История о том, как квадратный метр отобрал у ветерана право на отдельную квартиру
80-летняя Ольга Николаевна Терехина, блокадница, инвалид, не может получить благоустроенное жилье из-за «лишнего» метра в семейной коммуналке
Ольга Николаевна, ударник коммунистического труда, проживает в семейной коммуналке в доме на улице Сикейроса (Выборгский район). В небольшой трехкомнатной квартире (причем две комнаты — сугубо смежные) зарегистрированы шесть человек. Это четыре разные семьи. Но, как водится, все семьи считают за одну большую, общий метраж (вместе с кухней, кладовкой, туалетом составляющий 60 кв. м) делят на 6, получается 10 кв. м общей площади на человека. А для постановки на учет в качестве нуждающихся нужно не более 9 кв. м. «Лишний» метр — и все, ничего ветерану не положено. Блокадница вынуждена жить в одной комнате с бывшим мужем и его женой.
Одна комната на две семьи — норма?
Журналисты «ВП» в гостях у Ольги Николаевны. Классическая трешка в панельном доме-«корабле». Маленький коридор, маленькая кухня.
— На кухню ходим есть по очереди. В ванную — очередь, в туалет тоже, — рассказывает Ольга Николаевна, проводя для нас экскурсию по своим «хоромам».
В этой квартире зарегистрированы: Ольга Николаевна, ее бывший муж, их сын, их внучка с двумя несовершеннолетними детьми. Это четыре семьи — с разными бюджетами, разным образом жизни, разным ведением хозяйства. В квартире также живет и муж внучки (не имеющий достаточной площади, чтобы забрать к себе жену и детей). Что касается бывшего супруга Ольги Николаевны, то ситуация и вовсе складывается парадоксальная: он имеет гражданскую жену (также с жилищными проблемами), и эта пара вынуждена жить то в упомянутой квартире на улице Сикейроса, то в другом месте.
— Когда я ходила в администрацию района просить о предоставлении мне отдельного жилья, то все рассказала как есть. Мне ответили, что гражданскую жену бывшего мужа мы имеем право не пускать. Но как же такое можно? Это не по-человечески получается. Еще мне сказали, что, прописав внучку с детьми, я намеренно ухудшила свои жилищные условия. Но ведь внучка мне родная, она — дочь моего сына, а не чужой человек, — говорит блокадница.
Блокадница не может понять, почему ей не предоставляют отдельную квартиру. Почему один квадратный метр «излишков» лишает ее права на достойную старость.
— Я, конечно, ничего не могла сделать для Победы. Была слишком мала. Мы просто пытались выжить в тех нечеловеческих условиях. Но на фронте погибли мой отец, два моих деда, два дяди. Они отдали жизни за то, чтобы их потомки жили достойно, — вздыхает Ольга Николаевна, показывая нам пожелтевший от времени клочок бумаги — похоронку на отца, Николая Петровича. В ней сказано: погиб «в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге и проявив геройство и мужество. Был ранен и умер 10 января 1944 года от огнестрельного вдавленного перелома левой височной области…».
Похоронка и фотография военного времени, на которой мать Ольги Николаевны с детьми, — в память о тех страшных днях у блокадницы больше ничего не осталось. Потому что уже после войны сгорел их деревянный дом. Был поджог.
— Это мы снялись уже в эвакуации. Это, наверно, 1943 год. Мы и в эвакуации жили очень бедно. Видите, стену завесили одеялом. А на моей старшей сестре мамино платье, которое ей очень велико, поэтому подвязано. У меня на ногах, на фотографии этого не видно, на одной — сандалия, на другой — ботинок, — рассказывает Ольга Николаевна.
«В блокаду на Пасху мама нашла узелок с пшеницей»
Ольга Николаевна — коренная ленинградка. Родилась в больнице имени Мечникова в 1934 году. Интересно, что на свет появилась двойня — Ольга и ее сестра Нина, обе были очень маленького веса — по 900 граммов. В те годы, конечно, никаких специальных устройств для выхаживания таких деток не было. Так что матери просто намекнули, чтоб она отказалась от детей, мол, все равно не жильцы. Мать не отказалась. Девочек удалось выходить.
![Ольга Терехина. 50-е годы 20-го века.](http://vppress.ru/photo/new/48503.jpg)
Ольга Терехина. 50-е годы 20-го века.
Семья — мама, папа и четверо детей жили в Ручьях, в большой комнате в здании бывшей казармы. Родители работали на железной дороге.
Когда началась война, отец ушел на фронт. Мать, Дарья Петровна, осталась одна с четырьмя маленькими детьми. Спасла всех четверых!
— Я то время запомнила фрагментами. Помню, как страшно бомбили (уже после войны, когда вернулись из эвакуации, мы, дети, еще играли в больших воронках от бомб). И голод, голод. Мы, как и многие другие ленинградцы, ходили на разбомбленные Бадаевские склады. Собирали там землю. Приходили домой, разводили водой. Отстоится, земля осядет, и мы пьем эту сладенькую воду. Еще помню, как с консервной банкой ходили на какую-то маленькую мельницу. Там нам разрешили метелочкой смести мучную пыль с пола и стен. Мы смели и потом в этой же консервной баночке заварили пыль кипятком и получившуюся болтушку ели. А как-то мы забрались на чердак нашей казармы, нашли там какую-то шкуру, изрядно поеденную молью. Порезали ее на кусочки, опалили над огнем и те кусочки-пластинки брали в рот, пытались жевать. Чтоб хоть что-то во рту было. А воду для питья и готовки мы брали из луж, из прудов, — вспоминает Ольга Николаевна.
А однажды судьба преподнесла им подарок на Пасху.
— Мама моя шла по дороге и сокрушалась: такой день, и никакой еды нет. Мама верующая была. И вдруг видит на дороге — узелочек. Подошла, развязала, а там пшеница. Видно, с какого-то грузовика упал. Мама принесла узел домой, мы в ступе смололи зерно. Сварили, поели и снова почувствовали, что живем, что смерть отступает, — уточняет блокадница. — А потом нас все-таки эвакуировали. Вот когда именно — не помню.
В эвакуации семья попала в деревню под Ульяновском. Было голодно.
— Соберем лебеды, еще какой-то травы, в чугунке сварим. Потом отожмем, смесь эту травяную словно на лепешки разделим. Получались такие травяные лепешки. Соли, кстати, тоже не было. Иногда удавалось набрать конского щавеля. А еще помню, как маленький брат, увидев чью-то козу, пасшуюся рядом с домом, в котором мы жили, попросил нас, сестренок: «Девчонки, отгоните козу, она всю траву у нас поест. Нам не достанется». А мамочка бралась за любую работу, лишь бы получить хоть какую-то пайку. Полы мыла. А однажды ей поручили к 7 ноября помыть бюст Сталина. За муку. Она и вагоны грузила. Как-то раз (а дело было зимой) в вагонах тех туши были. А у нее нас четверо голодных. Она отрывает от туш по маленькому кусочку сала, а спрятать-то некуда (а увидит кто — ведь под расстрел пойдет!). Припрятала между шеей и воротником. Донесла до дома то сало, а оно ж ледяное, и у нее горло заболело. Зимой же ее в поселковом совете попросили съездить за дровами. За хлеб. Поехала вместе с моей старшей сестренкой. А обуви, нужно сказать, никакой теплой у нас не было. Они обмотали ноги тряпками. А в лесу — снегу по пояс. Еле живые домой приехали. И — ноги у матери не ходят. Она встать не может, по полу от боли катается. И просит меня: «Доча, принеси мне отравы. Не могу больше». А я ведь маленькая была, спросила: «Где достать-то?» И произошло чудо: мамочка все-таки поправилась, встала на ноги, — продолжает рассказ блокадница.
Жили трудно и после войны
Семья вернулась в Ленинград к концу войны. Их комнату в казарме к тому времени уже заняли. Им предложили поселиться в крошечной (11 кв. м) будке стрелочника. Будка в щелях вся, а там, где на крышу труба от печки выходит, дыра большая. Лежа можно звезды на небе считать.
— Мама телку завела. И в холодное время года та телка спала с нами в этой будке. В одном углу — телка, в другом — мы. Навоз мама перемешивала с пеплом от угля (топили печку углем) и этой невообразимой смесью щели будки замазывала. Жить так, конечно, было сложно. И потом мама построила из старых шпал маленький домик. Почти все работы сама выполняла, — говорит блокадница. — Вот этот домик из шпал потом нам и подожгли, уже в 2000 году где-то. Хотели участок занять. Сгорело все, в том числе и иконы старинные, которые мама так берегла.
…А в День Победы 1945 года Ольга пошла на станцию. Прибывали поезда с солдатами. Ольга встала за большой дуб и все смотрела, смотрела… Она знала, что на отца пришла похоронка, но надеялась, что это ошибка, что он вернется. И вот сейчас спрыгнет с подножки вагона… Не дождалась.
После войны Ольга закончила семилетку и, хотя мечтала продолжить образование и в будущем стать врачом, пошла в школу кулинарного ученичества. Потому что семья с трудом сводила концы с концами. Нужно было быстрее получать профессию и идти работать. Она и работала, в дальнейшем получила звание ветерана труда.
В приближающийся День Победы 2015 года семья собирается поехать в Кобону. Там дайверы — друзья внучки Ольги Николаевны Елены и ее мужа — собираются запустить в рейс полуторку, которую достали со дна Ладожского озера. Одну из полуторок, которая ушла под лед, перевозя людей и грузы по Дороге жизни. И уже спущен под воду памятный камень, посвященный погибшим на Дороге жизни. Чтоб потомки помнили…
![Ольга Терехина с внучкой и правнучками.](http://vppress.ru/photo/new/48504.jpg)
Ольга Терехина с внучкой и правнучками.
Комментарий
Татьяна СМИРНОВА, юрисконсульт горячей линии «36 квадратных метров»:
— Пишут правовые нормы и применяют их люди, наделенные специальными полномочиями. Наличие «лишнего» метра жилищной обеспеченности, о котором говорит журналист, не имеет принципиального значения для ветерана Ольги Николаевны Терехиной, поскольку отдельное жилое помещение в виде комнаты в многонаселенной квартире для нее не появится.
Законы Санкт-Петербурга в части регулирования жилищной обеспеченности горожан остаются формальными, оторванными от жизни, сам алгоритм постановки на городскую жилищную очередь весьма неясен — в Санкт-Петербурге с 2005 года продолжает действовать лишь примерное положение о районной жилищной комиссии, издающей рекомендательные решения и не выдающей копии этих решений ветеранам для своевременного обжалования.
Существующие административные регламенты также не изменяют в лучшую сторону подход городских чиновников к положению ветеранов, действительно нуждающихся в улучшении жилищных условий.
Журналисты метко назвали многонаселенные отдельные квартиры семейными коммуналками. В ряде случаев семейная коммуналка стала более суровым испытанием для наших ветеранов, чем классическая городская.
Однако до тех пор, пока чиновнику предоставлено право «формировать» семьи по своему усмотрению и произвольно применять законы, обитателям семейных коммуналок придется претерпевать существенные неудобства в быту, невзирая на так называемую достаточную жилищную обеспеченность — 9 квадратных метров общей площади.
Метки: «36 квадратных метров» Ветераны
Важно: Правила перепоста материалов