Деревянная лошадка на палочке скачет по Главному штабу

Усатая Джоконда, писсуар и велосипедное колесо на табуретке, скелеты в библиотеке, висящая в воздухе скала, увенчанная прекрасным замком, и еще более сотни произведений дадаистов и сюрреалистов из Музея Израиля выставлены сейчас в Главном штабе

Распрощавшись с «Манифестой 10», Эрмитаж продолжает знакомить публику с современным искусством. «За свои 250 лет Эрмитаж так и не обзавелся образцами искусства дадаизма и сюрреализма. И это — несмотря на то что Ленин, говорят, живя в Цюрихе, захаживал на родину дадаизма в «Кабаре Вольтер» и даже играл там в шахматы с Тристаном Тцара.

Сегодня мы временно восполняем лакуну в рамках проекта «Эрмитаж 20/21» с помощью одной из лучших коллекций сюрреалистов, принадлежащих Музею Израиля, в основе которой лежит собрание Веры и Артуро Шварц. Этот источник определяет сильный дадаистский уклон в выставке, где всего один «проходной» Дали, но много Дюшана и Магритта. Сюрреализм бывает разный.

Известная коллекция получила в Эрмитаже новый облик. Мы представляли уже выставки Арпа и Магритта, но такая у нас — впервые» — такими словами предварил открытие выставки директор Эрмитажа Михаил Пиотровский.

«Фонтан» Марселя Дюшана — перевернутый писсуар — когда-то вызвал скандал на нью-йоркской выставке.

«Это искусство, вы, козлы!»

Первое, с чем сталкиваешься, заходя на выставку, — писсуар. То есть не подумайте, что это утилитарный и очень нужный человеку предмет, перетащенный из музейного туалета. Это «Фонтан» Марселя Дюшана, перевернутый писсуар, вызвавший в свое время скандал, а затем, по прошествии многих лет, признанный одним из самых знаменитых в истории искусства «реди-мейдов» («готовых предметов» — термин, заимствованный из рекламы). Дюшан провозглашал, что в музей можно поместить любой, самый прозаический предмет, будь то сушилка для посуды (она тоже есть в Эрмитаже) или велосипедное колесо, поставленное на табуретку. Но попав в музейный контекст, предмет меняет свое значение. Происходит своего рода магический сеанс, и он превращается в произведение искусства.

«Знаете, я долго не могла смириться, когда Илья Кабаков подарил Эрмитажу свой «Туалет». Но это — еще хуже. Хорошо, что это «произведение искусства» увезут обратно», — не может успокоиться посетительница выставки.

Впрочем, у Марселя Дюшана всегда было и много поклонников. Один из них — Джон Леннон — однажды сказал в интервью журналу «Роллинг Стоун» о Дюшане, с которым его познакомила Йоко Оно: «Этот человек может выставить простой велосипедный руль и сказать: «Вот искусство, вы, козлы».

Но в Петербурге не только профаны, но даже многие эстеты, которые стараются не пропускать ни одной выставки, не любят и не понимают современное искусство.

Задаю вопрос директору Музея Израиля Джеймсу Снайдеру, который привез эту выставку:

— В Петербурге только что прошла биеннале современного искусства «Манифеста 10». Выяснилось, что в нашем городе люди в большинстве своем не очень любят и часто не понимают современное искусство. Существует небольшой процент думающих, рефлексирующих, хорошо образованных людей, которые могут постичь поиски современных художников и понять способы их выражения.  Средний же класс вообще не интересуется современным искусством и ходит только на выставки художников с громкими именами…

— Думаю, нужно предоставлять публике возможность знакомиться с современным искусством как можно чаще, чтобы она могла узнать его, понять и, быть может, полюбить, — отвечает господин Снайдер. — Собственно, такая нелюбовь не кажется странной здесь, в России, где  искусство заканчивалось 1917 годом. Речь идет о том, чтобы позволить современному искусству проникнуть в публику. Вот, кстати, движение дада и сюрреализм продолжает этот период. И это отличная возможность познакомить публику с этим замечательным искусством.

Знаменитая картина сюрреалиста Поля Дельво «Скелеты в кабинете». Художник писал скелетов много раз. Они у него танцуют, дерутся на дуэли или, как здесь, сидят в библиотеке.

Джоконда усатая и бритая

Еще одно знаковое произведение Марселя Дюшана, показанное на этой выставке, — это его «усатая Джоконда». Он тиражировал эти свои эксперименты (поклонники великого Леонардо скажут — издевательства) над шедевром Леонардо много раз (кажется, 38), иногда пририсовывая к ее божественно прекрасному лицу не только залихватские усы, но и бороду. А сам оригинал упорно называл бритой Джокондой. Мне пришла в голову мысль: а не предвосхитил ли Дюшан своей Джокондой появление в начале XXI века певицы Кончиты Вурст — бородатой женщины при полном макияже, в вечернем платье и туфлях на шпильках, которая вызвала такой восторг у Европы, что бородачке даже присудили первый приз на конкурсе «Евровидение»?

Впрочем, игры с мужским и женским и их метаморфозами у Дюшана куда тоньше и сложнее. На выставке есть два его фотографических портрета, где он запечатлел себя в макияже в образе некой Рроз Селяви. Он там очень красив и загадочен. Эту Ррозу, которую он мыслил как свое альтер эго, Дюшан придумал в 1920 году. «Мне захотелось поменять свою личность, и первое, что пришло на ум в поисках персонажа, — у него должна быть еврейская фамилия. Однако я не нашел фамилии, которая бы мне нравилась и искушала меня, тогда я подумал: а почему бы не изменить пол? Так родилась Рроза Селяви. Мне нравилось, когда имя начинается со сдвоенной согласной, как в Ллойд», — рассказывал об этой своей метаморфозе Марсель Дюшан.

Мистическая картина Рене Магритта «Замок в Пиренеях» преодолевает законы гравитации.

Победа над гравитацией

— На каких художников, на какие работы вы рекомендовали бы зрителям обратить особое внимание? — спрашиваю у директора Музея Израиля.

— Прежде всего Марсель Дюшан, Мен Рей, Хуан Миро. Все это шедевры авангарда двадцатых годов, — без запинки отвечает Джеймс Снайдер. А потом добавляет, что, по его мнению, возможно, самая знаменательная работа на этой выставке — это «Замок в Пиренеях» Рене Магритта.

Ради одного только мистического «Замка в Пиренеях» стоит идти на выставку. Этот мистический пейзаж написан в 1959 году. То есть он был уже зрелым художником, когда решил подвесить громадную скалу с венчающим ее замком в воздухе так, будто это не громадная и тяжеленная каменюка, а звезда, Луна или радуга.

Картина, в которой попраны законы гравитации, так и осталась загадкой, одной из многочисленных загадок Рене Магритта, ответы на которые знал только он. Впрочем, и он, этот маг, был не всесилен. Однажды он признался: «Я так и не понял причины, по которой мы живем и умираем». А про загадки своих картин он тоже высказался: «Мы вопрошаем картину наугад, вместо того чтобы прислушиваться к ней. И нас удивляет, когда ответ, который мы получаем, не откровенный».

Будете на выставке, прислушайтесь к картине.

Прямая речь

Мы задали пару вопросов директору Музея Израиля Джеймсу Снайдеру.

— Как коллекция попала в ваш замечательный музей?
— О, вы говорите — замечательный. Вы знаете Музей Израиля?

— Да, конечно! Я знаю даже, что скоро ему исполняется пятьдесят лет. Если сравнить историю России и Израиля, то 50 лет для вашего музея — все равно что 250 — для Эрмитажа…
— Да, вы правы. Коллекции нашего музея мы собирали в течение ХХ века, но за этот, казалось бы, не слишком большой срок они обогатились значительно. И, как другие мировые музеи с такой богатой коллекцией, мы сочли за честь поделиться значительной частью своей коллекции дадаизма и сюрреализма с таким уникальным музеем, как Эрмитаж. Ведь в Эрмитаже произведений этих художников нет. У нас очень прочные связи с Эрмитажем, а я сам и г-н Пиотровский давно стали не только коллегами, но и друзьями. С того момента, как восточное крыло Главного штаба перешло в ведение Эрмитажа, музей принял решение расширить свои богатства, в том числе и представить искусство ХХ века в как можно большем объеме. И мы с радостью решили поделиться своей особой выставкой и привезти ее в Эрмитаж. Я считаю, что с идеологической точки зрения это уникальная возможность. Ведь искусство ХХ века заканчивается в собрании Эрмитажа 1970 годом. И если мы вспомним о том, как зародились  в начале XX века такие течения, как дада и сюрреализм, то мы поймем, что они родились на дымящихся развалинах Европы после Первой мировой войны, перевернувшей у миллионов людей представления о мире и об искусстве. Из этого хаоса, брожения и родились новые движения искусства, которые были в каком-то смысле радикальными.

— Может быть, Эрмитаж предоставит вам взамен какую-нибудь выставку?
— Да, мы надеемся на это, планируем. В течение многих лет мы обменивались отдельными работами. Сейчас впервые приехала целая выставка.

Справка «ВП»

Дадаизм — одно из авангардных течений, зародившихся в начале XX века и ставших реакцией на ужасы только что пережитой Первой мировой войны. Румынский писатель Тристан Тцара, один из теоретиков движения, выбрал название, наугад раскрыв французский словарь. Словечко dada имело несколько значений: дет­ская деревянная лошадка, детский лепет.

Дадаизм подготовил почву для сюр­реализма. В переводе с французского «сюрреализм» означает «надреализм». Художники ставили задачи освободить творчество из-под контроля разума, проявляли огромный интерес к сфере бессознательного, выражающегося в состоянии транса, сна, гипноза.

На вернисажах в Эрмитаже всегда полно народу.