Борис Эйфман: Движения могут выразить то, что неподвластно слову, кисти и кинокамере

Известный балетмейстер объяснил, почему обратился к творчеству Достоевского

2, 3 и 4 августа Академический театр балета под руководством Бориса Эйфмана покажет на сцене Михайловского театра новый спектакль «По ту сторону греха», поставленный по роману Достоевского «Братья Карамазовы». Эти выступления станут первой встречей труппы с петербургским зрителем в новом сезоне. В августе же начнется работа по созданию DVD-версии балета, а 1 сентября откроет свои двери Академия танца Бориса Эйфмана.

На репетиции. Фото: Станислава Беляевского

«Не имею права превращаться в «маляра негодного», пачкающего Мадонну Рафаэля»

— Борис Яковлевич, расскажите, пожалуйста, о своем балете «По ту сторону греха», созданного на основе «Братьев Карамазовых»...
— Новый балет — отражение моего сегодняшнего видения романа Достоевского. Спектакль «Братья Карамазовы», поставленный еще в 1995 году, жил долгой и успешной сценической жизнью, а потом выпал из репертуара театра. Мне захотелось вернуть этот балет на сцену, однако восстанавливать его в прежнем виде было бессмысленно. С момента первой постановки минуло 18 лет, и сегодня я воспринимаю философское и этическое содержание произведения Достоевского на совершенно ином уровне. В спектакле «По ту сторону греха» я по-новому расставил смысловые акценты. Отошел от повествовательности, сюжетности, свойственной первой постановке и всецело сосредоточился на анализе психоэмоционального содержания персонажей Достоевского, их болезненного микрокосма. Мне было важно понять: в чем именно кроются истоки «карамазовщины» — этого злого российского рока и как дьявольское и божественное начала схлестываются внутри человека.

— Сложно ли «переводить» серьезную литературу на язык движений?
— Наверное, для какой-то части аудитории само словосочетание «балет по роману Достоевского» — нечто совершенно невообразимое. Однако я работаю с человеческим телом, и одна из важнейших данных мне привилегий — возможность выразить в пластике то, что не подвластно слову, кисти или же объективу кинокамеры. В этом мое преимущество. Но и колоссальная ответственность. Ведь открывая своим искусством неизвестное в известном — новые смыслы и философские пласты в шедеврах мировой литературы, я обязан сохранять дух первоисточника и его художественный фундамент. Не имею права превращаться в пушкинского «маляра негодного», пачкающего Мадонну Рафаэля.

— Что для вас значит Достоевский? И почему, на ваш взгляд, он до сих пор актуален?
— Хорошо, что вы говорите об актуальности Достоевского. Сегодня как раз нередко звучат призывы признать его бесполезным или даже вредным автором. Подобное, к сожалению, неудивительно для общества, сделавшего идею обогащения вершиной ценностей. И вот тут кроется опаснейшая ловушка. Казалось бы: логично и правильно в наше время ориентироваться на шкалу исключительно прагматических ценностей — всегда будешь на коне. Зачем рыночному обществу Достоевский с его жертвенностью, богоискательством и надрывами? Но, выбирая такую модель существования, очень быстро превращаешься в духовного мертвеца, робота. Потому как только путь сомнений и непрекращающихся внутренних исканий в конечном счете помогает человеку оставаться человеком, а не машиной потребления. Я лично убежден в этом. И Достоевский — тот высочайший ориентир, терять который ни один художник не имеет права.

У спектакля «Мастер и Маргарита» по-булгаковски мистическая судьба

— Замечательный артист Валерий Михайловский недавно отметил 60-летие. Одна из его самых известных ролей — Воланд в поставленном вами балете «Мастер и Маргарита». Не могли бы вы рассказать о своей работе над воплощением булгаковского романа на балетной сцене и о работе с Михайловским над образом Воланда?
— У этого спектакля по-булгаковски мистическая судьба. Я работал над его постановкой в 1986 году, и тогда мне казалось, что «Мастер и Маргарита» станет моим последним балетом, выпущенным в Советском Союзе. На тот момент наш коллектив существовал в немыслимых условиях, каждый день мы буквально боролись за жизнь. Я думал: выпущу новый спектакль, а дальше не будет ничего — ни работы на родине, ни самого театра. Но случилось чудо. В 1987 году я сдавал «Мастера и Маргариту» специальной комиссии, и люди, еще вчера уничтожавшие мои постановки, назвали спектакль «искусством новой России». Тогда я понял, что началась совершенно другая эпоха.

Что касается работы над партией Воланда, то могу назвать большой творческой удачей сотрудничество с таким замечательным танцовщиком, как Валерий Михайловский. Уже в самом романе Воланд — отнюдь не то изображенное одной краской олицетворение мирового зла, которое было привычным для читателя или зрителя. Предложенный нами образ не менее противоречив. В балете Воланд представал не только темным Демиургом, безжалостным кукловодом, играющим с нитями человеческих судеб, но и подлинным аристократом, способным на благородство — пусть даже носящее специфический оттенок.

— Нет ли мыслей «реанимировать» этот балет?
— Такие планы были еще при жизни Андрея Петрова, на музыку которого поставлен балет. Мы собирались не просто восстановить спектакль, а расширить его, создав на основе одноактного балета масштабное сценическое произведение. Трагический уход Андрея Павловича не позволил этим замыслам осуществиться.

Ставя балет «По ту сторону греха», хореограф пытался понять, в чем кроются истоки карамазовщины. Фото: Катерины Кравцовой

Мы не будем конкурировать с Академией им. Вагановой

— 1 сентября открывается ваша Академия танца. Как проходил кастинг учеников? На что обращалось особое внимание (кроме, разумеется, таланта)?
— Желающих поступить в академию оказалось невероятно много — тысячи и тысячи. Даже сейчас, когда прошло зачисление, к нам продолжают обращаться родители детей, не успевших пройти конкурс. Отбор в академию был очень строгим. Наши специалисты всесторонне оценивали не только традиционные параметры — физические и музыкально-пластические данные будущих учеников, но и заложенный в них индивидуальный творческий потенциал. Ведь мы не собираемся выпускать артистов-марионеток, а надеемся воспитать поколение ярких личностей, новую элиту балетной России.

— Чем обучение в вашей академии будет отличаться от процесса в Академии им. Вагановой?
— Хочу подчеркнуть, что мы ни в коем случае не намерены выстраивать профессиональные отношения с Академией им. Вагановой на основе конкурентной борьбы. Это заведение — моя альма-матер. Все лучшее во мне произросло именно в ее стенах. Академия им. Вагановой — уникальное образовательное учреждение, сохранившее традиции ведущих мировых школ танца и создавшее на их базе национальный стиль русского балета. Я очень рассчитываю на ее помощь в формировании альтернативной системы обучения для Академии танца. Наша профессиональная миссия — подготовить универсальных балетных исполнителей XXI века, уверенно владеющих самыми разнообразными стилями и техниками. Особое внимание мы будем уделять общему образованию детей, их культурному и интеллектуальному развитию.

Главная беда современного театра — не безденежье, а дефицит свежих идей и новых имен

— Валерий Михайловский вынужден был распустить свою труппу «Мужского балета» из-за того, что его театр в 2010 году лишился статуса государственного, и он не выдержал экономических трудностей. На ваш взгляд, нужна ли господдержка театрам? Или возможно зарабатывать деньги самим?
— Сегодня в мире существуют различные типы театров. Есть самодостаточные в денежном отношении труппы, чья коммерчески ориентированная продукция является залогом их финансовой стабильности. А есть театры, нуждающиеся в поддержке государства, — те, которые создают художественные ценности. Власть должна поддерживать такие коллективы в полном объеме, ведь они — достояние отечественной и мировой культуры. Что отрадно: ни в советскую эпоху, ни в 1990-е наше государство не уделяло театру столько внимания, сколько сейчас. Делается все возможное для обеспечения достойного творческого существования театров. Проблема в другом: чем российские творческие коллективы сегодня могут ответить на внимание государства? Вопрос художественной отдачи со стороны театров стоит острее финансового. Главная беда современного отечественного сценического искусства — не безденежье, а дефицит свежих идей и новых имен.

— В августе начнутся съемки балета «По ту сторону греха». Не могли бы вы рассказать об этом подробнее?
— В советское время существовала замечательная традиция съемок и транслирования телеверсий балетных спектаклей. К сожалению, в 1990-е годы она была в значительной степени утрачена, поскольку высокое искусство оказалось лишним в телеэфире. Надеюсь, наш съемочный проект станет реальным шагом к возрождению подобной практики.

Перенося свой репертуар на экран, мы преследуем несколько важных целей. Прежде всего это сохранение для последующих поколений спектаклей Санкт-Петербургского академического театра балета. Многие наши постановки после окончания их сценической жизни ушли в небытие именно из-за отсутствия полноценных экранных версий. Кроме того, мы хотим, чтобы искусство театра было доступно той части зрительской аудитории, которая по ряду причин не может посещать наши спектакли. Уже были сняты и смонтированы DVD-версии спектаклей «Анна Каренина», «Онегин» и «Роден». В работе над экранной версией балета «По ту сторону греха» нам поможет известный кинооператор Александр Буров, который на протяжении многих лет успешно сотрудничает с Александром Сокуровым. Надеюсь, нам удастся получить материал высочайшего художественного уровня.

— Не могу не задать традиционный вопрос о ваших творческих планах...
— В сентябре мы покажем в Санкт-Петербурге на сцене Александринского театра балет «Роден», а также отправимся со спектаклем «По ту сторону греха» в Любляну, где примем участие в крупном международном музыкальном фестивале. В начале октября пройдут наши долгожданные гастроли в Москве: на сцене Большого театра состоится столичная премьера балета «По ту сторону греха».

— Что думаете о скандалах, которые сотрясали в недавнее время Большой театр?
— Я совершенно далек от всевозможных закулисных игр. На данный момент в моей жизни существуют три глобальных, стратегических проекта. Это прежде всего мой театр (который требует почти круглосуточного участия во всех творческих и административных вопросах), а также Академия танца и Дворец танца. Мне катастрофически не хватает времени на решение всех задач и проблем. И я никак не могу позволить себе впустить в свое личное профессиональное пространство кипящие где-то интриги. Уверен, что кадровые перестановки в Большом театре усмирят ненужные страсти и реанимируют творческую жизнь.

«Хорошо, что вы говорите об актуальности Достоевского. Сегодня как раз нередко звучат призывы признать его бесполезным или даже вредным автором. Подобное, к сожалению, неудивительно для общества, сделавшего идею обогащения вершиной ценностей».