озвучен нахальный манифест футуристов «Пощечина общественному вкусу» — тот, где призывают «сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с парохода Современности». Но манифест был опубликован в сборнике с тем же именем только через полмесяца, 18 декабря. Конечно, женщины в слезы, мужчины, отложив вилку, сжимают кулаки.

Думаю, что и без манифеста он производил впечатление. Как потом рассказывали про него примерно в эти же дни — «Маяковский, огромного роста мужчина, с голосом, как тромбон», а еще — «молодой человек... похожий на террориста, игрою случая заброшенного на Петербургскую сторону». 

Настоящий терроризм в «Бродячей собаке» он устроит чуть позже, в феврале 1915 года, после начала войны. Часть завсегдатаев ушла на фронт. Остались томные дамы в драгоценностях и «фармацевты», как называла поэтическая тусовка всяких буржуа, за двойную плату посещавших поэтический подвал, чтоб поглазеть на «богему». 

11 февраля вечер получился какой-то кислый. Вина не было, пили чай. Директор «Собаки» Борис Пронин вспоминал, как Маяковский обратился к нему: 

«Разреши мне выйти на эстраду, и я сделаю «эпатэ», немножко буржуев расшевелю». 

И расшевелил — прочитал стихотворение «Вам!». То, где в конце —

«Вам ли, любящим баб да блюда,

жизнь отдавать в угоду?!

Я лучше в баре б…ям буду

подавать ананасную воду!»

Конечно, опять женщины в слезы, мужчины, отложив вилку, сжимают кулаки. Маяковский, бледный, закурил и со сцены никуда не ушел.

Когда мы в школе учили Маяковского — помнится, вышли с другом перед классом и тоже прочитали про ананасную воду. Резонанс снова вышел немалый. Так мы поняли, что Маяковский — замечательный поэт, и полюбили его. Ста лет — как не бывало.