Обыкновенное чудо Зинаиды Шарко

85 лет актрисе. 55 лет спектаклю «Пять вечеров»

Сегодня юбилей Зинаиды Максимовны Шарко — подлинно петербургской-ленинградской актрисы. Она не из коренных жителей, не из тех, кто впитал атмосферу этого города, что называется, с молоком матери. «Дочь рабочего из Чебоксар» (так, говорят, с гордостью представлялась молодая Шарко) приехала поступать в Москву в Студию МХАТ. Мечтала стать второй Аллой Тарасовой. Если верить биографам, она увидела в приемной секретаршу, позволившую себе грызть соленый огурец, и тут же покинула «оскверненный храм».

Торжественный вечер, посвященный 95-летию со дня рождения Георгия Товстоногова. Иван Краско и Зинаида Шарко играют сцену из «Пяти вечеров».

Судьба привела юную Зинаиду Шарко в Ленинград в институт на Моховой — на курс легендарного ныне мастера Бориса Зона, который воспитал целую плеяду звезд. Будучи студенткой, Шарко встретилась с известным уже режиссером Георгием Товстоноговым, возглавлявшим Театр имени Ленинского комсомола (нынешний «Балтийский дом»). Надежда на дальнейшее сотрудничество омрачилась телеграммой от Товстоногова: в связи с изменившимися обстоятельствами разговор об этом откладывается до лучших времен.

Эти времена-таки настали — спустя несколько сезонов. В 1956 году Товстоногова, можно сказать, заставили возглавить очень плохой театр БДТ, в качестве бонуса дав возможность смело реформировать труппу. Реформа удалась, и на рубеже 50 — 60-х БДТ стал едва ли не лучшим театром страны. Шарко, приглашенная в БДТ в 1956-м, — по выражению ее самой, из «первого товстоноговского призыва».

Раиса Ковригина в молодежной комедии «Когда цветет акация» и Катя Редозубова в горьковских «Варварах» — из числа первых ролей актрисы в БДТ. Они скорее соответствовали тому, какой видел Шарко ее мастер Зон. Актрисой характерной. Ковригину она, как выразился критик, играла как «своего в доску парня», щеголяя в лыжных шароварах, кедах и с папиросой в зубах. Ее Катя и вовсе представала диковатым косноязычным существом, в котором зрители не сразу могли разглядеть девушку.

В фильме Киры Муратовой «Долгие проводы».

Знаменательно, что приглашение Зинаиды Шарко в труппу сам Товстоногов мотивировал так: «У меня нет фабричной девчонки», имея в виду пьесу начинающего драматурга Александра Володина. Мэтр как в воду глядел. Уже в 1959 году актрисе предстояло стать володинской героиней — в только что написанной пьесе «Пять вечеров».

Фабричной не девчонкой уже, но женщиной — 40-летней Тамарой. Между актрисой и героиней ощущалась возрастная дистанция. К слову, Кирилл Лавров в роли Славы, племянника Тамары, был старше Шарко лет на пять, а Людмила Макарова в роли Славиной девушки — старше лет на десять. Став труженицей фабрики, живущей по строгим коммунистическим меркам, Шарко «высушила» себя, скрыла свою женственность. Тем удивительнее было преображение, происходящее с Тамарой по ходу пьесы. 

Товстоногов говорил, что хочет поставить володинский текст «с волшебством». Казалось бы, какое волшебство в коммунальной квартире, где самые обычные люди проводят самые обычные пять вечеров! Сейчас отзывы официозной прессы того времени ошарашивают: театру ставили в упрек мелкотемье, подглядывание в замочную скважину и чуть ли не копание в грязном белье. В этом году у спектакля тоже юбилей — 55 лет. И сегодня иные очевидцы убеждены: «Пять вечеров» — может быть, лучшее творение Товстоногова — стали «обыкновенным чудом» советского театра. Недосягаемой вершиной. На недосягаемую лирическую высоту поднимала Шарко фабричную женщину Тамару. И по значению эту роль можно смело поставить в один ряд с выдающимися ролями в товстоноговском театре тех лет: с Мышкиным — Смоктуновским, горьковским Черкуном — Луспекаевым, Чацким — Юрским. Эта роль в творческой судьбе актрисы стала «центром тяжести». Поделила ее жизнь на до и после.

Может быть, потому последующие героини Шарко воспринимались зрителями как вариации Тамары. В том числе и лучшая работа актрисы в кино — в «Долгих проводах» Киры Муратовой. Может быть, потому многие роли построены потому же принципу, как было в «Пяти вечерах»: нежность, женственность, ранимость словно спрятаны за оболочкой. Оболочка может быть какой угодно — эксцентричной, бурлескной или, напротив, нарочито земной; но она обязательно спадет, явив сущность героини в ее непосредственности и почти детской чистоте.

У ролей Зинаиды Шарко последних лет есть как бы свой сюжет. Это воспоминание о прошлом, ностальгия, перекличка времен. Это роль и в спектакле «Квартет», где корифеи БДТ играют бывших оперных звезд в доме престарелых; и в «Кошках-мышках»; и, конечно, в спектакле «О вы, которые любили», который поставил Геннадий Тростянецкий в Доме Кочневой лет 15 назад. Пять петербургских прим играли женщин, каждая из которых каким-то образом осветила жизнь Пушкина. Режиссер сознательно вызывал у зрителей ассоциации, которые выходили далеко за пределы пушкинской истории. Шарко была цыганкой Таней. Она пела романс «Миленький ты мой». Как сказал критик Вадим Гаевский, голос Зинаиды Шарко, пропевшей гитарный романс «Миленький ты мой, возьми меня с собой», «звучит в памяти до сих пор, как голос вернувшейся и необманувшей надежды».

Но закончить поздравление Зинаиде Максимовне надо обязательно оптимистически, какой бы ностальгической грустью ни был овеян ее «посттовстоноговский» период. Почему? Да потому, что ее голос — голос надежды. Как заметил один исследователь театра, романс Шарко из «Пяти вечеров» — из ряда той музыки, что остается в памяти театральных поколений. Почти на уровне коллективного бессознательного. Как прощальный вальс из «Оптимистической трагедии», как марш из мхатовских «Трех сестер». А как там говорит одна из сестер, Ольга (кстати, тоже одна из лучших ролей Шарко)?

«Пройдет время... забудут наши лица, голоса... но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас. Будем жить! Музыка играет так весело, так радостно...»