Этот нехороший человек батарею мне на ногу уронил…

1 июля вступил в силу закон, запрещающий употребление мата на телевидении, в кино, литературе и СМИ. Для нарушителей предусмотрены штрафы

Прочитав текст закона, мы выяснили: по новым правилам «нецензурную брань запрещено использовать при публичном исполнении произведений литературы, искусства, народного творчества на театрально-зрелищных и культурно-просветительских мероприятиях». Книги же и диски, содержащие матерную лексику, могут продаваться только в запечатанной упаковке с надписью «Содержит нецензурную брань».

Впрочем, под это ограничение не попадает продукция, выпущенная до вступления в силу настоящего закона. 

Что грозит нарушителям? В случае, если горячее слово все-таки попадет на язык, обычным гражданам придется заплатить от 2 до 2,5 тысячи рублей, должностным лицам — от 4 до 5 тысяч рублей, а юридическим лицам — от 40 до 50 тысяч рублей. Штраф за повторное нарушение будет еще выше.

Помимо этого, законопроект запрещает выдавать прокатное удостоверение фильмам, где присутствует нецензурная лексика. За показ кинопродукции без такого разрешения предусмотрен штраф до 100 тысяч рублей. Повторное нарушение будет стоить 200 тысяч рублей.

Между тем закон содержит некоторую неопределенность. Например, в документе не оговорено, считать ли нецензурной бранью в кино заглушенные «пиканьем» матерные слова.

Вдобавок в настоящий момент отсутствует единый перечень нецензурных бранных слов. Определять слова и выражения, не соответствующие нормам литературного русского языка, будет независимая экспертиза. 

Деятели культуры уже высказались по поводу нового закона. Никита Михалков заявил, что «в закон необходимо вносить корректировку» и что «русский мат — это тонкая материя, одно из самых великих изобретений русского народа». Фильмы о войне, полагает режиссер, сложно представить себе без нецензурной брани. 

Тем не менее, считает Михалков, «то количество мата, которое сейчас идет с экранов, это неправильная вещь, и я лично против этого».

Советник президента России по культуре Владимир Толстой обеспокоен возможным отказом в прокатном удостоверении фильму Андрея Звягинцева «Левиафан» из-за присутствия в нем ненормативной лексики. «Он («Левиафан») просто должен быть маркирован. Зная Звягинцева, я уверен, что там каждое слово оправдано авторским замыслом», — высказался Толстой. Напомним, что фильм Звягинцева получил на последнем Каннском фестивале приз за лучший сценарий.

Сам режиссер Андрей Звягинцев считает, что закон нуждается в оценке экспертов. Он мягко отметил, что «у нас часто решения принимаются людьми, которые не являются профессионалами в конкретной сфере». Звягинцев заявил, что не собирается переделывать свой фильм из-за новых правил.

А вот главный лауреат Московского международного кинофестиваля Валерия Гай Германика, последний фильм которой «Да и да» также подпадает под действие нового закона, для широкого проката решила его переозвучить. На пресс-конференции, посвященной картине, продюсер фильма Федор Бондарчук сказал, что мат, возможно, «запикают».

Худрук МХТ Олег Табаков сказал журналистам, что закон есть закон, поэтому его надо исполнять. «Будем исключать подобные слова и выражения. Это сделать несложно», — подчеркнул он. 

А художественный руководитель Центра им. Мейерхольда Виктор Рыжаков полагает, что в искусстве уместна только самоцензура. Никакой другой цензуре художественное произведение не подлежит. «Закон принят, и мы будет искать выход — использовать эзопов язык, как это и было всегда», — высказался Виктор Рыжаков.

Комментарии

Тамара Редькина, кандидат филологических наук, доцент кафедры речевой коммуникации СПбГУ:

— Что касается состава нецензурной лексики — конечно, его установить нетрудно. В русском языке он формируется всего лишь четырьмя корнями и образованиями из них.

В сфере СМИ я категорически против использования такой лексики. Не просто по этическим соображениям, но и по стилистическим. С гражданской журналистикой, с блогами в принципе другая ситуация: это не только публичное, но и личное коммуникативное пространство, где человек может себе что-то позволить. В художественных же произведениях основная функция слова — эстетическая. Если автору нужна бранная лексика не для эпатажа, а для решения эстетических задач, я считаю, что он имеет на это право. Ответственность художника за свое слово предполагает, что он использует эти слова сознательно.

Откройте «Мертвые души» Гоголя: там крестьянин называет Плюшкина «заплатанной», и дальше Гоголь пишет: «Было им прибавлено и существительное к слову «заплатанной», очень удачное, но неупотребительное в светском разговоре. Выражается сильно российский народ!» То есть, когда мат в тексте отражает пассионарность русского характера, он на своем месте. А когда его используют юные гламурные девушки, не вкладывая туда никакой эмоции, по причине их полного отсутствия — это просто пошло.

Виктория Васильева, кандидат филологических наук, доцент кафедры речевой коммуникации СПбГУ:

— Я исследовала этот вопрос, и меня удивляет сама формулировка «нецензурная лексика». Ведь официальной цензуры как института у нас не существует. Этот термин — нестилистический и ненаучный, какой-то эвфемизм.

В действительности речь идет о так называемой обсценной лексике, зафиксированной, например, в замечательном «Словаре русской брани» Валерия Мокиенко и Татьяны Никитиной. Но даже там только часть лексем отмечена как обсценная — те слова, что образованы от четырех корней: на «бл...», на «п...», на «х…» и на «ё…».

На самом деле для меня этот закон — надежда на то, что русский мат, как особая система выражения, будет сохранен. Когда у нас нет других способов, мы прибегаем к этой лексике, которая выражает некую максимальную оценку. Например, люди не могут определить свое отношение к человеку. И тогда один говорит: «Слушайте, ну он ведь просто м...к». И всем понятно, что имеется в виду.

Русский мат нужно сохранять именно как эту особую систему. А если он не будет табуирован, очень быстро потеряет свою способность и станет таким же обыкновенным способом выражения, как брань в других языках.