Иногда полезно постоять на голове

На выставке знаменитого немецкого художника Георга Базелица, открывшейся в Мраморном дворце, мир предстает перевернутым вверх тормашками

Выставка называется «Как это начиналось» и предлагает понять, как представитель немецкого неоэкспрессионизма, который был на заре своей карьеры чуть ли не изгоем, сумел обрести признание и стать едва ли не самым часто выставляемым и дорогим художником.

60 картин, акварелей и рисунков, созданных Базелицем в последние двадцать лет, доставили в Мраморный дворец из венского музея Альбертина. Сам Георг Базелиц, которого очень ждали на вернисаже, приехать не смог —  серьезно заболел, лежит в больнице. Зато приехал директор музея Альбертина Клаус Альбрехт Шредер, который просто очаровал всех. Во-первых, он очень красив: двухметровый блондин с голубыми глазами, в великолепном костюме. Во-вторых, он лично провел экскурсию для журналистов, рассказав о своем любимом художнике и его творчестве эмоционально и артистично. 

Клаус Альбрехт Шредер — директор венского музея «Альбертина»

И так доступно, что поняли даже те, кто слышал имя художника — представителя течения неоэкспрессионистов — впервые. Впрочем, пара человек, бегло осмотрев картины, все-таки бросились бежать из дворца быстрее Золушки в полночь, бормоча: «Это ужасно, ужасно, ужасно». Да, современное искусство—оно такое. Требует усилий, чтобы понять и оценить. Особенно с непривычки.

Для того чтобы понять искусство Базелица, боюсь, придется встать… на голову. Иногда это полезно — прочищает мозги.

В конце 60-х годов Георг Базелиц начал создавать свои знаменитые «перевернутые» картины. Первым перевернулся лес, потом люди. Этот прием стал фирменным знаком художника.

На выставке есть его работа «Кто-то пишет мой портрет», где художник изображен вниз головой (белая кепочка, однако, вопреки законам гравитации, держится на голове прочно). А в последнем зале висит ключевая картина этой выставки «Как это начиналось». Это — портрет художника с женой, с которой он прожил в любви и согласии шестьдесят лет. Оба тоже изображены вверх ногами. И - никакого портретного сходства. 

— Поверьте, жена Георга Базелица — фантастически красивая женщина, — сказал герр Шредер. 

Глядя на картину, верится в это с трудом. Но портретное сходство - явно не то, что интересовало художника. Главным для него было — выразить саму идею настоящей любви. Такой, чтобы всю жизнь прожить вместе душа в душу и умереть в один день. И в самой живописной материи, в сочетаниях цветов, свете это прочитывается. Может быть, супруги и перевернулись вниз головой, потому что пребывают в состоянии невесомости. 

В перевернутом мире Георга Базелица хочется усмотреть всякие философские смыслы. Возможно, это о том, что многие ценности в современном мире действительно перевернулись с ног на голову. 

Но Клаус Альбрехт Шредер объясняет эту страсть художника к перевертышам иначе:

— Георг Базелиц — один из самых известных художников современности. Но таковым он стал далеко не сразу. 

В начале карьеры — шестидесятые годы — он был не просто непризнанным, он был изгоем. Как же ему удалось получить признание? В 60-е, отчасти 70-е годы мировой столицей искусства был Нью-Йорк, самым актуальным направлением в живописи была абстракция. Казалось, что живопись, которая развивалась столетиями от Микеланджело и Рафаэля к Пикассо и Матиссу, себя исчерпала и больше никому не интересна. На художественную сцену ворвались такие жанры, как перформанс, флуксус, акционизм. Именно в такой ситуации начал работать Базелиц, который пошел против течения и не стал отказываться ни от живописи, ни от фигуративности.

«Кто-то пишет мой портрет»

А в 70-е годы снова проснулся интерес к живописи. Тут-то и заметили Базелица.

Художник не хотел работать в сфере абстрактной живописи. Но не хотел и возвращаться к той наивной предметности, которая была в живописи XVIII-XIX веков. 

И Базелиц изобретает свой фирменный прием — переворачивает изображения: то на 90 градусов, то вообще с ног на голову. Делая это для того, чтобы уйти от примитивного изображения реальности.

Впрочем, на выставке Георга Базелица есть не только головы, оказавшиеся внизу. Но и ноги — изображенные отдельно от всего остального. Выглядят они как-то странно. Как оказалось, это — ноги трупов. 

Директор Альбертины объясняет этот цикл так:

— Базелиц считает, что ноги — основа тела человека, жизнь без которой невозможна, а мы не уделяем этому должного внимания.

Ноги, прошагавшие за жизнь тысячи километров, верно служившие человеку, позволявшие ему прочно стоять на земле… А теперь только и осталось, что протянуть их. Страшновато.

Картина «Как все начиналось. Портрет Базелица и его жены»

Но еще более тяжелое впечатление на меня произвели работы из цикла Базелица «Убийство дерева». Деревья — живые. Когда их срубают, это — убийство. На одном из таких деревьев мы даже видим кровь. А у нас в Петербурге постоянно вырубают деревья!

Еще на выставке мэтра немецкого искусства вспоминаешь, что в Мраморном дворце когда-то находился Музей Ленина. И во дворе, на том самом месте, где нынче установлен конный памятник императору Александру Третьему работы Паоло Трубецкого, стоял ленинский броневик.

Это ощущение дежа вю испытываешь в самом первом зале выставочной анфилады, где висят его «Русские картины». Он цитирует хрестоматийные картины, написанные мэтрами социалистического реализма. Иногда картины можно узнать, как, например, «Ленина в Смольном», положенного вместе со знаменитыми креслами набок и написанного в экспрессионистской манере. Иногда оригинал почти совсем не прочитывается, как знаменитая картина Федора Решетникова «Опять двойка», которую многие поколения помнят со школьных учебников. 

Как тут обойтись без попытки «пришить» Базелицу, родившемуся и выросшему в Восточной Германии, идеологию, желание разобраться с соцреализмом, который должен был главенствовать не только в СССР, но и в странах Восточного блока? 

Но для Базелица, как говорит Клаус Шредер, идеология чужда. Художник не стремится изменить ни картину мира, ни сам мир. Он настаивает на свободе. Для него важна, прежде всего, сама живопись. Линия, краски, свет, цвет, форма, композиция. Все эти формальные внешние признаки являются самоценными и свободными от идеологии. 

Вот пример: яблоки на картине Сезанна. Вы же не будете искать в них глубокие смыслы, идеологию? Думать, что он хотел сказать, изображая яблоки? Трактовать их как символ плодородия, греха и соблазна или торжества коллективизации (как в бесчисленных колхозных праздниках советских художников)? Вот так же и Базелиц: когда он что-то предлагает, он словно предлагает вам яблоко. И у вас нет желания спросить: за яблоко он или против него. 

Директор Альбертины рассказал, что живопись Базелица, которая первоначально была мрачной, тяжелой, в последние годы обрела легкость, воздушность, прозрачность. В ней даже появилось нечто, напоминающее о стиле рококо. Вернее, об ощущении, которое вызывает этот стиль конца XVIII века. Легкости бытия.

— Вчера я был в Петергофе, гулял в этих прекрасных садах и парках, которые находятся в гармонии с архитектурным ансамблем. С одной стороны, это серьезный музей. Но с другой — в Петергофе присутствуют легкость и игра. Вспомните хотя бы фонтаны-шутихи, которые вдруг обливают вас дождем. И я думал, что это сочетание — серьезности и шутки, теории и игры есть и в творчестве Георга Базелица. Я хотел бы, чтобы вы обратили на это внимание.