Иван Охлобыстин: Теперь можно не стесняться, что мы живем и работаем в России

Артист, писатель, шоумен, отец поделился секретами творчества и жизни

«Соловья-разбойника» слава не испортила

— Иван Иванович, как вам пришла идея «Соловья-разбойника» — фильма о народном герое-заступнике, лихом разбойнике Соловьеве? Вы почувствовали, что этот образ опять востребован в современном обществе?
— У меня изначально не было никаких сверхзадач, просто хотелось снять хорошее кино, хороший боевик, экшен. Если есть какая-то сверхзадача, то это предательское чувство: либо хочется денег заработать, либо прославиться, либо еще чего-то. У нас такого и в помине не было. 

Когда я приехал на съемки, думал, что меня упакуют через недельку: снимали мы быстро, все же заняты. Сценарий фильма был написан семь лет назад, и то, что он наконец дождался экранизации, — заслуга только одного человека — продюсера-дебютанта Любы Калинской. Вроде бы беспроигрышный сценарий, все говорили, что похож на фильмы Родригеса и Тарантино, и, по моему мнению, наш фильм им ничем не уступает, так что можно теперь не стесняться, что мы живем и работаем в России, что у нас все не так. Руки дойдут — снимем и мелодраму хорошую: у этого жанра в советском кино богатейшие традиции, вспомните хотя бы «Три тополя» на Плющихе», так что интерес к хорошей, качественной мелодраме есть. 

— После «Интернов» на вас обрушилась слава... Скажите, она вас не испортила?
— Слава славе рознь. Я всегда подписываю автографы с удовольствием. Да и фанаты у меня замечательные. Но бывают и смешные ситуации: у меня несколько раз были автограф-сессии в крупных магазинах, так это трэш вообще нереальный! Столько народа набивается, просто кошмар, а ведь нужно всем подписать, никого не обидеть. Подходит девушка и говорит: «Подпишите Алене», и начинаешь подписывать: «Дорогой Алене, счастья, добра и удачи!», и так каждому человеку. Как-то раздал уже около четырехсот автографов, рука онемела, поднимаю глаза, а там еще человек сто стоит... Вздохнул, улыбнулся и всем-всем подписал, хотя опаздывал на важную встречу. К тому же я прекрасно понимаю, что собой представляю, — так должны Гагарина встречать, но никак не меня. Начнешь к славе относиться серьезно, так и свихнуться можно. Если бы меня не спасало мое панковское прошлое, я бы, наверное, уже губы красил (смеется). 

Выхожу один я на стадион!

— Ваш проект «Доктрина 77» вызвал немало споров. Необычная форма: вы выходите один на один с огромными аудиториями и не то лекцию читаете, не то проповедь, не то трактат о насущных проблемах бытия...
— А началось с простой реплики после литературного вечера, когда я общался с фанатами. Подходит один офицер и говорит: «У вас есть наметки национальной идеи? Нам было бы очень интересно услышать вашу точку зрения!» Позже мы стали думать: «Какой у нас самый большой стадион?» Посовещались и пришли к выводу, что больше «Лужников» ничего нет, не остановило нас даже то, что аренда обошлась в 5 миллионов рублей. Мы были готовы выступать даже себе в убыток, хотя в реальности вышли в ноль. В итоге мы проехали семь городов России и закончили в Петербурге, в Ледовом дворце.

— Вы из тех редких звезд, кто хорошо относится к журналистам…
— Я их понимаю как бывший журналист, хотя бывших, на мой взгляд, не бывает. Я с журналистами общаюсь в обед. Раньше выходил из павильона на улицу, посмотреть на небо, чтобы с ума не сойти, — сейчас у меня этой благородной оздоровительной опции нет, потому что я отвожу это время на общение с журналистами — у них ведь тоже работа, они тоже в постоянном потоке находятся. 

— А сами успеваете писать — сценарии, повести?
— Все равно пишущий человек знает, что, когда что-то сочиняешь, как правило, первые десять листов в корзину, а дальше инсайд: ты протыкаешь массовое бессознательное клинком своего сознания, а там уже идет или не идет. Я доволен, как когда-то написал «Даун Хаус», это хорошая работа. Но сейчас читаю и не могу идентифицировать это как собственную работу, все равно напоминает коллективный труд. Момент гордыни на этот предмет у меня совершенно здоровый, хотя из всего, что мне творчески нравится делать, — это именно писать.

Шестеро детей: не моя заслуга, а подвиг моей жены

— Вы примерный семьянин. Шутка ли: двое сыновей и четыре дочери! Как они поживают?
— Последние их успехи связаны больше с научной сферой. Дуся и Варя решили учиться на медиков, Дуся хочет на хирургию, а Варя на биохимию. Я думаю, что доктор Быков оказал свое влияние, но скорее мимолетное. На Дусю повлиял «Доктор Хаус», она для себя какие-то установочки выбрала после этого сериала. У Анфисы очень хорошее чувство композиции, когда фотографирует, чувствует многоуровневость фотографии, понимает, что нужно внизу оставлять, что вверху, — такие простые вещи, которые иным людям не объяснишь. Она очень неплохо пишет, главное — преодолеть лень. Вася — больше всего склоняется к академическим наукам, ему хорошо дается математика, при этом ему нравится читать...

— Как вы думаете, в чем секрет идеальной семьи?
— Нас спасает то, что Оксанка все 17 лет читала детям перед сном кусочек из Евангелия, чтобы это не вызывало отвращения. А дальше они перечитали всего Кира Булычева, Станислава Лема, Рэя Брэдбери, братьев Стругацких. Вообще к людям надо прислушиваться. Мы однажды спросили детского психиатра, старенького еврея: «Как не потерять с детьми контакт в подростковом возрасте?» Это сложный биохимический процесс, и психология тут на втором месте, ведь в этот период маленькие львята начинают осваивать новые территории, и логика здесь бессильна. Доктор ответил: «Читайте детям перед сном» — и мы вняли его совету. Все-таки великая сила — способность слушать другого человека, преломлять собственную гордыню, собственное упорство, глупость, упрямство и уметь слушать других людей. И вот Оксана читает всем детям перед сном, старшие приходят, садятся, могут по третьему разу одну и ту же сказку выслушать. Это подвиг с ее стороны. 

— В многодетных семьях дети часто предоставлены сами себе.  Как углядеть сразу за шестерыми?
— С нашими детьми постоянно взрослые: либо я, либо Оксанка, либо бабушка и дедушка. Мы придерживаемся мнения, что нужно максимально сохранять контакты, сколько можно прожить рядом, столько и проживем. И не отпускать, потому что свято место пусто не бывает: либо дети слушают тебя, либо слушают других людей. Мы прислушиваемся к мнению Иоанна Крестьянкина, который говорил: «В воспитании все просто — только живой пример. Не хотите, чтобы ваши дети пили, — не пейте, не хотите, чтобы блудили, — не блудите, не хотите, чтобы делали что-то плохо, — не делайте, хотите, чтобы что-то делали, — делайте». И только так, и никак иначе.