Эдуард Артемьев: Работаю день и ночь, и все мне мало

Сегодня исполняется 75 лет блестящему композитору, народному артисту России, лауреату Госпремий, автору музыки к знаменитым фильмам

«Утомленные солнцем», «Сибирский цирюльник», «Раба любви», «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Сибириада», «Сталкер», «Доктор Живаго» — музыка из этих фильмов знакома каждому, даже тем, кто их не смотрел. А ведь Эдуард Артемьев еще автор ораторий, кантат, симфоний, рок-опер, фортепианной музыки, музыки к спектаклям, мультфильмам, электронных композиций, а также один из немногих отечественных композиторов, который успешно работал и в Голливуде. Поразительно, но в свои 75 наш сегодняшний гость меньше всего похож на мэтра, из его облика и его поступков до сих пор не «выветрилось» что-то мальчишеское, задорное. Поэтому и нынче он продолжает фонтанировать новой музыкой. Этой осенью Артемьев презентовал сюиту «Алтайский сказ. Полет над временем» — об истории Алтая от скифов до наших дней. В ноябре вышел в прокат фильм «Искупление», за музыку к которому Артемьев получил приз на ХХ фестивале «Виват кино России!». На очереди — большие юбилейные концерты в обеих столицах, а также художественный фильм «Легенда №17», где роль великого хоккеиста Валерия Харламова сыграл петербургский актер Данила Козловский. Так что у юбиляра — масса планов.

Спасибо друзьям, коллегам, музыкантам и кинематографистам, моим слушателям, которые все эти годы мне так трогательно и искренне доверяют

Не до мемуаров

— Эдуард Николаевич, многие именитые советские композиторы вашего поколения шли в депутаты, руководили общественными и творческими организациями… Таким образом, они и людям помогали, и свои произведения проталкивали. А вы и тогда, и сейчас держитесь в стороночке.
— Я затворник, работаю день и ночь, и мне все мало. А то, что я, народный артист, лауреат Госпремий, — поверьте, ни у кого не просил никаких званий и наград. Мне просто повезло. И конечно, спасибо друзьям, коллегам, музыкантам и кинематографистам, моим слушателям, которые все эти годы мне так трогательно и искренне доверяют.

— В канун юбилея будет уместно спросить: вы только музыку пишете или уже и за мемуары взялись?
— Какие там мемуары! Я занят сильно. Хотя какие-то записки делаю. Но не факт, что они увидят свет.

— Ну, раз не до мемуаров, может быть, расскажете что-то о ваших самых любимых друзьях — то, что мало кто знает? Об Андрее Тарковском, например?
— Познакомились мы на вечеринке, актеры были какие-то, я даже не знал, что Тарковский такой знаменитый. Только краем уха слышал, что его «Рублева» запрещали. Он спросил, что я делаю в кино, и очень заинтересовался, когда я рассказал про свои эксперименты с электроникой. У нас были приятельские отношения, но не глубокие. В основном по работе. Тарковский вообще человек закрытый. Ну, мы встречались пару раз, однажды он ко мне приходил. Выпивали.

— А что пили?
— Водку, конечно.

B Петербурге маэстро отметит юбилей 11 декабря в Большом зале Филармонии. Произведения Артемьева исполнит симфонический оркестр «IP?ORKESTRA» под управлением Игоря Пономаренко. Выступит и концертный хор Университета культуры и искусств под руководством Сергея Екимова. Ведущий — Андрей Ургант. Среди гостей — народная артистка России Светлана Крючкова, молодая оперная певица Анастасия Максимова

Мой «Дельтаплан» взлетел случайно

— Вы владеете множеством жанров и стилей, но часто говорите, что песня — не ваш жанр… А откуда же тогда взялись ваши знаменитые песни из фильма «Раба любви», «Дельтаплан»?
— Сначала были мелодии, тексты все написаны потом. Песен я вообще не пишу, это по ходу дела, если режиссер настаивает. Что ж, в кино надо уметь всё. А с песней «Дельтаплан» занятная история. Это же музыкальная тема из фильма «Родня», чисто оркестровый номер. Но работала на радио редактор Виолетта Максимова, она сейчас в Германии живет. Это ей пришло в голову, что моя мелодия — почти готовая песня. Она Валерия Леонтьева продвигала в свое время. Вот и появился текст про дельтаплан.

— А ваш сын ведь тоже музыкант, кинокомпозитор?
— Не только музыкант, но еще занимается компьютерной музыкой, видео, снимает сам. В Русском музее были его инсталляции.

Если это работает на фильм, голливудские продюсеры все для тебя сделают. Они поняли, что я могу, умею, и я им подошел. Если бы не подошел — ни Кончаловский, ни Спилберг бы не помогли

Исаак Дунаевский мог бы покорить Голливуд

— Для любого кинокомпозитора предел мечтаний — Голливуд, где создается сейчас лучшая музыка кино. Вам удалось там сделать семь картин. А как вы попали на фабрику грез?
— Андрей Кончаловский, обретя имя и положение в Голливуде, про меня не забыл — пригласил, представил нужным людям. Первое время меня, как мальчишку, проверяли, давали какие-то задания, потом доверили картину. И я, что называется, не оплошал. А так бы точно не подпустили… Есть только один магистральный путь — в юном возрасте там появиться, показываться, крутиться. 

Я считаю, если бы в свое время в Голливуд уехал Исаак Осипович Дунаевский, то стал бы композитором вселенского масштаба, как Джордж Гершвин. Советское кино при всех его плюсах не дало Дунаевскому возможности развиться дальше. Он стал таким «доместик-автором». Мы все его знаем, любим, но в нем заложен был огромный потенциал, который он не реализовал.

— И все-таки не остались в Голливуде?
— Несколько лет я жил и работал в Лос-Анджелесе. На 17-й улице, в районе Санта-Моника. Замечательное место, до океана семь минут пешком. И там активно писал музыку. Потом действительно вернулся в Россию — моя жена очень этого хотела, здесь сын, родственники, друзья. Мы с Изольдой познакомились еще во времена учебы в консерватории, и ничто нас не разлучит. А еще тогда Никита Михалков меня позвал на продолжение картины «Утомленные солнцем». Мой американский продюсер-агент, конечно, возражал. Я обещал, что уеду месяца на два, не больше. Он объяснял: «И этого много! В любой момент может возникнуть работа, надо постоянно быть рядом. Кто не успел, того забыли…» И был прав, хотя потом меня приглашали, но все реже. Но вот вспомнили продюсеры. И знаете кто — молодые, тридцатилетние ребята, они, оказывается, знают всю мою музыку, пластинки собрали. Вот это меня совершенно убило, и я согласился. Вернулся в Голливуд, чтобы сделать картину «Красная корова», такую фэнтези-историю, еще и с политическими мотивами.

— Вы с кем-нибудь из голливудских киномаэстро знакомы?
— Довелось общаться с Морисом Жарром, отцом Жана-Мишеля Жарра. Он знаменитый композитор, автор прекрасной музыки к голливудскому фильму «Доктор Живаго» 1965 года. Когда спустя много лет мне предложили написать музыку к российскому «Доктору Живаго», я, конечно, сразу подумал о Морисе и отказался… но потом меня все-таки уговорили.

А с ним мы встретились в 1991 году в Лос-Анджелесе. Он пришел на премьеру нашего с Кончаловским фильма. По-английски я и сейчас не очень хорошо разговариваю, а тогда совсем дурно. И вдруг он объявляет: «Мой русский лучше, чем твой английский!» Оказалось, Морис родом из Петербурга. Даже из Колпина. Бабушка его отсюда уехала. 

— Чем отличается работа в Голливуде от работы на «Мосфильме»?
— По сути ничем. Кино — это один мир. Правда, в Голливуде главное лицо — продюсер. Он может все в одну секунду отменить — выгнать и режиссера, и композитора, и плевать на все. У кого деньги — тот и главный, он рискует своим состоянием. Но там продюсеры — опытнейшие люди, не самодуры. 

— С Андреем Кончаловским вы по-прежнему неразлейвода!
— Да, но с ним трудней всего работать. Он же сам музыкант, «влезает» в партитуру, дает советы, а какому композитору это понравится? Но результат обычно бывает положительный. Мы с ним недавно работали над фильмом «Щелкунчик и Крысиный Король» по мотивам Чайковского. Я сначала отказывался, своей-то музыкой некогда заниматься, но он меня увлек проектом, и сейчас я уже не жалею. Очень интересной получилась и наша работа над спектаклем «Три сестры», который недавно поставлен в Театре имени Моссовета и был показан на гастролях в Петербурге.