Дмитрий Александрович Пригов, русский Данте

Государственный Эрмитаж положил начало своей постоянной экспозиции современного искусства

Этим началом стал Дмитрий Александрович Пригов (обязательно именно так, с отчеством) — поэт-концептуалист, умерший в 2007 году. 6 ноября в отреставрированных помещениях Восточного крыла Главного штаба открылся зал Пригова. 1 ноября в Эрмитажном театре дали оперу «Два акта» на либретто Пригова. С 6 же ноября в Эрмитаже началась Международная конференция «IV Приговские чтения».

Издатель Ирина Прохорова убеждена, что Дмитрий Пригов — классик, русский Данте

— Говорить о том, какой замечательный творец Пригов, не приходится, — сообщил директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. — Но сейчас мы еще раз показали, как мы ценим эту жизнь, эту личность. Впрочем, тут речь идет не только о Пригове, а вообще о новом русском искусстве. Для Эрмитажа открытие зала Пригова — важное событие. Открывая его зал, мы, так сказать, экспериментируем, в том числе и на людях. Как это будет воспринято? 

Кажется, что народные массы не знают и не могут знать концептуализма. А вот поди ж ты — приговские «милицанер» и «президент Соединенных Штатов» многим знакомы. Так что Пригов популяризировался еще прижизненно. А теперь этим делом займется Эрмитаж, который, уж конечно, заверяет статус Пригова как явления самого масштабного. 

— Мне, как редактору, который имел честь быть основным издателем Пригова с начала 90-х годов, особенно приятно быть здесь, — сказала на открытии Ирина Прохорова, главный редактор и издатель журнала «Новое литературное обозрение». Она объяснила вот этот феномен «классичности» Пригова: — Первый сборник, посвященный его творчеству, назывался «Неканонический классик». Вот в чем суть: с одной стороны, Пригов — безусловный классик и авторитет выставки в Эрмитаже свидетельствует об этом. Но в то же время важно слово «неканонический». Понимаете, творчество Пригова противится привычным рамкам классического наследия. Мы пытались создать полное собрание его сочинений, и первый том должен был выйти уже к этой выставке. Но сам Дмитрий Александрович нас не оставляет в покое. С этим первым томом произошла интересная история. Когда мы сдали его в печать — нам позвонили из типографии и сообщили, что иллюстрации не воспроизводятся. Странным образом выяснилось: сбои произошли там, где неправильно была выстроена логика иллюстраций — видимо, по мнению Дмитрия Александровича. Он воспротивился идее юбилейности. Я не склонна к мистике. Но с Приговым такие вещи происходят постоянно. Он выстраивает свою собственную логику отношения к тексту.

Вот они — наши Матисс и Рембрандт

Теперь любой посетитель может попытаться вместе с Дмитрием Александровичем выстроить и свою логику отношения к его работам: в собрании музея хранится более 400 произведений Пригова, которые передали в дар Эрмитажу его наследники. И самые главные из этих работ теперь можно увидеть в «зале Пригова», которых на самом деле сейчас целых три.

В залах, правда, довольно пусто. По стенам висят эскизы к инсталляциям Пригова, а рядом кое-где воспроизведены эти инсталляции «в натуральную величину». Музейные стулья, на стенах — черные кляксы, в которые вписаны имена знаменитых художников. Мол, вот они, ваши Рембрандт и Матисс.

Вообще это Магритт, сущий Магритт: помните, у него тоже есть картинки предметов с подписями?

Быть похожим на кого-то — для концептуального художника, пожалуй, штука фатальная. Хотя с другой стороны — это разочарование посетителя тоже может быть частью концептуального замысла, так что все в порядке.

Интереснее всего в последней, темной комнатке. Там на стене показывают видео с Приговым: «Евангелист», «Дао» — и публика битых минут десять-пятнадцать завороженно смотрит на пассы изящных рук поэта с длинными ногтями... Действительно, какое-то дао в этом есть.

— Как выстроить то разнообразие его деятельности, которым он славится? — размышляла над Приговым Ирина Прохорова. — Назвать его русским Данте — это не преувеличение. Он действительно был абсолютно ренессансным человеком — оставил свой след во всех видах искусства. И главное — если мы хотим понять глубинную, экзистенциальную драму существования советского человека, то необходимо осознавать: никто так точно, как Дмитрий Александрович Пригов, не выстроил трагический универсум советского бытия. Так что наш неканонический классик действительно станет таковым в общественном сознании.