«Для меня он — Рудик, Рудушка...»

17 марта Рудольфу Нурееву исполнилось бы 75 лет. В Петербурге память великого танцовщика почтил III кинофестиваль «Тот самый Нуреев»

Показали и старые, прижизненные фильмы, сделанные восхищенными свидетелями его творчества (французский фильм 1973 года «Я — танцовщик»), и недавние осмысления жизни танцовщика, вроде документальной ленты Би-би-си «Нуреев: из России с любовью», и совсем новые картины — например, русский фильм «Рудольф Нуреев. Мятежный демон», выпущенный в этом году.

Кубинская балерина Мения Мартинес дружила с Рудольфом Нуреевым до самой его смерти

Еще одна дань памяти Нуреева — вышедшая недавно книга воспоминаний знаменитого хореографа, балетмейстера Национального балета Нидерландов Руди ван Данцига «Нуреев. След кометы», которую можно было приобрести на фестивале.

— У каждого свой Рудольф Нуреев. Образ великого танцовщика мы видим в фильмах, а вот образ человека узнаем из рассказов тех людей, которые его знали, — говорит директор фестиваля Людмила Вавилова.

Может быть, это самое важное свидетельство любви. На открытии фестиваля друзья и коллеги Рудольфа Нуреева по очереди рассказывали о нем. 

Тамара Закржевская, близкий друг Нуреева:
— Я видела, наверное, все ленинградские спектакли Нуреева. И очень сложно сказать, что было у него лучшим. Однажды Рудик станцевал вариацию в «Вальпургиевой ночи» Гуно. Это было совершенно случайно, без репетиций — 9 ноября 1960 года. Я запомнила этот день, потому что это было уникальное явление. Из одной вариации он сделал целый спектакль. У него были великолепные пируэты, прыжки. Как он был эротичен!

Он создал целый образ — так, как будто был главным героем в этом спектакле. 

Но ему гораздо ближе были спектакли с драматической канвой. Поэтому лучшие — «Баядерка» и «Жизель». Там были трагедия, эмоции, переживания. 

А вот говорить о «Лебедином озере», станцованном на кировской сцене, мне бы не хотелось — его дуэты с Нинелью Кургапкиной были неудачными. Она была прекрасная Китри, но не очень подходила на роль Лебедя. Зато «Лауренсия» была блистательной. Потому что вышли два великолепнейших танцовщика с огненным темпераментом: Нуреев и Дудинская. Кто кого? Их соревнование было потрясающим. Этот балет у всех нас остался в памяти навсегда. Такого больше никто не видел. У меня всегда было чувство, что Рудику предоставлены все сцены мира — кроме российских. И мне кажется, что больше всего ему хотелось выйти на сцену Кировского театра.

Народная артистка СССР Габриэла Комлева, соученица Нуреева:
— Я мало общалась с Рудольфом после того, как он остался на Западе. Зато помню, как он начинал, когда появился у нас в Ленинграде. Он пришел в наш класс с опозданием, и мы учились вместе только три года. Поначалу особого впечатления этот молодой человек не произвел. Он был не совсем подготовлен, и его творческая индивидуальность проявилась гораздо позже. К нему было, пожалуй, снисходительное отношение среди соучеников — его воспринимали не очень всерьез. Но у него была такая тяга к знаниям, такой интерес к профессии танцовщика, такая любовь к музыке!

У нас были дружеские отношения. Там не было, наверное, никакого влечения — просто симпатия. Хотя в период нашей учебы все прочили нам с Рудиком совместную жизнь.

Мне всегда было с ним интересно. Мы с ним постоянно бегали на разные выставки, на концерты в Большой зал Филармонии. Денег не было, поэтому мы проникали внутрь любыми способами. Помню, однажды мы даже пролезали через какое-то круглое окно, ползли по-пластунски и попали куда-то на хоры. Сидели, слушали концерт Мравинского и были безмерно счастливы…

Потом, когда прошло время, когда наши пути разошлись, мы встретились в Мантуе. Там на празднике шутов был концерт. Рудик танцевал с Марго Фонтейн какой-то исторический танец. Она уже была сильно больна, плохо двигалась. Он нес ее на руках в машину. Тогда я была очень тронута. В замке Мантуи мы решили посмотреть коллекцию живописи. Идем серьезные. Вдруг открывается дверь, появляется Рудик, показывает мне язык и начинает паясничать, как двадцать лет назад. И я поняла, что он не изменился, что бы ни происходило в его жизни.

Мения Мартинес, кубинская балерина, соученица Нуреева:
— После хореографического училища я занималась пением и имела большой успех. Он все время ходил ко мне на концерты. И как-то сказал: я буду завтра танцевать «Лауренсию» с Натальей Дудинской. Надеюсь, ты будешь так же любить меня на сцене, как я любил тебя, когда ты пела. Тогда я увидела его на сцене Кировского театра впервые... Потом уже, когда началась его заграничная жизнь, он меня приглашал к себе на спектакли в Лондон, я была у него дома в Париже. Мы оставались друзьями до его смерти. Для меня он не Нуреев — а Рудик, Рудушка. А я — всегда его Меньюшка.