Фраза «реформа русского языка» бессмысленна по определению

Каждое новое поколение и должно разговаривать по-новому, считает профессор Юрий Прохоров

Ректор Государственного института русского языка имени А. С. Пушкина, вице-президент Российского общества преподавателей русского языка и литературы Юрий Прохоров не раз высказывался, что чистоте русского языка угрожает не столько появление иностранных слов, сколько неправильное употребление русских. Когда в очередной раз профессор Прохоров приехал в Петербург на V Ассамблею Русского мира, где, по его словам, филологи могут свободно, не боясь подвоха, общаться с журналистами, тут «Вечёрка» и побеседовала с ним.

 

Ой, горячее!
— Юрий Евгеньевич, как бы вы определили языковой вкус эпохи?
— Мы сейчас ощущаем состояние некоторой оторопи от тех изменений, которые реально и объективно происходят в русском языке. Мы не привыкли к таким изменениям. И почему-то легче восприняли изменение общественного строя государства, чем родного языка. Мы почему-то считаем, что строй изменился, и бог с ним, а вот язык должен остаться святым и непогрешимым. Язык — это две ипостаси. Первая транслирует нам всю предыдущую культуру, а вторая — позволяет жить здесь и сейчас, а не вчера и завтра. И если мне нужны единицы, связанные с моей сегодняшней жизнью, то они возникнут: появятся новые конструкции, новые модели, и писать письмо мы будем одним образом, а эсэмэску — другим. Потому что у письма одна цель, а у эсэмэски — другая: моментально получить ответ на конкретный вопрос…

— А в «Твиттере» мы будем третьим образом писать…
— И это абсолютно нормально! Не надо забывать, что, когда писал Александр Сергеевич, не было ни первого, ни второго, ни третьего, ни двадцать восьмого…

— Но было гусиное перо…
—...коим можно было плавно водить, и пока одну линию выводишь, можно подумать и о второй… А сейчас мне нужно конкретно знать — я послал эсэмэску и через три минуты шлю следующую: «Почему не отвечаешь?» Мы думаем: что нам предписано, так и должно быть… Вечная проблема учителя: вы что, считаете, и так правильно, и эдак? А как я буду сочинение оценивать? Это ошибка или нет? Вы мне скажите однозначно... Почему? Ну, как вы будете оценивать «творог» и «творог»?

— Так же, как «хаос» и «хаос».
— То есть никак! Другое дело, когда начинается глупость от малограмотности, которая присуща, к сожалению, представителям некоторых профессий, — тогда и возникают скандалы. Пару лет назад кто-то написал, что с 1 сентября министр Фурсенко поменял род у кофе. Тот, кто писал, не заглянул в словарь, а мы потом четыре месяца отдувались. А именно в словарях в первый раз было зафиксировано не «йогурт», а «йогурт», «брачащиеся», а не «брачующиеся»… В 1955 году в словаре Рубена Аванесова кофе допускалось среднего рода, ровно как и дОговор… Ну если ты что-то говоришь, особенно публично, то хоть словарь возьми. А у нас ляпают что попало, потому что не несут ответственности за свою профессиональную деятельность. И это гораздо страшнее.

— Но честно сказать, наша интеллигенция привыкла произносить «кофе» в мужском роде…
— И я всегда говорю, что «кофе» — мужского рода. Но найдите мне интеллигента, который бы хоть раз, схватив чашку, не закричал: «Ой, горячее!»

Надо думать, где каким языком говорить
— Юрий Евгеньевич, вы — главный редактор журнала «Русский язык за рубежом» — как думаете, иностранцам интересен сейчас русский язык?
— Есть такие страшные люди, как филологи, которые учат от души. Но они никогда не делают погоды. Погоду делает тот, кому нужен язык в каких-то целях. Наглядный пример — положение с русским языком в одном из государств Балтийского региона изменилось в связи с экономическим кризисом.
Ведь раньше, к примеру, на работу брали двух людей — один знал местный (государственный) язык и русский, а второй — местный и английский. Грянул кризис, и надо взять кого-то одного. Кого берем?

— Неужели с русским?
— Правильно. Взяли человека с государственным и русским языком, поскольку в Прибалтике владеющий русским языком (особенно молодежь) почти наверняка знает английский. А знающий английский может и не знать русского. Вот и все.

— Юрий Евгеньевич, а вам не кажется, что русский язык идет по пути упрощения, что «словарь», которым мы пользуемся, беден, а молодежь вообще разговаривает на каком-то своем, птичьем языке…
— И слава богу, если молодежь говорит на своем языке! Иначе общество остановится в развитии, если каждое следующее поколение не придумывало бы свой язык. И у меня в таком возрасте был свой язык, и у детей есть свой язык, и у пенсионеров… Этот язык с точки зрения системности не нарушает систему русского языка, он почти всегда свидетельствует о некоторой оценочности, а самое главное — позволяет опознать свой социум. Это нормально.

— Но правильный русский язык — язык, на котором писали Бунин, Чехов, Куприн, Паустовский, — неужели со временем исчезнет?
— Нет, он сохранится, и на нем будут говорить… Но я вас умоляю: когда вы придете сегодня домой и будете ужинать в своей семье, не говорите языком Бунина и Куприна! Потому что через 10 минут ваши родные скажут: «Мать, говори нормально! Ты что, заболела?» И будут глубоко правы — всегда надо думать, где каким языком говорить…

— Есть вещи, которые можно проверить ЕГЭ, и есть вещи, которые проверять бессмысленно. И получается, что в современном ЕГЭ мы объединили обе составляющие. Не очень здорово и то, что в последние два года русский язык и литературу стали натаскивать на сдачу ЕГЭ.
Я думаю, что на каких-то гуманитарных специальностях нужен другой способ проверки. Это не должно быть сочинение — оно может быть блестяще написано, но у абитуриента, допустим, была плохая учительница русского языка и ошибок — немерено. И мне за сочинение хочется взять его в институт, но за русский язык — я не имею права его брать…