Иван Краско: На 1 сентября в школе мне подарили новую рубашку

Народный артист России, актер театра им. В. Ф. Комиссаржевской вспоминает свой поход в первый класс

— 1 сентября 1938 года — можете себе только представить, когда это было — пошел я в первый класс. Тогдашняя школа-семилетка в Вартемягах (деревня во Всеволожском районе Ленинградской области. — Ред.) — это тебе не 2-я гимназия, куда ходят сейчас мои дети, Ванька с Федей. Школа была небольшая, деревянное здание, двухэтажное. И первый класс в ней был всего один. Нас, учеников, в нем было человек 20 — 25, не больше.

Тогда не было такого, как сейчас, когда 1 сентября устраивают торжественную линейку, девчоночку-первоклассницу старшеклассники несут на плечах, она в колокольчик звонит, первый звонок дает — этого у нас, конечно, ничего не было. Нам просто вручили наш первый учебник, букварь. И когда я его получил в руки — господи, я же его к груди прижал, боялся открыть. Потому что для меня это было как священная книга. Ой, боже мой!

А потом нас сразу повели в класс, усадили за парты, учительница начала разговор — о том, что мы будем делать в школе, и о жизни — какими мы должны стать, когда вырастем. Для меня все было внове. Я все это воспринимал, впитывал. Я очень наивный и доверчивый человек (смеется), всему этому поверил — поэтому, наверное, и стал отличником. Может быть, с тех пор ответственность у меня в крови.

А еще в тот день, после занятий, мне в школе подарили рубашку новую. Потому что я в сиротской семье рос. Родители умерли, мы, четверо братьев, жили у папиной мамы, Пелагеи Алексеевны, бабы Поли нашей. И когда я рубашку домой принес — она не из синтетики была, не в целлофане, как нынче продают, а простая ситцевая рубашка, — бабушка Поля прослезилась и сказала: «Кормилец растет!». И я это тоже запомнил. Вот так прошло мое первое 1 сентября в школе.

Понятно, что каникул в современном смысле слова у нас не было. У нас натуральное хозяйство дома было, мы с бабой Полей и еще три моих брата должны были себя обеспечивать. Мы заготавливали сено для коровы — у нас, слава богу, была корова. На зиму. Это своими ручками, по кустам, серпом траву жали и носили домой. А на зиму дрова — сушняк в лесу собирали, всякие сучья, и тащили на горбу в дом. И всю зиму мы были обеспечены этим.

И после я каждый следующий год 1 сентября возвращался в школу всегда с радостью. В отличие от Коли Пулина, моего дружка. Тот не понимал: что меня так в школу тянет? А я тянулся к новым знаниям, просто любопытство меня разбирало, столько нового хотелось узнать.

И я все семь лет был отличником, правда, только вторым в классе. Мы соревновались с Ниной Иевлевой, но она меня в учебе обходила. Зато я был лучшим в работе на колхозных полях летом. Это уже во время блокады, летом 1942 года и позже. Мы пропалывали овощи — свеклу, морковь. Я же, как отличник, должен был всех вести за собой, поэтому был ударником. И мне, как ударнику, дали банку консервированной черешни. Как сейчас помню — белой черешни. И когда мы с бабой Полей открыли ее — оказалась такая вкуснота! Такой мы в жизни еще не пробовали. И опять баба Поля прослезилась: «Боже мой, господи! Какой ты у меня умница, какой молодец! Настоящий кормилец». Она мне это внушила — и я до сих пор стараюсь таким быть.

Вообще, для меня семилетка вартемягская — как бы первая ступень для прыжка в тот космос, в котором я потом оказался. Окончив ее в 1945 году, я поступил в Ленинградское военно-морское подготовительное училище с программой Нахимовского. А когда его в 1948 году преобразовали в 1-е Балтийское высшее военно-морское училище, я автоматически был туда зачислен. Причем и подготовительное, и 1-е Балтийское училище я окончил с отличием. И стал командиром десантного корабля на Дунайской флотилии, в 1953 году.

(Кстати, в последних классах школы я проводил каждое утро физзарядку. Помню, командовал: «Равняйсь! Смирно! На дистанцию вытянутой руки — становись! Раз-два, раз-два, раз-два-три-четыре!». И под музыку мы делали упражнения. Школьники на меня смотрели, а я показывал им, что нужно делать. После уже мне мои одноклассники говорили: «Вот, Ваня, откуда твое командирство выросло. Ты уже тогда у нас был командиром — и на физкультуре тоже».)

Ну а когда Дунайскую флотилию расформировали, я приехал в Ленинград, отучился два года на филологическом факультете Ленинградского университета, а потом поступил в Ленинградский театральный институт, и после его окончания уже свыше пятидесяти лет актер.

В общем, всю жизнь помню, что, как задала мне семилетка: «Учись, как надо, трудись, как надо», так я и делаю.

Кстати, именно в моих родных Вартемягах состоялся мой первый актерский дебют, который окончился провалом. У нас там был клуб, в котором, помню, один раз, когда я учился классе в шестом, наша школа давала концерт. Я вышел на сцену, стал читать «Бородино» — и опозорился. У меня вдруг кончился голос. Я не помню, много ли прочитал, но я остановился: так удивился — и с позором убежал со сцены. Правда, мне все равно аплодировали. Однако с тех пор я понял, что актерская работа — это дело непростое.

А школы моей в Вартемягах уже нет, сгорела, вместо нее новая, каменная школа, и в другом месте деревни. А в ней даже есть стенд, посвященный Ивану Краско. Я как-то приехал туда, говорю им: не надо этого. А они мне в ответ: «Нет-нет, что вы, вы — наша гордость!» и все такое прочее. Я даже недавно получил в Агалатове, поскольку это центр муниципального образования, куда входят Вартемяги, звание почетного жителя. Ну прямо культ из меня делают!