«Если 100 тысяч даже попытались списать, систему нужно пересматривать!»

Глава представительства ЕС в России Фернандо М. Валенсуэла поговорил с «W» о российской системе ЕГЭ и востребованности наших выпускников за границей

Летом «W» не раз рассказывал о многочисленных скандалах вокруг сдачи ЕГЭ. То студенты пытались сдать экзамен за школьников, то одиннадцатиклассники получали ответы через Интернет, то их засекали за разнообразными списываниями. Чуть позже приемные комиссии вузов, одна за другой, стали рапортовать о нашествии иногородних абитуриентов с явно завышенными результатами. Например, о молодых людях, которые по-русски и говорят-то с трудом, но при этом приходят с 95 — 100 баллами за ЕГЭ по русскому языку.
В начале сентября Минобрнауки объявило бой списыванию неожиданным образом: 28 миллионов рублей чиновники планируют выделить только на отслеживание тех, кто размещает в Интернете задания ЕГЭ.  Между тем группа «Вконтакте», в которой шел основной процесс онлайн-списывания, до сих пор благополучно существует. В обсуждениях этой группы мелькают уже и шутки вроде «Эй, ребята из Думы, за 10 миллионов мы прекратим это делать по-хорошему».
Но, кажется, взывать к элементарной логике в случае с российскими чиновниками бесполезно. Вот «W» и решил узнать мнение со стороны — точнее, из-за рубежа. Мы получили возможность задать несколько вопросов главе представительства Европейского союза в России Фернандо М. Валенсуэле. 

— Почему российские одиннадцатиклассники списывают, а европейские при аналогичной системе — нет? 
— Это сложный вопрос. Чтобы ответить на него, надо знать российских школьников и студентов намного лучше, чем знаю их я. Однако я все же надеюсь, что списывали не многие.

— Почему вы так думаете?
— Знаете, в Европе тоже бывают скандалы (смеется). Скандал может разгореться из-за пары человек. Всего из-за двух-трех «нечистоплотных» школьников создается впечатление, что списывали все. Но это несправедливо по отношению к тем, кто старательно учился и готовился к экзаменам все это время.

— В России в этом году, по некоторым подсчетам, попытались списать 100 тысяч. По другим — и вовсе 165 тысяч. 
— Да-а... (задумался.) Это много!

— Возможно, в нашей системе ЕГЭ что-то не так?
— Если 100 тысяч человек даже хотя бы просто предприняли попытку списать, вероятно, система должна быть пересмотрена.

— С другой стороны, возможно, российским школьникам нужно прививать культуру, свойственную европейцам, чтобы они перестали списывать?
— Молодежь в России и так достаточно заинтересована Европой, чтобы самостоятельно сделать шаг навстречу. И фестиваль «День Европы», который мы провели в Петербурге, был как небольшое введение, чтобы еще раз привлечь внимание. Молодые россияне могут путешествовать в Европу. Большое внимание мы уделяем обменам. Правда, это прежде всего касается студентов университетского уровня.

— А насколько, на ваш взгляд, выпускники наших университетов востребованы среди европейских работодателей?
— Я бы не хотел обобщать. Все зависит от степени образованности человека. Важно, например, сколько он знает языков, насколько хорошо владеет ими. Есть более и менее подготовленные молодые люди.

— От чего еще зависит уровень их подготовленности, с точки зрения европейских работодателей?
— Понимаете, вопрос вот в чем: база знаний, которая приобретается студентами в университетах, естественно, имеет теоретическую составляющую. Но не менее важно, имеет ли она элемент практики, который в будущем поможет студенту адаптироваться к работе.

— Какие вузы в Петербурге предоставляют такую базу?
— Я бы не хотел называть конкретные вузы, но с уверенностью могу сказать, что они есть.

— Петербургская молодежь, на ваш взгляд, близка по менталитету к европейской?
— Современные молодые люди в разных странах сегодня уже не очень-то и отличаются друг от друга. По-моему, куда важнее, как этот человек относится к своей учебе, какие вузы он посещал, как он будет впоследствии относиться к своей работе, к своей жизни. Все это не зависит от того, россиянин он или европеец.