Иван Краско: Раньше Исаакий подавлял меня, а теперь — возвышает…

Моряк Краско (выпускник Балтийского высшего военно-морского училища), офицер-артиллерист, вразвалочку сошел на берег и с ходу поступил в театральный

Оттуда отправился к Георгию Александровичу Товстоногову, в БДТ. Но родным домом для народного артиста России стал Театр имени Комиссаржевской, где он служит почти полвека. Новый виток интереса к Ивану Ивановичу возник после того, как кометой взлетел, а в 2006-м «сгорел» его сын Андрей Краско, прекрасный актер, не избавившийся от неистребимой тяги к рюмочке. К этому времени Иван Иваныч опять женился и дважды стал отцом. Его мальчишкам нынче 12 и 10 лет, а 84-летний папаша, по сути, остался без угла. Уступил квартиру своей жене, полюбившей другого, а сам перебрался к… теще. И мы с ним шутим: «Иван Иваныч, правда, что вы живете с тещей?» — «Нет, Миша, — у тещи!» 

Предложение поговорить о Питере мой старший товарищ (вот бы мне такого отца!) принял с огромным интересом.

Иван Иванович восхищается родным городом всю жизнь.

— Иван Иванович, когда, при каких обстоятельствах вы осознали, в каком уникальном городе живете?
— Поразительное дело, но осознал я это за границей, в Австрии. Тогда позволил себе восторгаться Веной, а сопровождал меня студент-русист — курд. Он учился на пятом курсе Венского университета, занимался русским языком, литературой. И вот я выразил свое восхищение Веной: это же музей под открытым небом, многие памятники похожи на наши, только появились чуть раньше… Мария Терезия, например, а у нас — Екатерина Великая… Кайзеры, мол, у вас на лошадях, и у нас тоже есть — цари  называются. 

И вдруг курд сказал мне: «Иван, тебе не стыдно? Ты же из Петербурга!» Я искренне удивился: «А что случилось? Почему ты считаешь, что Петербург лучше, красивее?» Он ответил: «Приходилось ли тебе когда-нибудь провести взглядом от Медного всадника слева направо?!» 

И когда я вернулся в родной город, то пошел к Петру Алексеевичу — посмотрел и обомлел. Действительно, такого места в мире нигде нет. Господи боже мой — Университет, Академия наук, Кунсткамера… Провел взгляд через Дворцовый мост, остановился на Петропавловской крепости. И понял: курд прав. 

С тех пор при первой же возможности я прихожу на это место. Но я стал обращать внимание и на другие места. Я, например, поражен: каким образом сумел Савва Чевакинский поставить храм Николы Морского (Никольский морской собор, Морской собор Святителя Николая Чудотворца и Богоявления), что прекрасен при любой погоде. 

Или иду от Театральной площади и застываю. Посмотрю с другой стороны, с Крюкова канала: просто блистательно. Таких мест в Питере уйма. Жаль, мы их не всегда замечаем, привыкли, потому что живем в этом городе. Суетимся, спешим по делам, на работу… Но иногда глянешь по сторонам — и дух захватит. Вот сейчас зима, покрытые инеем деревья, шпиль — какая красота! А как украсят Думу на Невском — просто сказочная картина открывается.

— Каждый год ЗакС Санкт-Петербурга называет нового почетного гражданина СПб (в 2014-м Законодательное собрание не провело выборы из-за чехарды в законодательстве)… Но почему только одного? Не маловато ли на 5-миллионный город? Сколько, на ваш взгляд, нужно было бы называть?
— Думаю, довести эту цифру до трех ничего не стоило бы. Смущают меня и бесконечные распри при выборе почетного гражданина, словно на коммунальной кухне. А людей в нашем городе достойных много — вы правы! Многие при жизни не успевают получить явно заслуженное ими звание. Или потом быстро уходят из жизни, как дядя Женя Лебедев (Евгений Александрович Лебедев, народный артист СССР, гениальный советский актер товстоноговского БДТ. — Прим. авт.).

— Если бы вы 100 лет спустя после нашего разговора вернулись в Петербург, каким бы хотели его увидеть?
— Хотя бы таким же, как сейчас. Работая на радио, я читал множество различных исторических материалов. И узнал, что, к примеру, Невская першпектива (старое название Невского проспекта. — Прим. авт.) вначале распространялась до Фонтанки… А дальше шли леса. Мне было так странно и смешно. А сейчас я уже привык к тому, что Питер так разрастается со своими спальными районами — конца и края нет. 

Скоро дойдет по моих родных Вартемяг (деревня в Ленинградской области, где Иван Иванович родился. — Прим. авт.), что на речке Охте, на Приозерском шоссе. Всего-то девятый километр. Но как сказал мне один командир во время войны (они стояли у нас в избе): «Вот, Ваня, посмотри на карту! Знаешь, что такое масштаб? Смотри, вот это Невский проспект, а это — твой дом. И всего-то сорок километров!» Недалек час, когда моя родная деревня будет поглощена этим мегаполисом.

— Был ли такой момент, такой период, когда Петербург на вас давил, сковывал, испытывал на прочность?
— Когда-то Исаакиевский собор подавлял меня. С неисчезающим  трепетом я проходил мимо… А теперь Исаакий уже одним своим существованием меня как-то возвышает, возвеличивает в своих собственных глазах. И я горжусь тем, что у нас есть такое величественное здание.

Когда я был мальчишкой, еще курсантом, мы с ребятами забрались на самое высокое место Исаакия. И тут я понял, что боюсь высоты: с восторгом я смотрел на весь город, на всю панораму, а вниз смотреть было страшно. До сих пор, когда на гастролях мне дают высокие этажи, девятый, десятый и выше, боюсь выходить на балкон. Меня почему-то тянет вниз, не дай бог!

— Какие две-три городские проблемы вам не дают спокойно жить и спать?
— У меня личная проблема — жилье. Так получилось, что свою квартиру я оставил Наталье Николаевне и ребятишкам, а у нее там друг. Препятствовать не могу и вынужден жить у тещи, и я чувствую, что родных там стесняю. В небольшой квартире теща из-за меня вынуждена жить в смежной комнате.

Другая проблема — пробки. Выручает метро. И мне всегда странно, что зрители, узнавая меня, бывают так поражены тем, что я пользуюсь метро, что меня не возят на машине. А я говорю «Успокойтесь! Артист — нормальный человек и, на мой взгляд, не должен себя выпячивать, сторониться своих зрителей. Автограф, общение, интервью — ради бога!»

— Какие особенные места в Петербурге вы показываете своим гостям-друзьям?
— Невский проспект, Адмиралтейство. Конечно же Исаакий, у меня к нему особое отношение еще и потому, что я там жил, часто ходил через площадь Труда на Адмиралтейский канал, на Мойку, 112. Там жила моя Наталья Николаевна… Так что мест особенных много.

— Как сейчас говорят гастарбайтеры, «местов»!
— На этот счет вспоминается старый анекдот. Пожилая петербурженка входит в трамвай, в котором сидят молодые мужики, что не спешат уступать места. Она восклицает: «Да, перевелись интеллигенты!» И слышит в ответ: «Интеллигентов-то как грязи — местов нету!»

— За кого из известных петербуржцев вам было или сейчас стыдно, неловко?
— Еще недавно культурой города руководил московский варяг. Он менеджер и свои навыки распространял на искусство. Мол, сами театры должны себе зарабатывать, чтобы не висеть на шее государства. Красиво говорил, хотя порой допускал такие ляпы, что уши вяли: «Я любуюсь Исаакием на Невском», а Ахматову называл Аллой.

Такие малокультурные, но пробивные люди каким-то образом объединяются, находят друг друга, стремятся стать доверенными лицами на президентских выборах, везде суют свой нос, могут отнять у другого артиста и режиссера театр и быть действительно обласканными властью. 

Хорошие люди тоже чувствуют друг друга, но они стесняются объединяться. 

— Есть у вас или вашей семьи какие-то воспоминания, ассоциации с газетой «Вечерний Петербург» («Вечерний Ленинград»)?
— «Вечёрка» и раньше, и теперь — газета очень пристойная. Там и кроссворды, которые я очень люблю, — отличная работа для ума.

— Как вы проводите свои петербургские вечера?
— Если не играю на сцене, то с удовольствием смотрю какие-то спектакли. А если нахожусь дома, непременно посмотрю ТВ-программу «Время». Смотрю все игры «Зенита» и нашей сборной по футболу. Смотрю программу Владимира Познера, сколь бы поздно она ни шла. Иногда с интересом смотрю программы Вани Урганта.